ДВЕ ПОПЫТКИ СУИЦИДА: Екатерина Фурцева

№ 2016 / 13, 30.03.2016

Сегодня Екатерину Фурцеву любят представлять либералкой: мол, это она разрешила открыть в Москве новый театр «Современник», пробила международный конкурс имени Чайковского и построила цирк на проспекте Вернадского. Не спорю: кое-что полезного Фурцева для культуры всё-таки сделала. Но куда больше было запретов. Эта женщина в первую очередь любила власть, а во вторую – импозантных мужчин. Всё остальное было для неё на дальнем плане. Ради власти она постоянно шла на череду предательств, в том числе и любимых мужчин. А страдала от этого как раз культура.

Екатерина Алексеевна Фурцева родилась в 1910 году в Тверской губернии в Вышнем Волочке. В восемнадцать лет она встала за ткацкий станок. Но перспектива всю жизнь проходить в ткачихах её не устраивала. Другое дело – комсомол, бесконечные собрания, примитивные агитки. Вроде и не пыльно, но зато почётно.

В 1933 году Фурцева поступила в Московский институт тонкой химической технологии. Но, судя по всему, институт ей понадобился не для расширения кругозора, а исключительно из-за корочки. Никаким технологом она быть не собиралась. Своё будущее бывшая ткачиха уже тогда связывала только с комсомолом и партией. Не случайно уже в 1942 году её избрали секретарём Фрунзенского райкома партии.
Стоит отметить, что ради карьеры Фурцева в своё время пожертвовала личной жизнью. У неё был замечательный первый муж – лётчик Пётр Битков (от него она в 1942 году родила дочь Светлану). Битков её безумно любил. Он так хотел семейного уюта. А получилось так, что он женился не на красивой женщине, а на карьеристке, для которой рост по партийной линии оказался превыше всего. Не случайно Битков потом нашёл другую подругу.
После войны Фурцевой протежировал Первый секретарь Фрунзенского райкома партии Пётр Богуславский. В какой-то момент два секретаря воспылали чувствами друг к другу. У них завязался служебный роман. Однако в инстанциях, когда прослышали о неуставных, скажем так, отношениях Фурцевой с Богуславским, потребовали сладкую парочку разбить. Но Фурцева уйти в тень не пожелала. Она перешагнула через своего покровителя и возлюбленного и в 1947 году добилась, чтобы вместо Богуславского райком доверили именно ей.
Кстати, позже ситуация отчасти повторилась, но уже в горкоме партии и с другим секретарём. Уточню: в горком Фурцеву перевели в 1950 году. Там её внимание привлёк Фирюбин, который имел свою семью. Фурцевой не стоило никакого труда закрутить новый роман. Когда скрывать отношения двух секретарей стало уже невозможно, Хрущёв сначала распорядился убрать Фирюбина в Моссовет, а потом дал команду отправить его послом в Чехословакию, а Фурцеву он, наоборот, повысил и утвердил первым секретарём Московского горкома КПСС.

На фото в центре – Екатерина ФУРЦЕВА и Никита ХРУЩЁВ

В 1956 году Фурцева стала также секретарём ЦК КПСС и кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. Сначала без мужа (Фирюбин в то время исполнял обязанности посла в Югославии), она начала проявлять женское внимание к министру иностранных дел СССР Дмитрию Шепилову. Вскоре у двух партийных товарищей появились и общие интересы. Они оба оказались недовольны волюнтаризмом Хрущёва. Фурцева поддакивала Шепилову всю весну 1957 года. Но уже в июне 1957 года фортуна Шепилову изменила, и Фурцева первой отреклась от своего коллеги, заклеймив его позором. За это Хрущёв 29 июня перевёл её из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. Однако полного доверия она у вождя уже не вызывала. Не случайно Хрущёв вскоре убрал Фурцеву из руководителей Москвы. Он сохранил за ней лишь пост секретаря ЦК, при этом поручив за её деятельностью наблюдать другому секретарю – Михаилу Суслову.
3 января 1958 года Фурцева была включена в состав Комиссии ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей (кроме неё в эту комиссию вошли Суслов, Куусинен, Мухитдинов и Поспелов). В новом качестве она активно занималась вопросами создания и развития писательской газеты «Литература и жизнь».
Весной 1958 года Хрущёв именно Фурцевой поручил окончательно определиться с новым редактором журнала «Новый мир». Она должна была переговорить с Твардовским и внести на поэта документы
в Секретариат ЦК.
В 1959 году недоброжелатели попытались Фурцеву скомпрометировать в глазах Хрущёва. Поводом для нападок стал арест её брата. Однако этот сценарий разрушил следователь по особо важным делам прокуратуры РСФСР А.Романов. 29 июля 1959 года
он направил Хрущёву письмо, в котором подробно рассказал о том, кто и как пытался надавить на следователей с тем, чтобы бросить тень подозрения
в коррупции на Фурцеву.
В 1960 году Хрущёв инициировал перемещение Фурцевой из ЦК в правительство. Её назначили министром культуры СССР.
Фурцева тяжело переживала понижение в должности. Но она надеялась, что сможет сохранить своё членство в Президиуме ЦК КПСС. Однако в последние дни работы двадцать второго съезда партии ей стало известно, что в Президиум ЦК она выдвинута не будет. Это окончательно её добило.
О том, что случилось потом, 2 ноября 1961 года Хрущёву доложил председатель КГБ А.Шелепин. «Вчера,
1 ноября с.г., – написал Шелепин, – врачи лечебного сектора МК КПСС тт. Соколов и Антонова доложили мне о том, что во второй половине дня Фурцева Е.А., находясь
на даче в спальне, вскрыла себе бритвой вены на обеих руках в локтевых сгибах и у кистей рук. Первой заметила это её дочь, которая быстро наложила жгуты и вызвала врачей. Врачи обнаружили её в плохом, полубессознательном состоянии и оказали своевременную медицинскую помощь. Когда стало об этом известно КГБ, к Фурцевой были срочно направлены врачи
4 Управления Минздрава СССР – терапевт Борисова (её лечащий врач) и хирург Молодчик. Однако муж Фурцевой – Фирюбин к ней их не пустил, заявив: «Если вы не хотите её травмировать, нанести ей вред и вызвать нервное потрясение, то уезжайте». После такого заявления врачи вынуждены были уехать. Позднее на дачу к Фурцевой выезжал начальник 4 Управления Минздрава СССР профессор Марков, который настоял на осмотре Фурцевой. В результате осмотра он полностью подтвердил факт вскрытия ею вен. Общее состояние её здоровья удовлетворительное; опасности для жизни нет. По заявлению врача т. Антоновой – Фирюбин и дочь Фурцевой умоляли её сделать всё, чтобы никто не узнал о случившемся. Считаю необходимым также доложить Вам о том, что Фирюбин в разговоре со мной вёл себя неискренне, нахально лицемерил, категорически отрицал факт вскрытия Фурцевой вен с тем, чтобы скрыть этот возмутительный, малодушный, недостойный звания члена партии поступок от ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 3, оп. 62, д. 188, л. 10).
На работу Фурцева вышла лишь утром 14 ноября 1961 года. Но её тут же вызвали в ЦК. Суслов сообщил, что она временно от обязанностей министра отстранена. Затем у Фурцевой состоялась краткая и также очень неприятная беседа с другим секретарём ЦК – Фролом Козловым. От Фурцевой были потребованы письменные объяснения её «недостойного поведения».
15 ноября Фурцева красной ручкой написала на тетрадном листке в Президиум ЦК КПСС объяснение.
«За последнее время, – отметила она, – я страдала головными болями, бессонницей и болью в области сердца. Буквально за несколько дней до съезда во время работы у меня был тяжелейший приступ – спазмы сосудов головного мозга, в течение которого около 4 часов находилась без сознания (это зафиксировано в истории болезни больницы МГК присутствующим при этом врачами Антоновой К.В., Будагосской Г.А. и медсестрой Яновской В.А.). Во время съезда я также чувствовала себя плохо, очень волновалась по работе, за выступление на съезде. Поэтому я обратилась с просьбой к т.т. Козлову Ф.Р. и Суслову М.А. дать возможность мне выступить скорее. 31 октября, в день окончания съезда, после Пленума я почувствовала себя очень плохо: беспокоили боли сердца и головная боль. Я решила поехать на дачу, побыть немного на свежем воздухе. Но состояние ухудшилось настолько, что я вынуждена была лечь в постель и вызвать врача, который констатировал гипертонический кризис, повлекший за собой потерю сознания в течение нескольких часов ночью 31 октября и 1 ноября. В этом состоянии и были повреждены руки» (РГАНИ, ф. 3, оп. 62, д. 188, лл. 24–25).
Партийная верхушка сначала решила Фурцеву строго наказать. Было подготовлено постановление ЦК КПСС «О недостаточном поведении члена ЦК КПСС т. Фурцевой Е.А.». Но в последний момент Хрущёв решил свою соратницу пожалеть. В архиве сохранилась запись: «Вопрос <о Фурцевой> из протокола <Президиума
ЦК КПСС> изъят (указание т. Малина. 24.XI.61 г.)»
(РГАНИ, ф. 3, оп. 62, д. 188, л. 30).
Каким Фурцева была министром? Об этом в своё время рассказала певица Галина Вишневская. Она утверждала: «Фурцева, кстати, обладала весьма неплохими актёрскими данными, умела убедительно слушать, прямо-таки проникалась. Когда я приходила с вопросами по театру, Екатерина Алексеевна, не моргая, глядела в глаза, не пропускала ни слова, а в конце разговора непременно добавляла: «Спокойно работайте, Галина Павловна, ни о чём не тревожьтесь. Всё сделаю. Клянусь честью!». Присказка у неё такая была: по любому поводу давала клятвенное обещание. Я уходила обнадёженная, а потом всякий раз случалось обратное тому, о чём мы договаривались. Но обижаться на Фурцеву не хотелось, столь искусно та играла роль. Не каждый профессиональный актёр похвастается подобным обаянием! И выпить Екатерина Алексеевна умела. Тоже общеизвестный факт» («Итоги», 2010, № 44).
Вишневская утверждала, что Фурцева, будучи министром, брала взятки. Она рассказывала, что лично всучила Фурцевой на гастролях в Париже четыреста долларов. Когда журналисты спросили Вишневскую: «Зачем?», она ответила: «Чтобы выпускала меня за границу по личным контрактам, препятствий не чинила! Ведь сколько раз бывало: приглашают Вишневскую, а петь едет другая… В тот вечер мы с Фурцевой собирались вместе поужинать, я зашла в номер к Екатерине Алексеевне, перевела дух и без предисловий сказала: «Купите что-нибудь дочке в подарок». И протянула купюры. Стояла в поту, боясь подумать, что произойдёт, если Фурцева откажется взять деньги. Наверное, померла бы от страха и позора! Мы ведь со Славой предварительно проговаривали ситуацию, он не советовал рисковать. А я попробовала. Фурцева, не поморщившись, проглотила наживку, словно это было привычным делом. Даже поблагодарила» («Итоги», 2010, № 44).
Весной 1974 года Фурцева была обвинена в злоупотреблении служебным положением при строительстве подмосковной дачи. Выяснилось, что она бесплатно использовала труд строителей и строительные материалы. Её делом тогда занялся Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. 

Художник Элий Белютин писал в своих дневниках:
«29 мая. Радио из-за «бугра» передало о начале уголовного дела против Фурцевой (использование
служебного положения).
31 мая. Радио из-за «бугра»: ограничение дела
Фурцевой партвзысканием.
3 июня. Умерла Фурцева. <…>
5 июня. Фурцеву поставили в новом МХАТе
на Тверском бульваре. С утра под окнами мегафон: «Поворота налево нет! Проезд только направо!»
Но, похоже, Белютин (или публикаторы его дневника) что-то напутал. Фурцева умерла позже. Она скончалась 24 октября 1974 года. На следующий день вопрос об организации её похорон был обсуждён на заседании Политбюро ЦК КПСС. Партийные старцы решили
29 октября установить гроб с телом Фурцевой в помещении нового здания МХАТа. А захоронить Фурцеву было
решено на Новодевичьем кладбище.
Позже ходили слухи, что Фурцевой якобы помогли уйти на тот свет. Но это не так. После проведённого Комитетом партконтроля расследования о строительстве Фурцевой личной дачи в Политбюро стали решать, что делать дальше. Одни предлагали Фурцеву снять с работы и исключить из партии. Другие хотели ограничиться полумерами и по-тихому отправить Фурцеву на пенсию. При этом Политбюро уже подобрало преемника: Фурцеву должен был на посту министра заменить секретарь ЦК КПСС по пропаганде Пётр Демичев.
Фурцева знала о первом и втором вариантах, но ни один её не устраивал. А настоять на каком-то другом решении она не могла. И тогда Фурцева решила, что в любом случае она уйдёт из жизни министром. Уже в 2001 году бывший председатель Комитета госбезопасности Крючков рассказал журналистам: «Все знавшие её [Фурцеву. – В.О.] товарищи утверждали, что она покончила жизнь самоубийством в ванной комнате
собственной квартиры».

Вячеслав ОГРЫЗКО