Я ВЛОЖУ В ЭТУ ПЕСНЮ ВСЮ ДУШУ. Поэт в Кузбассе больше, чем поэт

№ 2016 / 26, 21.07.2016

Беседа журналиста Владимира Козлова и историка Анны Лариной в прямом эфире «Народного радио» не могла оставить слушателей равнодушными. Посыпались звонки в студию. Кто-то предлагал редкие открытки столицы, кто-то старые семейные фотографии, и т.д. Дело в том, что кандидат исторических наук Ларина в Государственной российской библиотеке – популярной у москвичей Ленинки – является хранительницей старых открыток о Москве. Комментируя эти сокровища, она размышляла, как при взгляде на изображённое – будь то столичные стройки 40-х и 30-х годов МГУ, гостиница «Украина» или стадион Лужники – ощущаешь в душе переоценку ценностей. Современность вдруг предстаёт объектом истории. На глазах у нас, так сказать, формируется традиция, рождённая в прожитой нашим поколением эпохе и устремлённая в будущее. История как бы движется через нашу душу.

А жаль, подхватил мысль Козлов, нет уже жителей Москвы XIX-го века, но 20-е годы ХХ-го ещё кое-кто помнит, через их воспоминания передаются нам предание и традиции той эпохи.

Тут же позвонил кто-то из радиослушателей и предложил пополнить сокровища Лариной старыми семейными фотографиями; дескать, в них ведь тоже запечатлена история и традиция через семью и родословную москвичей. Такой поворот темы беседы был не случаен, ибо передача «Город дивный, город чудный» проходила 9 июля, по следам Дня семьи, любви и верности, который в этом 2016-м году отпразднован в России девятый раз. Тоже история! Тоже традиция! Поскольку 8 июля Русская православная церковь отмечает день памяти святых Петра и Февроньи, которые, напомним, считались на Руси покровителями семьи и брака.

Вот почему стихи Анатолия Иленко актуальны (Иленко Анатолий Павлович. Рассудит время /Избранное/: стихи. Кемерово: Ректаймс, 2012), они словно подхватывают эту традицию, хотя общий диапазон его поэзии обширный – от лирики до публицистики.

Не только старые открытки побуждают нас к переоценке ценностей, но ещё в большей степени литература. Вот три стихотворения Анатолия Иленко о жене, они идут подряд на 106, 107, 108 страницах сборника. Я бы назвала их необычным жанром: семейный триптих. Вот первое:

 

Я тебя никогда не спрашивал

Хорошо ли тебе со мной,

Изумрудами не украшивал,

Закрывал от ветра спиной.

Часто ветры были колючие,

Я крепился на сгустке сил,

Не припомню такого случая,

Чтоб судьбы иной попросил.

Шла ты в гору за мной отчаянно,

Добрались до вершины мы.

Нет, совсем у тебя не случайные

Слёзы счастья среди зимы.

 

В лирическом стихотворении в подтексте ощущается нотка мужества у автора, как и должно быть при реализации вечных ценностей семьи.

Второе столь же короткое и столь же искреннее и трогательное.

 

Этой песне отдам я всю душу

И тихонько спою, ты послушай.

Я отныне к себе буду строже,

Ты мне стала роднёй и дороже.

Не снимай с моих плеч свои руки.

Моя песня про встречи, разлуки,

Про улыбку твою и про слёзы,

Про весну и крутые морозы;

А ещё – о дорогах, вокзалах,

Что прошли мы с тобою немало.

Вспомним наши рассветы, закаты,

В чём мы правы и в чём виноваты.

Я вложу в эту песню всю душу,

Сядь поближе ко мне и послушай.

 

Поэт-имажинист Анатолий Мариенгоф был в отличие от друга юности Сергея Есенина однолюб и свою жену-актрису ревновал даже в старости; ну, пожалуй, это был избыток семейного счастья. Так ведь в чувствах человек не волен: он предполагает, а Бог (или судьба?) располагает. Чувства Анатолия Иленко к жене соответствуют некоей гармонии – всё просто, убедительно и очень человечно.

Из третьего стихотворения в триптихе процитируем вторую часть, концовку.

 

…Любви придавал я такое значение,

Какое сам Бог придавал.

В весеннюю ночь, словно чуду поверив,

Не веря в себя самого,

С надеждою тайною вышел из двери

И встретил своё божество.

Но мне не об этом подумалось нынче,

А вспомнилась трель соловья,

Который неистовой страстию взвинчен

Всю ночь нам свистел у ручья.

Давно та девчонка мне стала женою,

Наш дом на крутом берегу…

Что с ней сотворил соловей и со мною

Понять до сих пор не могу.

 

В сборнике «Рассудит время…» немало и других стихав о любви и вообще лирических, которые лет 25 назад, то есть до перестройки, были обычными, привычными, сентиментальными; наверное на фоне лирических стихов других поэтов той поры не выделявшиеся особо. А сейчас стихи Иленко звучат как набат. Да-да, люди берегите, дескать, душевную чистоту, душевное целомудрие! Потому что теперь многое, если не всё, что прежде слыло греховным и порочным, вдруг стало у молодёжи популярным. Обесценился институт семьи (стал не то, что ниже «техникума», а просто ниже плинтуса). Молодёжные пары не спешат оформлять семейные отношения, довольствуясь «гражданским» браком, не беспокоясь о том, что это драматически скажется на судьбе детей. Впрочем, сейчас возвращается мода на всё советское (ностальгия по стабильности!), но тут же тенденция оговаривается, дескать, это пародия. Силы, работающие на разрушение семьи в нашем народе, продолжают действовать (и противодействовать позитиву).

Такое вот явление и придало лирическим стихам Анатолия Иленко двойную актуальность. У него и публицистика, даже сатиры и притчи, выразительно звучат, но всё-таки на первое место вышла лирика.

На мой взгляд, пример лирики Иленко доказывает, как сильно исторические обстоятельства воздействуют на значение литературного произведения. Это проявляется не только в сфере лирики. Сочинения Плутарха из античности две с половиной тысячи лет идут в ногу с европейской цивилизацией – то Шекспир позаимствует у него сюжеты для пьес, то наш Басинский подхватит метод «сравнительных изысканий».

 

Руслана ЛЯШЕВА