ЧЕГО НЕ МОГ ТЕРПЕТЬ КУЗНЕЦОВ…
Рубрика в газете: Родное и вселенское, № 2019 / 6, 15.02.2019, автор: Светлана ЛЕОНТЬЕВА (НИЖНИЙ НОВГОРОД)
Многое в нашем литературном пространстве тускнеет, отходит вдаль, теряется, но имя поэта Юрия Кузнецова, как после майской грозы – свежо, озоново, насыщенно-переливчатое. Оно, как новая, неизвестная миру, но доказанная теорема Пуанкаре для трёхмерного многообразия и трёхмерной сферы, и оттого волнует и каждый раз приобретает словно новый смысл. Рождает заново трёхмерную форму, отталкиваясь от одной точки. Конечно, сколько ни открывай в стихах поэта смыслы, причастные к тому или иному событию, за этими смыслами отыскиваются иные, как за полем новые поля. И везде находишь ягоды. И кладёшь их в ладонь. А затем пробуешь на вкус. Но всех интересует иной вопрос: а какой он был при жизни, этот мистический Юрий Поликарпович? Что любил? Чем интересовался? И вообще по-нашему, позёмному, как говорил, как ходил? Почему именно его, а не кого-то другого так прилюбила эпоха, начиная с семидесятых лет прошлого столетья, и как он прошёл сквозь нулевые и лихие девяностые годы?
Я много читала различных интервью, статей, мнений, высказываний о характере Юрия Поликарповича. Все в один голос заверяли – интересный, эпатажный поэт, но сконцентрированный на себе, мрачноватый, скорее нелюдимый. И да и нет. И то и другое. Я думаю, Юрий Поликарпович просто человек настроения. Я у него училась в Литинституте на ВЛК с 1999 по 2001 год, а после получения диплома и по вторникам каждого месяца ездила к нему на кафедру поговорить, встретиться. Меня тянуло к нему, мне хотелось видеть его. Знать, что происходит. Это был интерес ученицы к учителю. Хотя Юрий Поликарпович терпеть не мог слова «ученица», он вкладывал в него иной, возвышенный смысл, то есть идущий по следам, ни шаг влево, ни вправо. Без отклонений. Поэтому я в число лучших учениц не входила. Он со мной поступал иногда дерзко, иногда поучительно. Как говорится, «одной рукой он гладил волосы, другой топил на море корабли…», но, мне кажется, что ко мне у него был интерес, сопряжённый с чем-то диковинным, хрупким, словно я была неким кипящим хрусталём. А Кузнецов любил спокойное и созерцательное, он нуждался в нём. И он искал это в людях. И в мужчинах, и в женщинах. На самом деле он был прост в общении. И прям. Если он хотел поговорить, то закуривал. Если не хотел, то не курил.
Он меня троекратно поцеловал на сцене, когда я с букетом цветов поднялась туда, чтобы поздравить его с шестидесятилетием. И Кузнецов улыбнулся мне краешком губ, ну так, мол, получай, я сегодня всех целую, и тебе одинаково, как всем. Ни больше, ни меньше. Он понимал свою значимость и он умел держать расстояние между иными, кого он не хотел приближать. Или хотел приблизить, но не вплотную. Думаю, что он видел во мне некий дар, но считал, что он недоразвит, и мои изыски и женские всхлипы были ему не близки. Мы ни разу не говорили ни о Плутархе, ни об Аристотеле. Мы не спорили, не было у нас особо серьёзного диалога. Почему-то со мной он говорил на какие-то простые житейские темы. Хотя мне иногда хотелось повыспрашивать у Юрия Поликарповича о чём-то поэтическом и пристрастном, но он жестом показывал, мол, не доросла ты, Леонтьева. Я знаю, почему он так делал, он во мне видел просто человека. И ему необходимо было это. Вот бывает так в жизни – не нужен ни оппонент, ни спорщик, ни человек противоречащий, ни говорящий, а просто слушающий и сидящий рядом.
На нашем курсе учились в основном мужчины. В семинаре из женщин была я и ещё одна москвичка, обучающаяся на платной основе. Тогда в девяностые обучение было в основном бесплатным и «платников» было незначительное количество. Ещё я видела, как много к Юрию Поликаповичу приходило людей, которые приносили свои стихи с целью опубликоваться. Ибо пока будут существовать журналы, то не иссякнет к ним тропа. Любой поэт хочет быть услышанным. Причём сиюминутно! Написал и тут же, чтоб кто-то прочитал бы написанное. Сейчас это сделать легко – в любой социальной сети, а раньше поэты писали в стол, складывали в папку, везли рукописи в Москву. Юрия Поликарповича осаждали пишущие разного толка от малоспособных до способных и от талантов до откровенных графоманов. В последнем случае Кузнецов становился, как каменный. Словно хищник, орёл, парящий над мышонком. Я помню, что добрую половину нашего курса он раскритиковал в пух и прах. Помню, как они ходили потом обиженные, не желая простить. И многие до сих пор молчаливо обходят его имя, затаившись где-то в просторах России. Мне тоже досталось на семинаре. Мою рукопись я дерзновенно назвала «Отборные стихи», я же тогда была уверенно-эгоцентрична, а Кузнецов мне сказал: «Вот увидишь, что будет!» Я улыбнулась, проходя по коридору, ибо я была уверена в своих силах. И мне думалось, что Кузнецов не станет особо меня критиковать, ну пожурит пару-тройку раз, и что? Не помру же я от критики! Меня до сих пор критикуют все, кому не лень. Я знаю, что многие статьи пишутся на заказ, хвалят поэтов тоже согласно купленным местам. Но я думаю, если делают замечания по рифме, ритму, то значит, читают. А это уже весомо. Время-то какое на дворе? То-то же.
Но тогда в октябре 1999 года мой вторник был сравним с чёрной пятницей нашего столетия! Кузнецов назвал меня истеричкой. И не простой. А нижегородской истеричкой, которой рыдать, что Ярославна на стене. Авось, что-нибудь и вырыдаете, Светлана! И из этого много сложилось в моих образах – как из молитвы вырыдать спасибо? Как Ярославну научить не плакать?
Думаю, что не за красивые только глазки, не за моё внимательное слушание и покорную радость Кузнецов публиковал мои стихи! По крайней мере мне так хотелось бы думать. Но тогда, в тот вторник я была молода и немного нахальна. Мои оппоненты хвалили меня. А Кузнецов спорил с ними. Иногда он терпеливо молчал. Иногда гневно возражал. В чём-то Юрий Поликарпович был искренним, в чём-то настороженным. В чём-то преувеличенно неласковым. Но, если честно, мне это пошло на пользу. Это выковало во мне панцирь такой толщины, что до сих пор он мне служит щитом от моих ворот Цареградских! Тогда я Кузнецову посвятила дерзкое стихотворение, опубликованное в «Юности»: «Нет! Не могу я! Не секи лицо, не рви когтями город мой осенний!», там были такие строчки: «Целуй меня! Люби меня! Отныне пощады нет. И мне не по годам убежище!»
Наверно, это было большое хорошее поэтическое чувство. На грани любви. Но совершенно платонической и откровенно огромной до космоса. А если начинать мой сюжет с начала, то я приехала в Москву на учёбу позже остальных, потому что меня не приняли на ВЛК в общем потоке. Я позвонила Юрию Поликарповичу, волнуясь, чуть не плача, прося его поспособствовать. Он мне ответил: «Да, я читал ваши книги. Не знаю, как поступить… Но я им говорил, надо принимать эту женщину!»
Это был незабываемый разговор. Кузнецов поддержал меня, хотя устно, по телефону, но он понял моё волнение, стремление, моё желание в любом случае оказаться в Москве. Я сейчас с ужасом думаю, что бы случилось со мной, если бы я не поступила тогда учиться? Моя судьба бы разродилась на нечто простое – муж, семья. А я хотела цельности. Я не могла жить без слова в самом высшем его проявлении!
Итак, я в Москве, на семинаре. И в том вторнике! После обсуждения Юрий Кузнецов сказал: «А теперь, Светлана, можете идти пить шампанское!» Конечно, это была маленькая реплика. Фраза-шутка. Фраза, переводящая меня через дорогу. Фраза, меняющая тему. Фраза, сказанная впроброс, но имеющая подоплёку. Ибо бутылка шампанского у меня была с собой в сумочке. Я спросила, а вы с нами? Он отрицательно покачал головой. Мол, нет, идите одни. Хотя по-житейски я поняла, Кузнецов с нами. Просто он хотел объяснить свою правду. Для него поэзия – это высшая боль. Умение говорить с народом на иных скрижалях. На иных параллелях. И скрещениях. Он был полон открытий.
Кузнецов подарил мне книгу «До свиданья. Встретимся в тюрьме» с надписью – Светлане! Для чтения. Обдумывания. Сможешь.
Он никому не писал такого. А в меня он верил. А я была такой тупой-тупой блондинкой. Нет, не по цвету волос, а в душе. Где-то внутри сознания. И я поэтому обжигалась. Делала ошибки. Вот одно их моих стихотворений о нём – о загадочном и неповторимом:
Это он – Кузнецов! И ещё его слово «виденье»!
О, какое оно – восходящее, с корнем внутри.
Вглубь уходит оно между Азией нашею древней
и Европой, как дерево цепится кроной, парит.
Сколько слов поисчезло, завязло в шаблонах, а это –
Кузнецовское, как после бури в ожогах – свежо!
Послемолниево!
И надмолниево! И воздето
оголённым под двести, под током – убьёт и сожжёт!
Это слово, что символом мне, Иггдрасиль
– слово– космос!
Населённое множеством разных существ,
понимания, рун.
Не сама ли его восклицала я больно и остро,
восклицала: «Рожаю!» и корчилась в мареве лун.
Это слово – вещун!
Прозревая в него, проникая в него. После, после
восходя, воскрешая. И мне Кузнецов говорил, говорил
то, что я – истеричка! Истерика – это ремёсла.
Вся поэзия наша – истерика! Он – сторожил!
Старожил пепелищ! Он – охранная поступь виденья.
Иггдрасили его возрастали, хрипя и давясь.
Но он первый воспел, первый выдохнул и, тем не менее,
он сцепил позвоночником, рёбрами этот каркас!
Нет, не кость я – рёбра его! Я лишь в его магнетизме,
в зоне русского слова и в крепости русских щитов.
Ибо каждый поэт в Иггдрасиль его вещий нанизан
и над болью витает воздвиженных вечных мостов.
Помню наши я встречи в музее, на кафедре, улице.
Помню снег и капризное это: «Сюда не ходи!»
«Сын ошибок» у Пушкина, но только стоит зажмуриться,
дочь – ошибок я трудных, а опыт пылает в груди!
Привожу это стихотворение целиком. Ибо не могу разорвать его на части. На фразы. Хотя не люблю сама, когда поэты встраивают свои вирши в статьи о Кузнецове. Ибо не к месту. И не тому он учил. Культуре и такту. Высшему руническому смыслу и антибытийной приспособленности. Нельзя одно с иным путать. И ещё, думаю, Кузнецов понимал, что поэты, вьющиеся возле него, мечтают о раскрутке, как сейчас модно говорить. И поэтому Кузнецов намеренно отталкивал особливо назойливых. И никого конкретно не притягивал. Ему была нужна гармония. Вообще нулевые наши – очень тревожные были, рушилось многое привычное человеку. Закрывались двери, которые всегда были открыты. Место начали занимать люди с деньгами. Сдвигались оси, рвались куда-то в космос мустанги. Политика немилосердно занимала место на первых полосах газет. Всходила эра интернета.
Если сказать о Кузнецове, как о человеке лояльном, то это значит, не сказать ничего. Если пояснить, что некое высокомерие – это защитная реакция, то снова солгать! Не лгите себе! Кузнецов сам по себе был таким: иногда гении понимают, что они гении. Что великие понимают своё величие. И ещё Кузнецов был всегда отстранённым. Он носил панцирь. Конечно, внутренний, а не внешний. Вот, например, в нашу эпоху – в эпоху борьбы каждого поэта за свой кусок пирога и место под солнцем поощрений (медалей, премий, грамот!), этот панцирь нужен любому. Бронежилет непробиваемый. И ещё много чего! Кузнецов всегда был просто занят собой, своими мыслями, работой внутри себя, чтобы из груди не выпало то самое, заветное. Не эстетично, но я его состояние последних лет сравнила бы с беременностью. Например, все предыдущие книги – дополняющие и созидающие – были полны ровного сияния. А последные его изыски – это новый поворот. Это словно роды – болезненные и радостные одновременно. А тема крылатая. И очень неразработанная. О Боге.
Мне, например, боязно к ней прикасаться вплотную. Ибо сбудется. И произойдёт эта встреча. А приникнуть и проникнуть мог только он – один, Юрий Кузнецов, ибо остальные обман. И, конечно, подделка. Вольная или невольная, тут уж каждому решать… И ещё, что я подумала: наверно, Кузнецов тогда, в те годы, когда ещё не было рекламы, знал все её законы исключительно. Поэтому эпатаж, как вид рекламы и раскрутки, вошёл в его внутреннюю сопричастность ей. А кому не хочется раскрутиться так же? То-то же.
Вот таким я его помню – широкоплечим, немного усталым, величавым, добрым, пахнущим сигаретным дымом, углублённым в себя. Его глаза! Он иногда любил глядеть как-то поверху. И по-детски поднимать взгляд куда-то в высь. В запределье.
А зимой было холодно. Но мы договорились, что я заеду в редакцию. И он, кутался в пальто, сидел, ожидая меня. Одна мысль – обнять, поговорить, посидеть – пульсировала во мне. Это было так много и значительно для меня. Это было просто подарочно. И мне преподнесено на блюдечке, бери! Я не просто брала, я черпала горстями, сколько могла унести, хватала, и всё равно жаждала. С Юрием Поликарповичем мы были лаконичны. И его дружелюбие было неисчерпаемо. И щедро. И постоянно. У меня кружилась голова от большой и преданной ученической любви. Он мне говорил: «Светлана! Вот смотри: выбрала одного. И уже будь с ним. Вот у нас, у мужчин, разные интересы – футбол, шахматы. Нам можно. А тебе нет. Тем более, что ты уже здесь! Ибо писатели – великие выдумщики. Приклеят ярлык, кто от зависти, кто от глупости, туго отмываться будет потом!»
“И еще одна москвичка, учившаяся на платной основе”. Пошлее оборота не придумать, особенно неприятно звучит на шумовом фоне интеллектуально-доверительного щебета.
здесь Кузнецов особенно похож на свои стихи
Прошлась по “платникам”: они как бы не то, что она, заслуженная бюджетница, талант на голову выше. Между тем, наличие в семинаре платных студентов давало преподавателю прибавку к зарплате. Светлана Леонтьева в Кузнецовских чтениях в ИМЛИ заявлена в программе. Видимо с этим же опусом, где есть и забавные “ляпы”: “…женские всхлипы были ему неблизки”, “некоторые до сих пор обходят его имя”, “умел держать расстояние между иными, кого он не хотел приближать”, “умение говорить с народом на иных скрижалях”. В общем, “хотела, как лучше, а получилось,..”
1.Есть опубликованные свидетельства о встречах с Ю.Кузнецовым литературоведа члена Союза писателей СССР Лады Васильевны Одинцовой и писателя-поэта-редактора члена Союза писателей РФ Владимира Андреева (см. в интернете).
2. О Ю.Кузнецове у меня есть мнение после однократной встречи в начале 2000 года и о знакомстве с его сугубо нестандартной поэзией.
А вы хотите сказать, что мастеру женские всхлипы были близки? Не поверю. Женщины – отдельно, всхлипы – отдельно. И выше дама не на талант, а на карман. Так правильно. И в смысле – ниже, если бесплатно.
Для Кириенко. Кузнецов к женским всхлипам был равнодушен. Это видно из его стихов. Я имел в виду, что это выражение автора публикации, как и остальные, приведенные мною, грешат против смысла и норм русского языка. Кузнецов в начале своего пути относился к женской поэзии неодобрительно. клюв говорил (так пишет И.Тюленев), что когда женщина пишет стихи, она смотрит на мужчину, а когда пишет мужчина, он смотрит на Бога. Позднее мнение его изменилось, и Кузнецов говорил, что в Литературном институте, если и есть поэзия, то женская. Но так излагает мемуарист, а что говорил на самом деле Кузнецов, теперь уже не проверить. На моей памяти он называл женщин бабами, и не мог не знать, что в русском фольклоре баба это символ существа уже неживого, иногда это смерть. Например, баба Яга.
Лада Одинцова писала стихи. Она не литературовед. У нее есть работа “Третий Рим мировой поэзии”. Там и пишет о Кузнецове и о Бродском. Много о своих встречах с Кузнецовым и беседах с ним на берегу Москвы-реки. Тоже так, будто кроме нее ему не с кем было поговорить. При жизни она позиционировала себя так, словно не Солнце, а она была центром солнечной системы. Читать ее воспоминания интересно, она была безобидная и (ИМХО) не напрягала в своем творчестве читателей своей исключительностью и гениальностью, как это делал Юрий Кузнецов. Также она была вне политических группировок писателей, а Кузнецов все-таки был русским патриотом. Поэтому либералы о нем не пишут. Но она писала о Кузнецове уже когда его не было в живых, а такие воспоминания трудно проверить: кто-то верит безоговорочно, кто-то сомневается кое в чем. И вообще интересны соображения о творчестве человека, а не о его повседневном поведении. Пушкин писал: “…И меж детей ничтожныех мира,/ быть может всех ничтожней он./Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется,/ Душа поэта встрепенется. ..” Так что воспоминания мало говорят о душе поэта, больше – его стихи.
Анониму и не только.
1.Лада Одинцова, в первую очередь, литературовед со знаменитым трудом “Камертон” (изд-во “ART-Jmpuls”, Прага, 2011, 580 страниц!!!), содержащим главы “Хартия”, “Стихотворная графика Николая Рубцова”, “Патриарх русско-советской Поэзии Николай Николаевич Ушаков”, “Колыбель русской Цивилизации”,
Искание истины”
Лада Одинцова была славянистка и патриотка, знала украинский, польский, чешский и конечно, русский, фактически экциклопедистка и Ю.Кузнецов был по сравнению с ней мало образован. Это Ю.Кузнецов спорил по Славяноведению с Ладой О. , а не ОНА с ним. Две – большие разницы. Не зря Ю.К. “кипятился” в споре.
2. А уровень Творчества Связан с Уровнем Знаний. Поэтому обсуждать глубину поэзии Ю.К. для Л.Одинцовой не было смысла. Да, Ю.К. был русским патриотом, но он был таким – не Один.
3. По характеру Ю.К. Лада Од. дала характеристику, которая не всем нравиться. Но – “се ля ви”
4. Попозже добавлю ещё.
Купил этот самый “Камертон” за большие деньги из-за статьи про Н.Н. Ушакова. Это высокопарный бред, через который продраться невозможно. Две строки по теме, остальное про себя и про что-то еще. И три четверти слов с прописной буквы, для возвышенности. Такое надо не читать, такое надо госпитализировать. А в соседнюю палату тех, кому это могло понравиться, поскольку одобрять это – уже диагноз.
П.С. Знать много языков не значит быть энциклопедистом. А жить с детства до зрелых лет на Украине и не выучить язык, а потом – в Праге много лет и языка не знать, это уж ни в какие ворота. Так что о сверхкаком-то образовании не свидетельствует. У меня дочь знает немецкий, английский и голландский. Но не могу утверждать, что высокая гуманитарка. Это языки среды обитания.
Лада Одинцова – поэт, закончила Литературный институт и дипломом ее был сборник стихов. Литературовед она никакой. Не энциклопедистка и не такая уж и образованная. Была с большой претензией: о ком бы она не писала – о Кузнецове, об Ушакове и других – всегда больше писала о себе и о своём “совершенстве”. Справедливости ради Кузнецов был гораздо глубже и образованнее. Творчество никак не связано с умом, это совсем другой аспект личности. Насчёт “кипятился”: Вы сами присутствовали при их спорах? Это Одинцова пишет, что он “кипятился”, а Кузнецов о ней ничего не писал и вряд ли много о ней думал. Характер Лады Одинцовой я знал не понаслышке. Она была малость не в себе и – как и Вы сами – любила везде вставлять заглавные буквы. А это нехороший признак с точки зрения психиатров. Её Школа Гармонии – подтверждение.
Напрасные слова. Кузнецов интересен узкому кругу любителей поэзии. Он ничего не открыл в поэзии, как и многие, топтался на те же темах, что и сто, двести лет назад. Не беспокойте его, пусть спит спокойно, изучает в ином мире свои круги ада, пока мы тут, на Земле, ходим по этим же кругам…
поэт сей больше азиат чем европеец даже и по виду а потому такова и поэтика его видения ,а не высказанная поэтически мысль в совершенной форме стихи его напоминают древний эпос якутов эвенков тунгусов что-то запредельно-ненужное
Согласимся на том, что древний эпос якутов, эвенков, тунгусов и прочих народов, имеющих древний эпос, нужен этим народам – якутам, эвенкам, тунгусам и прочим. Я знаю человека, который взял “Манас” в русском переводе и прочитал от начала до конца, а потом с великим удовольствием пересказывал. И явно не киргиз.
А Ю. Кузнецов интересен тем, что построил очень точную замкнутую синтетическую (в смысле – неорганики) поэтику. Отдельные стихи любопытны, все вместе – см. о неорганике. Это как бутафорское яблоко, не ужуешь, хотя очень похоже на настоящее, да и красивее, да и хранится долго. Вообще надо бы не заумные доклады про него сочинять – Ю. Кузнецов и что-то там русское, а доклад: Ю. Кузнецов и Толкин, такая же подробно разработанная неорганическое вселенная, мифология в четвертом разряде. И это будет верно.
Кугелю. 1. Прописные буквы ставят для Акцента на содержание Мысли и Текста для полуобразованных читателей, в том числе напористых с сайта. Главное в “Камертоне” это статья о народном поэте Н.М.Рубцова, которому “завидовал” Н.Кузнецов (есть свидетельства). Л.Од. дала объективные характеристики Ю.Кузнецову, А.Передрееву и Н.Рубцову.
2. С Ладой Одинцовой я встречался на литмероприятиях три раза зимой 2012-2013 г.г. Только Рубцова Л.Од. считала Народным русским поэтом.
3. При поступлении в Литинститут Л.Од. была украинско-польской националисткой, а после литобщения с Рубцовым и Передреевым стала русской.
Марку. 1. Вы просто завидуете знаниям Л.Одинцовой. Да была поэтесса средняя. Но образование у неё ещё с юности, с семьи правда с уклоном на укрнационализм. Затем просветлела. А за счёт чего Кузнецов был “глубже и образованнее”, чем например Рубцова и даже Л.ОДинцовой? Кузнецова не приняли в свой круг Рубцов и Передреев, которые никогда не написали бы “Я пью из черепа отца”.
2. Это Л.Одинцова прекратила “дообразовывать” Ю.Куз. по славяноведению. По поводу заглавных букв Л.Од. – так это же для необразованных чтецов, считающих себя литературоведами
3.vfribor-у. Внешний вид для поэтики и для поэта – не причём. Можно быть трижды Аполлоном и одновременно придурковатым. А у Вас какой древний эпос, на котором надо совершенствоваться?
одиссея
“одиссея” – если проёрничать нет аргументов
Для Кириенко: Завидовать знаниям Одинцовой – это хороший анекдот. Она толком и не знала ни Кузнецова, ни Передреева, ни Рубцова. Я прекрасно знал этих поэтов и никогда не видел их ни в компании с Одинцовой, ни с Вами. Кузнецов общался с Кожиновым, о котором Одинцова написала столько гадостей, что уши вянут. Ни её, ни Вас я у Кожинова не видел. Передреев даже часто жил у Кожинова, пока не получил квартиру в Электростали, а потом и в Москве на “Полежаевской”. Передреев и Кузнецов не были большими друзьями, и немудрено, потому что Передреев рано умер, но он знал многие его стихи и читал их, например, на дне рождения Эрнста Сафонова. Ему очень нравилось стихотворение Кузнецова “Се последние кони…”. И никогда в этой среде я не только не видел Одинцову, но даже и не слышал упоминания о ней, хотя в те годы общался с ними довольно тесно. Что касается образования, то о Кузнецове лучше скажут воспоминания и отзывы его учеников и друзей. Спросите у Сергея Небольсина, был Кузнецов образованный или нет. Посмотрите, какие книги он читал, и какая у него была домашняя библиотека. Посмотрите материалы Кузнецовских конференций. Почему Одинцовой такие конференции не посвящают, если она была такая образованная и замечательная? Царство ей небесное и пусть покоится в мире. Не тревожьте её память своими глупыми рассуждениями.
“Умнику” Марку. – на “глупые рассуждения”.
1. Книга “Камертон” – свидетельствует о знаниях и аналитике Л.Одинцовой в литературных течениях. Общение Л.Од. с Рубцовым и Передреевым было в общежитии литинститута (Вы в этой компании не были, я бы Это знал). Едва ли Вы “прекрасно” знали Рубцова (убит в19 января 1971 г.) и А.Передреева (умер в 1988 г.) – возможно (он не с каждым общался)
2. Л.Одинцова В.Кожинова опровергала (есть у неё в публикациях). После выхода “Звезда полей” (1967), Рубцов не контактировал с В.Кожиновым. В слабой по содержанию книге “Как пишут стихи” (1968г.) В.Кожинов вообще не упоминает Н.Рубцова (Это после “Звезды полей” !!!), а ссылается на Вознесенского.
3. Мне лично стихи и поэмы Ю.Кузнецова говорят о его мировоззрении лучше, чем чьи-либо отзывы (О его творчестве есть лит.статья “Без Божества”). Библиотеки у каждого поэта и писателя могут быть не меньше и содержательней, чем у Ю.Кузнецова. Это не аргумент!
4. Литературные конференции разных центров Годами посвящают национальному русскому поэту Н.М.Рубцову. А Ю.Кузнецову только ИМЛИ спохватилось и после конференций Рубцова.
5. А почему бы Вам не порекламировать лит. конференции народного литературоведа Ю.И.Селезнёва. Или у Вас другие кумиры?
По-моему статья лиричная и тёплая. Язык изложения уникален. Степень изложения блистательна. Автор раскрепощён и честен. Это критертий. Всё иное придирки. И какая-то пыль. Так ни для чего. У Светланы Леонтьевой были ученические взаимоотношения. У Лады дружеские. А статья эта песня. Песня песней.
Вадиму. Тогда запевайте вслед за С.Леонтьевой! Не получится если: Тогда найдите мелодию на какой-нибудь текст Ю.Кузнецова… Не получится – тогда берите любой стих (кроме “Лесной сказки”) от Н.Рубцова.
В этом разница в народности поэта или в ремесленничестве.
Вадиму. Ещё. Вы написали: “У Светланы Леонтьевой были ученические взаимоотношения”. А кто сомневается?
“У Лады – дружеские”. Если не “кипятился” от противных аргументов.
“Не сотвори себе Кумира” – это относится к любому. А объективность ещё никто не отменял.