Через полгода после распада Советского Союза
Из записок начальника Сочинского гарнизона
Рубрика в газете: Честь имею, № 2020 / 41, 05.11.2020, автор: Олег БРЫЛЁВ (г. СОЧИ)
22 июня 1992 года во второй половине дня в Сочи на переговоры прибывали президент России Б.Н. Ельцин и его соучастник по Беловежскому (8.01.1991 г.) сговору «на троих» президент Украины Л.М. Кравчук. На встрече должны были присутствовать соответствующие министры обороны – с российской стороны от СНГ – маршал авиации Евгений Иванович Шапошников, от Российской Федерации – генерал армии П.С. Грачёв. Каждый из них летел своим бортом.
Накануне из Ростова-на-Дону на своём ТУ-134 прибыл, как и положено по этикету для встречи руководства России и министерства обороны, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа (СКВО) генерал-полковник Лев Сергеевич Шустко. После развала СССР он, пожалуй, оставался одним из немногих командующих – представителей плеяды крупных советских военачальников. В округе он пользовался огромным авторитетом. Я тоже относился к нему с большим уважением. Мне он всегда казался мудрым, интеллигентным, по-человечески простым и скромным. Таким и остался в памяти.
Встретил Шустко Л.С. у трапа. Затем переехали на противоположный конец аэродрома, где находился спецпавильон, своего рода мини-зал прилёта. Туда обычно подруливали самолёт прибывавших VIP-персон. По каждому такому случаю в центральном зале павильона по сложившейся традиции накрывался соответствующий стол в ознаменование «благополучного прибытия» или «убытия».
Первым прилетел Евгений Иванович Шапошников, «смеющийся маршал». Он, будучи министром обороны недавно образованного СНГ, в какой-то степени нами, военными, всё ещё ассоциировался с прежним статусом министра обороны СССР.
Следом летел Грачёв. Маршал Шапошников, вроде бы «старший» по должности, оказывался в роли встречающего, по его мнению, «нижестоящего» российского министра. Евгений Иванович, выходец из старой гвардии, отлично понимал, какой ценой Павел Сергеевич вдруг выскочил в министры. К тому же, видимо, и себя полагал не менее заслуженным перед Ельциным (в Википедии утверждается, что в дни ГКЧП он предлагал Ельцину разогнать заговорщиков).
Грачёв тоже в долгу не оставался, откровенно игнорируя маршала. Мне приходилось быть свидетелем тому. Короче, Шапошников в тот день сразу укатил в Сочи в предназначенную для него резиденцию.
В группе встречающих находился начальник ФСО (в советские времена– 9-й отдел) по городу Сочи полковник Борис Иванович Рудаков. С ним у меня были хорошие деловые взаимоотношения. С моей точки зрения, он был порядочным офицером (к сожалению, спустя некоторое время он был уволен в связи с инцидентом в аэропорту. Там произошёл конфликт между его подчинёнными и бомбилами-таксистами, которых по делу отколотили его ребята).
Как бы между прочим спрашиваю: «Борис Иванович, где размещаете обоих министров?» – «На ривьерской госдаче». Недоумённо и, как впоследствии оказалось, почти пророчески, вопрошаю: «Двух медведей в одной берлоге?». Он пожал плечами: «Такая команда мне поступила из Москвы». Вопросов нет. Однако замечу, что в последующие приезды в Сочи Павел Сергеевич неизменно размещался в одном из коттеджей на госдаче на Бочаровом Ручье. Ни до, ни после ни один из министров обороны, будь то СССР или России, такой чести не удостаивался. Б.Н. высоко ценил роль Грачёва в провокации под названием ГКЧП.
Ельцина всё ещё не было, но самолёт с Грачёвым уже посадку совершил и двигался к спецпавильону. Спрашиваю командующего Шустко, находиться ли мне с ним рядом и представляться ли министру? Ситуация была несколько необычная, в рамки Устава как-то не вписывалась.
Объясню, почему. Помню, ещё летом 1990 года на отдых в Сочи прилетел министр обороны СССР маршал Дмитрий Тимофеевич Язов. Когда-то под его началом я служил в Среднеазиатском военном округе и даже в составе небольшой группы летал с ним в Афганистан. Побывали практически во всех гарнизонах – изучали боевой опыт. Там же был эпизод, когда в одном из них будущий министр обороны России Грачёв докладывал будущему министру СССР Язову. Тогда никто не мог догадываться, что пройдёт не так уж много лет, и оба станут министрами.
На следующий день по возвращению из Кабула в Алма-Ату Язов приказал собрать военный совет округа, а перед тем провести военно-практическую конференцию с руководящим составом объединений, соединений и отдельных частей по теме изучения и внедрения боевого опыта в ДРА. С докладом о военно-политической там обстановке он поручил выступать мне. Об этом я уже ранее рассказал в своей книге «Афганская ловушка».
Всего до своей двухгодичной командировки (апрель 1984 – апрель 1986) я побывал в Афгане дважды – в феврале 1982 и феврале 1983 года. Будучи начальником 7-го отдела политуправления САВО, по результатам поездок свои впечатления докладывал руководству 7-го управления ГлавПУ СА и ВМФ. Тогда спецуправление ещё было в составе ГлавПУ. Докладывал, не предполагая, что вскоре сам окажусь в ДРА. – Так, октябре 1983 года, на четвёртый день пребывания на отдыхе в санатории в Сочи, раздался звонок от начальника 7-го управления генерал-лейтенанта Волкогонова Д.А. с предложением мне отправиться в Кабул на должность советника начальника 7-го управления ГлавПУ армии ДРА. Удивился: «Я ведь китаист, а туда нужен перс…» – «Ничего, ты уже там разобрался!».
Когда убывал, произошёл ещё один эпизод, связанный с Язовым. Провожали в коллективе. Напутствовал член военного совета – начальник политуправления САВО генерал-полковник В.Ф. Арапов. Между прочим он сообщил, что когда подписывал у командующего представление на моё новое назначение, Язов, прочитав, вдруг спросил: «А на х…ра ты его отпускаешь?». Чего греха таить, в те годы некоторые начальники нередко пользовались возможностью избавиться от неугодных офицеров, в том числе командируя их в Афганистан. А тут наоборот… Да ещё Язов! Конечно, лестно.
И вот летом 1990 года Дмитрий Тимофеевич Язов уже в ранге министра обороны СССР прилетает на отдых в Сочи. Я теперь здесь, начальник сочинского гарнизона. По этикету обязан встретить у трапа и представиться. Звоню начальнику тогда ещё девятки (9-го отдела КГБ по г. Сочи) полковнику Валерию Борисовичу Панкову, предшественнику вышеупомянутого Рудакова. С Валерой мы были приятели, частенько зимними вечерами играли в волейбол в спортзале правительственного санатория «Сочи».
Говорю Панкову: «Валера, министр летит, какой мой манёвр?». Панков в ответ: «Расслабься, ты тут недавно, а у нас в Сочи не принято щёлкать каблуками у трапа… Эта персона по моей кафедре… Министр тоже человек, прибывший на отдых, а не по службе. С самолёта мы его сразу заберём и отвезём на госдачу без лишних формальностей». Всё так и произошло. Но это в прошлом.
А теперь уже июнь 1992 года, и многое изменилось. Министр обороны России Грачёв впервые прибывает в Сочи. На аэродроме я нахожусь рядом с командующим войсками СКВО. Задаю вопрос: «Мне представляться министру?» Он слегка задумался. «Знаешь, пожалуй, только я представлюсь, сам, а ты находись поблизости. Понадобишься – позову». Это был косяк, но о том дальше.
Министр вышел из самолёта. Шустко его встретил, представился. Грачёва по традиции пригласили в павильон, к накрытому столу. Следом за ними проследовал генерал для особых поручений В.М. Лапшов, впоследствии всегда сопровождавший министра и вскоре ставший генерал-полковником. По слухам, они вместе учились в Рязанском училище ВДВ и дружили, чем и объяснялся не по чину и не по заслугам необычайный карьерный рост Валерия Михайловича. Своя рука владыка, тем более за государственный счёт. Шустко оставался на перроне.
Надо сказать, что всё это время рядом находилась большая группа журналистов, которые в ожидании первого лица с любопытством наблюдали происходящее.
Через несколько минут на крыльце появился генерал-майор Лапшов, явно успевший «принять на грудь» и закусить. Громко спросил: «Кто начальник гарнизона?» Через несколько минут садился самолёт с Ельциным, но ему, видимо, важнее было выяснить присутствие моей персоны. Журналисты оживились в предчувствии зрелища. Я чётко ему отрапортовал. Он строго: «Вы почему не представились министру обороны? Он на днях за подобное снял с должности начальника Иркутского гарнизона…» Думаю, вот Иркутску не везёт – то адмирала Колчака там расстреляли, теперь опять репрессии… Генерал-полковник Шустко молча стоял рядом. Косяк ведь его был! Ну а мне не подставлять же командующего!
Тут на выходе появился сам Грачёв. Он явно тоже успел отметиться у заветного стола. Времени до прибытия президента оставалось всего ничего. На виду у изумлённой журналистской публики я чётко, строевым (когда-то ведь заканчивал командное танковое, выправка была) шлёп-шлёп метров пять к нему: «Товарищ министр обороны! Начальник сочинского гарнизона полковник…» Тут же слышу грозное: «А Вы почему…» В это мгновение кто-то выскочивший из помещения хватает его за руку: «Павел Сергеевич, Павел Сергеевич, там Руцкой на проводе!» Оборвав себя на полуслове «О, Саша мне нужен!», Павел Сергеевич рванул в комнату рядом с центральным залом, где были установлены телефоны ВЧ-связи.
Ух, думаю, вроде и драть начали, но, кажется, пронесло. Всё же Сочи, не Иркутск… Но я заблуждался. Продолжение следовало, но на следующий день.
Борт № 1 совершил посадку. Народ засуетился. Пресса попыталась атаковать Б.Н. , но не тут-то было. Вежливо отмахнувшись, Борис Николаевич уверенно проследовал в павильон.
До входа в помещение он выглядел трезвым. Застольное приветствие продолжалось недолго, и вскоре все умчались в город.
При этом командующий войсками СКВО генерал-полковник Шустко, выполнив официальные представительские функции, успел спросить у министра разрешение убыть в Ростов. Получив «добро» и не подозревая о последствиях, он решил задержаться. «Послушай, – говорит, – сейчас здесь в санатории Я.Фабрициуса отдыхает мой старый товарищ генерал-полковник Виктор Николаевич Самсонов. Мы с ним когда-то командовали соседними полками. Давай съездим к нему… Пару бутылок водки найдёшь?». Не вопрос.
Мы двинулись в Сочи, однако перед тем я позвонил заместителю начальника санатория по тылу подполковнику В.И.Алпатову, чтобы тот успел всё подготовить. Виктор Иванович был классик в своём деле, боец многоопытный и надёжный. Ответил: «Сделаем. Не беспокойтесь!».
Со мной находился комендант сочинского гарнизона полковник В.В. Пудовкин, в недалёком прошлом командир мотострелкового полка. Мы проводили Шустко к Самсонову, где за время нашего перемещения из Адлера к встрече старых друзей всё было готово.
Справедливо предположив, что в нашем распоряжении имеется как минимум пару часов свободного времени, мы с Пудовкиным отправились ко мне домой поужинать. Затем вернулись в санаторий и находились на площадке перед входом во второй корпус санатория в ожидании командующего. Тут же были начальник санатория полковник Юрий Сергеевич Петров и его начмед подполковник Валерий Алексеевич Потапов. Время было вечернее, где то около 22-х часов.
Стоим, ждём. Вдруг справа из кустов, сквозь которые проходила тропинка, сокращавшая некоторым полководцам путь к столовой, выскакивает дежурный врач (весь гражданский медицинский персонал врачей там, как правило, состоял из уволенных в запас военных медиков. Тогда это были профессионалы, Главное военно-медицинское управление своё дело знало).
Явно волнуясь, дежурный врач обратился к начальнику санатория: «Товарищ полковник, там какой-то то ли генерал, то ли нет требует показать ему место для размещения министра обороны Грачёва…».
Мы насторожились. Кому положено, знали, где должен был размещаться Павел Сергеевич – начальник отделения ФСО Рудаков ещё на аэродроме объяснял мне. Не провокация ли какая-то… Вот-вот командующий Шустко должен появиться, а тут… Спрашиваю: «А почему «то ли генерал, то ли не генерал»? – «А форма у него необычная!».
Петров тут же скомандовал начмеду: «Валера, быстро вперёд, разберись!». Потапов с дежурным врачом исчезли в кустах. Очень быстро они вернулись, но уже… с генералом Лапшовым. Увидев меня, Валерий Михайлович вроде даже обрадовался. Указывая пальцем, радостно вскрикнул: «Вот, вот начальник гарнизона подтвердит, что я (то есть он) действительно генерал для особых поручений министра обороны!». Хотелось засмеяться. Детский сад, да и только. Но вполне серьёзно я подтвердил – благо знакомство действительно состоялось ещё на аэродроме. Лапшов продолжал: «Покажите, где можете разместить министра обороны. Ему там не нравится!».
«Там» была та самая госдача на Ривьере, где к тому времени уже успел расположиться маршал Шапошников, что, очевидно, и вызвало неудовольствие Павла Сергеевича. А я ведь несколькими часами ранее по этому поводу выражал сомнение начальнику отделения ФСО Рудакову!
Надо пояснить, почему дежурный врач сразу не признал в Лапшове настоящего генерала – всё было в его непривычной форме. Незадолго до этого они с Грачёвым побывали с визитом на Кубе. По такому поводу им была сшита особая форма песочного цвета, в которой они оба прибыли и в Сочи. Вследствие чего и вышла заминка.
Осознав, что признание состоялось, Валерий Михайлович несколько успокоился и стал абсолютно похож на настоящего генерала для особых поручений. «Показывайте!», – решительно скомандовал он.
И тут произошло, как оказалось впоследствии, непоправимое, вскоре завершившееся окончанием карьеры для Шустко. Стоявший слева от меня начальник санатория Петров, вдруг ляпнул: «Сейчас, товарищ генерал, проводим командующего, и всё Вам покажем!». Незаметно дёрнул Петрова за рукав, но было поздно. Что он не сомневался в готовности санатория разместить министра, мне было ясно. А вот для Лапшова, впервые оказавшегося здесь, всё было в новинку. Но дело не в том. Ещё на аэродроме я понял причину болезненной реакции Грачёва. У заносчивого Павла Сергеевича был период становления, самоутверждения. Ему, внезапно волею случая оказавшемуся на высшей точке карьерной лестницы для военного, видимо, казалось, что его ещё никто всерьёз не принимает, игнорирует, не оказывает должного почтения… Определённого высокомерия ему было не занимать. Лапшову это тоже было присуще. Более того, судя по последующим нашим встречам, Валерию Михайловичу, видимо, иногда мнилось, что он сам чуть ли не министр. Но это моё субъективное мнение, возможно, ошибочное.
Петров же, произнеся ту злополучную фразу, пока видел перед собой лишь невесть откуда взявшегося какого-то генерал-майора, хоть и представителя министра. К слову сказать, начальник санатория к тому времени уже давно свыкся с повседневным общением с высокопоставленным начальством – маршалами, генералами армии, генерал-полковниками, и т.д. На генерал-майоров и полковников (даже из московских Главкоматов) посматривал не то чтобы свысока, но, мягко говоря, без особого подобострастия. Был у него такой недостаток.
Вот-вот должен был выйти командующий войсками генерал-полковник Шустко, более приоритетная фигура. Казалось бы, Лапшов мог бы среагировать с пониманием, как-то уважительно по отношению к Шустко. Без гонора. Но увы! За плечами ведь рязанщина!
А Юрий Сергеевич ещё не успел врубиться – так неожиданно всё происходило. Он ведь заранее не был поставлен в известность о возможном появлении министра. – «Что-о-о-? – вдруг яростно взревел Лапшов. – Министр должен ждать, пока вы тут командующего ублажаете? Всех уволим!..». («Всех уволим!» – ну разве не уровень собственной значимости?) Петров, осознав ситуацию, заторопился: «Да у нас всё готово, идёмте, покажу!»
Всё дело в том, что во втором корпусе этого санатория, предназначенного для отдыха высшего командного состава, действительно, ещё с советских времён, всегда был в полной готовности трёхкомнатный люкс лично для министра обороны с гостиной, спальней, кабинетом, ванной комнатой, чудесной просторной лоджией с шикарным видом на море. Как бы не был в пик сезона забит санаторий самыми высокопоставленными отдыхающими, министерский номер всегда пустовал на случай внезапного прибытия его хозяина. Лапшов тогда ещё этого не знал, и, видимо, переживал, поскольку имел от Грачёва столь серьёзное поручение. Они тут же отправились наверх, а мы с комендантом Пудовкиным остались. Кстати, этажом выше находился точно такой же люкс командующего войсками СКВО.
Вскоре Шустко вышел, не ведая, конечно, о только что происшедшем. Ему я ничего не доложил, полагая, что инцидент исчерпан и дело выеденного яйца не стоит. Да и думал, что Лапшову люксовый номер в санатории непременно понравится и он успокоится. Мы с комендантом проводили командующего до самолета, и он благополучно убыл в Ростов на своём служебном ТУ-134. Впоследствии казавшийся мелочным недоразумением инцидент имел продолжение, положившее начало окончанию служебной карьеры генерал-полковника Шустко.
На следующий день, 23.06.1992 года около 10 часов утра поступила команда: «К 12.00 собрать всех командиров частей и начальников учреждений гарнизона в клубе санатория им. Я.Фабрициуса». Времени в обрез, учитывая удалённость частей, расположенных в Адлерском и Лазаревском районах. Для справки: протяжённость большого Сочи около 145 километров, начиная от границы с Туапсинским районом вплоть до Абхазии.
Сочинская специфика всегда была такова, что с началом курортного сезона из столицы уже ехали многочисленные начальники (и их заместители) сочинских начальников, их родственники, и всех надо было встречать, размещать, уделять внимание (добро бы не на «халяву»), доставать билеты на обратный путь, провожать…
Проведя с утра разводы и поставив задачи подчинённым, командиры и начальники могли разъезжаться по своим делам. Поскольку тогда ещё не было мобильной связи, срочно собрать всех к установленному времени было сложновато. Но комендатура сработала, и почти все прибыли вовремя.
Я заблаговременно прибыл в санаторий. Выйдя из машины на площадке перед входом в клуб, увидел небольшую группу офицеров, окружавших двух незнакомых генерал-полковников. Одним из них оказался заместитель министра обороны Георгий Григорьевич Кондратьев, ранее командовавший Туркестанским военным округом, которому фактически подчинялся Ограниченный контингент советских войск в ДРА. Через два месяца он возглавит небольшую группировку наших войск на территории Абхазии, когда там развернутся боевые действия. Мы будем частенько с ним встречаться. Воспоминания о том останутся самые добрые. Но это потом. А сейчас я подошёл и представился. Вид у него был строгий и выражал готовность устроить мне взбучку. Он переспросил фамилию, имя, отчество и скользнув взглядом по орденским планкам на моём кителе вроде смягчился. «Афганец?» – «Так точно!». И неожиданно назвав по имени, сказал: «Олег, ну как ты, афганец мог не уважить министра-афганца… Мало что не представился, так ты ещё и не выстроил ему у трапа командиров частей гарнизона!». Так вот в чём было дело! Оказывается, невзирая на присутствие при том командующего войсками СКВО, я был обязан потешить самолюбие Грачёва на виду у представителей средств массовой информации (включая центральные СМИ), руководителей Краснодарского края и города, выстроив у трапа офицерскую шеренгу! Испортил весь кайф, а ведь было бы ему не плохо в роли новоиспечённого министра покрасоваться перед многомиллионными российскими (а заодно и зарубежными) телезрителями и читателями. Да и рядом с Ельциным… Ещё бы! Такое фиаско! Короче, я всё испортил и провинился конкретно!
Кондратьев продолжал: «Павел Сергеевич приказал снять тебя с должности. Он сейчас ещё задерживается у президента на переговорах с Кравчуком, но должен вот-вот подъехать и сам тебе объявит…». Очевидно, это должно было произойти в клубе перед всеми присутствовавшими командирами частей. Дабы не повадно, наглядно, назидательно.
«Снять с должности…» C какой? На тот момент я являлся сочинским городским военным комиссаром. Денежное содержание получал только по этой должности. Начальником гарнизона являлся как бы по совместительству, будучи назначен на эту скорее представительскую должность приказом командующего войсками СКВО. Такая дополнительная нагрузка денежного вознаграждения не предусматривала. Зато еъ-ков не отменяла, о чём свидетельствует описываемая ситуация. Забегая наперёд сообщу – впоследствии Грачёв с Лапшовым будут ещё (и вновь на эмоциях!) объявлять об освобождении меня от непонятно каких обязанностей. Каких конкретно? В качестве городского военного комиссара? Так ведь вроде и не за что. Начальника гарнизона? Было бы за что. Морально, конечно, неприятно, но нет худа без добра. Пусть назначат другого, более достойного, может даже демократа (для меня понятие «демократ» ассоциируется с русофобами-инородцами, которые в 1917 под видом «большевиков» захватили Россию, а в 1991 развалили СССР).
Но в этот раз пронесло. Скорее по причине отсутствия министра на переговорах. Возможно, высокое начальство поостыло.
Рядом с Кондратьевым находился ещё один генерал-полковник. Оказалось – заместитель начальника Генерального штаба Клеймёнов Анатолий Николаевич. Через полтора месяца судьба в виде некоего реванша опять нас сведёт с ним. Но о том позже.
Прошли в клуб, расселись. Заместитель министра обороны Кондратьев куда-то убыл. Клеймёнов, очевидно, получив задачу заполнить паузу до прибытия Самого, принялся за дело, то есть начал разъяснительную беседу с собравшимся руководящим составом сочинских частей.
Прохаживаясь между сценой и первым рядом кресел, живот набок, Анатолий Николаевич убеждал присутствующих, что начальство надо уважать. «А ещё был случай…», «Я вот помню…», и всё в таком ключе. Народ делал вид, что внимает. Пришла информация, что министра не будет.
Клеймёнов стал закругляться, велел задавать вопросы. Из зала их не было. Я (сидел в первом ряду) встал и спросил: «Товарищ генерал-полковник, а как в генеральном штабе оценивается обстановка на Черноморском побережье?». Естественно, вопрос был не случайный – в соседней Абхазии, да и в целом на Кавказе накалялась обстановка.
За несколько месяцев до того мне довелось встречаться с губернатором края, докладывать обстановку и перечень некоторых предложений, среди прочих – экстренное закрытие границы с Абхазией и войсковое усиление южного фланга России. Всего было 11 пунктов.
Потом стало известно, что губернатор (В.Н. Дьяконов) на следующее утро собрал совещание краевых силовиков, где те предложения были одобрены и в качестве доклада отправлены Президенту. Но первым пунктом добавлено: «1. Ускорить принятие Закона о границе». Эти материалы у меня сохранились. Подробнее изложу позднее. Но однозначно ситуация накалялась. Тогдашним лидерам Чечни и кое-кому ещё мерещилось создание «Великой Черкесии», которая, как некое новое государственное образование, по замыслу должна была одним концом дуги упираться в Сухуми, другим – в границы Туапсе. Естественно, Россия при этом оттеснялась вглубь территории. Как и в Прибалтике. Об этом сейчас мало кому известно, тем более что всё в прошлом. Но тогда всё было в тревожной неизвестности.
Задав вопрос Клеймёнову и ещё не зная, что через полтора месяца действительно развернутся боевые действия на сопредельной территории (а в Сочи хлынет масса беженцев, которые затем с удовольствием на появившихся легальных основаниях осядут здесь на постоянное место жительства), с изумлением вдруг услышал: «Что-о-о? Какую «обстановку»? Что вы здесь умничаете? Море лижет вам пятки, вот и наслаждайтесь! Тоже мне, нашли горячую точку!». С ним было всё понятно. Фактически он слегка хлестанул меня на потеху публике. Несправедливо. Обидно, конечно. За примитивный уровень замначгенштаба. Как говорил Верещагин из «Белого солнца в пустыне», «За державу обидно!» На том встреча завершилась. Но не всё лично для Анатолия Николаевича – через полтора месяца ему предстояло, образно говоря, на собственной заднице изучать ту самую обстановку, когда за сутки до начала войны в Абхазии он по своей дремучести окажется там на отдыхе в военном санатории в Эшерах под Сухуми. Практически на линии фронта. Интересно, вспоминал ли он тогда мой вопрос?
Жизнь продолжалась. И вот уже 5 августа того же года. Ещё неделя до ввода ограниченного контингента грузинских войск в мятежную Абхазию. В Сочи, посетив с визитом Болгарию, прямо оттуда прибывает Борис Николаевич Ельцин. Среди его сопровождающих – будущий премьер Черномырдин, министр обороны Грачёв, министр иностранных дел Андрей Козырев и ещё несколько министров.
Незадолго до их прибытия я встретил прилетевшего по этому случаю из Ростова-на-Дону «ещё» командующего войсками СКВО генерал-полковника Шустко. «Ещё» – потому что перед этим до меня уже дошли слухи о его предстоящем увольнении. Казалось, он мог бы служить и дальше. Но тогда и подумать не мог, что решение Грачёва о его увольнении было напрямую связано с инцидентом 22июня в санатории им. Я. Фабрициуса.
На момент выхода Б.Н. из самолёта мы с Шустко находились у спецпавильона. Но теперь я был на высоте – у трапа самолёта была выстроена почётная шеренга командиров частей гарнизона, по поводу чего Павел Сергеевич на сей раз и как бы порицая, но всё же явно довольный, благодушно изрёк: «Ну зачем всё это!» Затем прошёл вдоль строя, со всеми поздоровался за руку.
Борис Николаевич был навеселе. Его сразу же окружила толпа журналистов. В отличие от прошлого посещения он с удовольствием общался с ними, доброжелательно отвечал на вопросы.
Грачёв и Шустко отошли немного в сторонку. Я находился близко и невольно слышал разговор «ни о чём». Спустя несколько минут Шустко, нимало не смущаясь моего присутствия, вдруг спрашивает министра: «Павел Сергеевич, я так до сих пор не понял, за что Вы тогда, на последней Коллегии, обрушились на меня?» (Коллегия, очевидно, состоялась приблизительно где-то в июле, когда и дошла информация об увольнении Шустко).
И тут, к моему великому удивлению, Грачёв, скользнув по мне взглядом, невозмутимо ответил: «Ну как же, Лев Сергеевич, Вы ведь тогда спросили разрешения убыть в Ростов, а сами вместо того отправились в санаторий водку пьянствовать с Самсоновым!». Командующий был ошарашен – он не мог, видимо, поверить в столь бредовую причину. Да он и не знал о том злополучном инциденте. А мне, в свою очередь, до сей минуты тоже не могло прийти в голову о причинной связи тех событий – слишком незначительным казался эпизод с обиженным тогда Лапшовым.
Возможно, у министра были ещё какие-то основания для принятого решения, но его конкретный ответ командующему при мне напрочь исключил другие версии. Я же свидетель того, что за время моей службы в Сочи Лев Сергеевич Шустко посещал гарнизон редко, лишь по представительским причинам вроде прибытия Ельцина, в море не то чтобы ни разу не зашёл – ни разу даже воду не попробовал – тёплая ли…
Очевидно, решение об увольнении Шустко было принято с подачи генерала по особым поручениям ещё до Коллегии министерства, но когда оно было доведено лично – мне неизвестно. Через пару лет Лапшов, прибывая с Грачёвым в Сочи, уже по каким-то явно не по полководческим, (скорее паркетным) заслугам щеголял в форме генерал-полковника. И выглядел совсем как настоящий!
Вообще-то иногда со стороны казалось, что уж чересчур не слишком официальными были взаимоотношения между министром и его подчинённым. Иногда это выглядело, мягко говоря, несколько странно. Помню, где-то в конце 1993 – начале1994 года Грачёв проводил в Сочи встречу, кажется, с представителями Абхазского руководства. Встреча затягивалась. Генерал Лапшов прибыл на аэродром раньше министра. Я находился там. Кто-то из водителей выстроившихся там машин, недовольный длительным ожиданием вопреки расчётному времени, съязвил: «Да, товарищ полковник, с такими полководцами мы всех супостатов победим!».
Вскоре позвонил начальник отделения ФСО Рудаков, сообщил мне: «Начинаем движение!». Это означало, что кавалькада с министром очень скоро прибудет. Двигались в подобных случаях на громадных скоростях – впереди в пятистах метрах машина ГАИ, следом уступом влево-вправо две машины сопровождения, отсекающие зазевавшийся попутный и встречный транспорт. Однажды из Сочи вылетал Ельцин. Кавалькада с ним буквально ворвалась на аэродром. Вышедший, а точнее почти вывалившийся из машины в то время начальник ГАИ полковник Уго Августович Рейльян какой-то неуверенной походкой, с покрасневшим от только что пережитого лицом подошёл ко мне, признался: «Олег, не поверишь, всю дорогу гнали 170 километров в час, я иногда глаза закрывал – так близко было до трагедии… Президент приказал оторваться от прессы!». И это по центру Сочи, Адлера, мимо Хосты, Кудепсты!..
Получив информацию о скором прибытии министра, я поднялся на борт, где уже находился Лапшов, доложил ему информацию. Он благосклонно поблагодарил. Но при этом я был ошарашен увиденным. Посреди просторного салона располагался большой стол. Очевидно, в прежние добрые времена он предназначался для серьёзных топографических карт с размашистыми стратегическими красными и синими стрелами, положением фронтов, флотов… Однако на сей раз стол был заставлен водочными и прочими бутылками, закусками, объедками… Во главе пиршества восседал расхристанный Валерий Михайлович Лапшов, «борец с пьянством» уже несправедливо уволенного в запас бывшего командующего войсками СКВО. Сигаретный дым – коромыслом. И это за несколько минут до прибытия Павла Сергеевича! Каким бы он, Грачёв, не был «своим» для генерала «по особым поручениям», но он – Министр обороны России! В моих воспоминаниях нет абсолютно никаких домыслов – что было, то было. Свидетельств тому предостаточно.
Опять я отвлёкся. Вернусь к 5 августа 1992 года. Накоротке пообщавшись таким образом с командующим, министр Грачёв вместе с другими вслед за Ельциным отправился в павильон отметить прибытие.
После этого генерал-полковник Шустко увольнялся ещё год. В августе 1993 года он прибыл в Сочи вместе с назначенным на его место генерал-полковником Алексеем Николаевичем Митюхиным. Митюхин был выдающимся человеком и генералом (по прозвищу «Митюха»). Достаточно сказать, что он около четверти века смог прослужить в Группе советских войск в Германии (ГСВГ). Уже сам этот факт достоин фиксации в Книге рекордов Гиннесса (возможно, данный материал поспособствует тому). В те времена чуть ли не каждый офицер и прапорщик Вооружённых Сил СССР считали пределом своих мечтаний продолжить службу в ГСВГ. И даже Владимир Владимирович не удержался от искушения послужить Родине именно в Германии, а не в какой-нибудь Монголии или даже Польше (возможно, он уже тогда готовился критиковать польского посла, обещавшего Гитлеру памятник в Варшаве за высылку евреев из Европы?). Как бы там ни было, для простого военнослужащего (и даже будущего президента) срок службы там ограничивался 5-ю годами. А вот Митюхин сподобился прослужить там в пять раз дольше! Кадровики в силу каких-то особых обстоятельств (вовсе не намекаю на коррупцию) упорно, четверть века, двигали Митюхина вверх по карьерной лестнице именно в ГСВГ. Ему посчастливилось оказаться в «нужном месте и в нужное время» даже в период ликвидации ГСВГ и распродажи имущества Группы войск. Да и оттуда он получил назначение не куда-нибудь, а в «самый курортный» округ – Северо-Кавказский.
Итак, в августе 1993 года я с аэродрома сопровождал старого и нового командующих в Дагомыс, где проводил совещание по Северному Кавказу член команды «молодых реформаторов» Сергей Шахрай, отвечавший в то время за проблемы межнациональных отношений. Меня бдительные чекисты внутрь здания не пустили, хотя туда не рвался. С удовольствием воспользовался предоставленной возможностью прогуляться. В результате так и не узнал, какими аргументами воздействовал Шахрай на представителей Джохара Дудаева.
После совещания возвращались в Сочи. Оба генерал-полковника сидели на заднем сидении… Митюхин – справа. Вначале они неспешно обменивались впечатлениями по итогам посиделок. Вдруг Митюхин спрашивает: «Лев Сергеевич, а за что тогда на Коллегии Грачёв наехал на тебя?». Шустко рассказал, что за поездку к Самсонову. Потом добавил, что какая-то сука наплела Грачёву, что он, Шустко, якобы из Сочи не вылазит, вверенными войсками руководит из рук вон плохо, пьянствует…
Мне стало не по себе. Поёрзав на своём переднем сидении, я всё же решился рассказать Льву Сергеевичу о происходившем вечером 22-го июня прошлого года. Шустко встрепенулся: «Что же ты мне тогда сразу не доложил?!». Вздохнув, я простодушно признался: «Извините, товарищ генерал-полковник, не придал значения, да и не мог подумать, что так не по-офицерски поступит генерал для особых поручений, да к тому же, хоть и бывший, но десантник».
Вот так нелепо завершилась карьера заслуженного генерал-полковника Шустко. Часто задаю себе вопрос, а изменилось бы что-либо, если бы я сразу доложил ему о том инциденте? Думаю, вряд ли, в связи с определёнными оппозиционными, патриотическими настроениями тогда в высших военных кругах в целом, и, возможно, среди ближайшего окружения генерала Шустко – в частности.
когда читаешь такие истории, понимаешь, что вся эта ветхая конструкция под названием “СССР-КПСС-Советская Армия” просто должна была с треском развалиться
Парадоксы истории!
Что Шапошников, что Грачёв не подарок для России.
Один момент – в 1969 г. на нашу подлодку пришёл доктор Аркадий, который до поступления в Медакадемию, командовал батальоном, а до этого ротой десантников. У него в роте командирами взводов были Грачёв и Лебедь, о которых он нелестно отзывался. Как он мне говорил потом, что если бы знал что из них получится не допустил бы этого.
Но судьба распорядилась иначе и вот что получилось.
Теперь поздно махать руками!