Цветы на крутом берегу

Рубрика в газете: Мы – один мир, № 2024 / 39, 11.10.2024, автор: Николай ЮРЛОВ (г. Красноярск)

Предисловие к одному юбилею

 

Впервые в жизни я попал на прогон. На языке балетного искусства он означает генеральную репетицию перед выступлением, где артистам нужно представить отработанный до мелочей вариант, дающий психологическую уверенность накануне премьеры.

Неоспоримое мастерство исполнителей здесь должно присутствовать в полном объёме. Может быть, единственное, чего нет на прогоне, так это зрителя, зато есть взыскующие члены худсовета, которые тут же заметят любую оплошность, допущенную во время выступления, но именно сейчас, в момент контрольной проверки, её никак не должно быть…

 

 

Золотом написанные строки

 

Когда оказываешься в балетном зале, важно помнить железное правило (его не отвергала даже Терпсихора): чтобы тебя принимали за своего парня, следует отработать хотя бы нужную стойку. Я уж не говорю про самое первое условие – вывортность.

Для чего это нужно? А давайте вспомним господина де Мольера, который с полной уверенностью утверждал, что все болезни человечества, все трагические несчастья, заполняющие исторические книги, все политические ошибки, все неудачи великих лидеров возникли только лишь из-за неумения танцевать. Вот научимся танцевать, и всё образуется в нашем Отечестве…

Глядя на русский шуточный «Танец с табуреточкой», исполняемый молодым солистом Николаем Павловым, на почти акробатические трюки, которые артист проделывает играючи, без всякого напряга, я думаю о том, что непревзойдённая прима «мариинки» Анна Павлова могла бы гордиться своим однофамильцем. А ещё и удивляться тому, что в северной «стране шёпота звёзд» даже в масштабах одного концерта, посвящённого столетнему юбилею первой якутской балерины Аксении Посельской, артисты-универсалы могут в совершенстве исполнять практически всё: массовые и сольные, подражательные и обрядовые, игровые и военно-патриотические танцы.

Здесь, в балетном зале Национального театра танца Республики Саха (Якутия) имени Сергея Зверева – Кыыл Уола, виртуозно скользят по полу, как по снежным заносам тундры, широченные охотничьи лыжи, на которых, кажется, по определению невозможно исполнять какую-либо хореографию, тогда как артисты балета Светлана Чирикова и Семён Кузьмин с этим прекрасно справляются.

Здесь мужской состав театра, точно движимый мобилизационным предписанием, вклеенным в военном билете, мгновенно превращается в «братишек», которые умеют не только защищать наши водные рубежи или же становиться неустрашимыми морпехами, но ещё и лихо отплясывать чечётку, пускаться вприсядку в «Морском танце», близком к репертуару народного артиста СССР Игоря Моисеева.

Занимаясь вместе с коллегами подготовкой концерта в честь первой национальной балерины и Учителя с большой буквы, художественный руководитель Светлана Бессонова отнюдь не случайно отвела этому зажигательному номеру ответственную роль. Не только в плане военно-патриотической темы, выдвинутой нынче в государственную повестку, – по своей значимости для театра, прежде всего. Здесь всегда будут чтить основателя Государственного ансамбля народного танца СССР – прославленного коллектива, который далеко не сразу стал академическим. Это ведь благодаря Игорю Александровичу в 1945 году были записаны семь якутских танцев, возрождённых из небытия самородком из Сунтарского улуса Сергеем Зверевым (1900-1973), чьё имя носит театр на протяжении почти двадцати лет.

Мастер плясовой поэзии, способный часами петь перед людьми без устали (поговаривали, что даже и сутками), одетый в меха, пропахший запахами трав и таёжного костра, он впервые оказался в Москве. А уже через два года, во второй свой приезд, когда «наша древняя столица» отмечала восемь веков героической истории, буквально покорил белокаменную, оставив в веках поэму, отрывок из которой записан золотыми буквами на стенах Георгиевского зала Большого Кремлёвского дворца.

 

Могучий Кремль – народная твердыня!

Воздвигнутый в веках, стоишь ты и доныне

Неколебимо – гордо – нерушим.

Ты – всем народам старший побратим,

Сверкающий, как солнечный металл…

 

Кто из советских литераторов удостаивался такой почести, какая выпала на долю Сергея Афанасьевича Зверева, принятого в Союз писателей СССР ещё в 1939 году? В том-то и дело, что никто – даже среди самых именитых не найдётся таких!

И никто не являл своим землякам столь многогранный талант, выступая в качестве певца и сказителя (олонхосута), колхозного артиста и руководителя самодеятельного ансамбля, постановщика танцев.

Сегодня эти народные танцы в репертуаре многих хореографических коллективов республики. Но даже в тех случаях, когда балетмейстеры создают что-то новое, они следуют заветам великого мастера: авторское начало и традиции не противоречат, а дополняют друг друга.

…Вот ещё один колоритный номер на прогоне передаёт топот бегущих коней: в балетном зале танцует как будто не кордебалет, а несётся целый табун лошадей – священных животных народа Саха. И уже видятся мне деревянные изгороди и таёжные выпаса, мимо которых проходит старый Вилюйский тракт – нынешняя федеральная автомагистраль, по которой завтра лежит наш долгий путь. Культурно-историческая экспедиция Театра танца в Сунтарский улус – это очередной этап в изучении разнопланового творчества великого сына земли Саха.

 

 

 

«Чтоб далеко было слышно мой поэтический сказ…»

 

Писатель Горький странствовал по Руси, мастер народного слова Зверев, ровесник минувшего века, исходил почти всю Якутскую область. Даже забирался в многолетних скитаниях к соседям: на реку Амур, в Енисейскую губернию, на озеро Ессей, где тоже жили якуты, выходцы с родного Вилюя, сохранившие очень многое из архаичной национальной культуры.

Была в этих странствиях пытливого якута, конечно, и чисто генетическая подоплёка: его отец Афанасий подолгу пропадал в тайге, сроднившись с её бессловесными и далеко не всегда безобидными обитателями, за что получил от местных жителей меткое прозвище Зверь (Кыыл). Сергей Афанасьевич, стало быть, именовался уже не иначе, как Сын Зверя (Кыыл Уола).

Но разве объясняется всё генетикой, разве не движет выдающейся личностью нечто более мощное, метафизическое, выходящее за пределы привычных материалистических представлений? Кто-то свыше, наблюдая за простым якутским парнем из Верхнего мира, с небес, уже чётко предопределил, что именно он, Сын Зверя, будет возрождать традиции своего народа, а для этого придётся странствовать, собирая по крупицам легенды и предания, ту часть национального эпоса, которая именуется героическими былинами (олонхо). Питаясь из чистого источника, сравнимого разве что с чудодейственной живой водой, Зверев фантастически быстро набирался физических и духовных сил. Он привносил в традицию новое содержание, и услышанные им в наслегах длинные песни (тойуки) вновь оживали, а танцы реконструировались по рассказам старожилов, до последнего часа хранивших эти бесценные народные сокровища. Сергей Афанасьевич создавал и собственные поэтические произведения, которые тоже ждали благодарного слушателя:

 

Так слушайте меня, молодые друзья!

Рот мой – колокол медный большой,

А горло – труба серебряная,

Звени ты, голос мой,

Чтоб далеко было слышно

Поэтический сказ.

 

В ту далёкую пору, пору транспортной недоступности, чем изначально славилась Якутия вплоть до получения автономии, о Кыыл Уоле практически ничего не знали, разве что жители его малой родины и тех мест, где он уже побывал. Первым открыл Зверева для широкой общественности Андрей Саввин, когда в 1938 году отправился в Вилюйскую фольклорно-диалектологическую экспедицию. А по возвращении из дальних странствий – за неё же и поплатился: ведущего сотрудника НИИ языка и культуры при Совнаркоме Якутской АССР органы обвинили в излишнем интересе к прошлому и уволили из института. (Хорошо, что гонения не вылились в арест, как это случилось с Платоном Ойунским, смещённым в ту пору до поста руководителя этого гуманитарного НИИ.)

Но добросовестному исследователю удалось главное: он впервые записал песни-импровизации Зверева, благодаря чему «Приход лета», «Тойук грома», «Вихрь» и «Песня стерха» теперь становились достоянием республики, а термин «богатырская былина», данный Саввиным, входил в научный оборот как обозначение олонхо.

Это были всего лишь немногие произведения народного сказителя, но как вдохновил приезд учёного гостя самого Зверева! Для одарённого человека всегда важно знать, что его творчество востребовано. А то ведь люди в малиновых петлицах уже пытались «шить дело» на олонхосута: мол, отвлекает людей от страдной сенокосной поры, устраивает свои пляски и тем самым наносит вред колхозному движению. Не всегда доходила до местного руководства формула производственных успехов, суть которой в советские годы была предельно проста: «Песня и труд – рядом идут!» Агитбригады, получившие такую популярность в СССР, выходит, тоже колхозников отвлекали? Да и как мог наносить вред сельскому хозяйству района Сергей Зверев, избиравшийся к тому же председателем колхоза? В него же верили сельчане: зачем голосовать за кандидата, не имеющего в народе уважения? По-любому, это мог быть только человек с харизмой!

Безусловно, Саввина поразил и сам Зверев, и его форма исполнения тойуков: для своих песен Кыыл Уола использовал выразительную пластику, отдельные танцевальные движения, в результате чего зритель вовлекался в действо, носившее некий магический характер. Вот почему в Ыгыатту, родовое гнездо якутского волшебника слова и танца, сотрудник республиканского НИИ приезжал дважды, снова заглянув к создателю плясовой поэзии на обратном пути.

Исследователю фольклористики в то время было непросто путешествовать, он двигался медленно, преимущественно на лошадях, а наша культурно-историческая экспедиция под началом директора театра Александра Алексеева преодолела девятьсот с лишним километров за четырнадцать часов (и это с учётом двух паромных переправ через Вилюй). Особая благодарность (якутский «махтал») водителю джипа и уроженцу села Сунтар Николаю Степанову!

Мастерство человека за рулём на Вилюйском тракте в его нынешнем состоянии – это не столько предмет гордости, сколько гарантия безопасности многих пассажиров, лишённых возможности купить дорогущий авиабилет. Федеральная трасса «Вилюй» разбита большегрузами до такой степени, находится в таком состоянии неухоженности у филиалов Росавтодора, что может спокойно претендовать на Книгу рекордов Гиннесса в своих «выдающихся» достижениях по дорожно-транспортным происшествиям. Ссылки на вечную мерзлоту, к чему нередко прибегают профильные специалисты, тут не принимаются: возводить дороги на бетонном основании настоящие профессионалы отрасли умели ещё в советские времена!

 

 

Как средство утверждения добрых идеалов…

 

Ранним утром в Тюбяй-Джархане, северном наслежном центре Сунтарского улуса, нас уже ждала «буханка», латаный-перелатаный транспорт советских времён, не очень устойчивый даже на незначительных уклонах и тряский до неприличия на грунтовых дорогах.

Но какое это имеет значение, если стоят последние дни солнечной осени, небо не грозит нависшими тучами, а вода отливает синевой, и лиственницы по обе стороны реки ещё радуют броскими янтарными красками, – лишь холодное дыхание Вилюя напомнит о календарном завершении сентября. Только одуванчики, растущие на крутом берегу, готовы решительно с этим поспорить: они зацвели по второму кругу, будто и впрямь наступило короткое якутское лето.

– Первая примета, что осень будет долгой, – говорит методист музея-усадьбы Любовь Афанасьева.

В отличие от нас, экипированных исключительно по-городскому, она вышагивает по речному песку в резиновых сапогах, и если бы не эта проверенная двумя веками обувь, которая выручает во многих случаях жизни, пришлось бы из моторной лодки прыгать прямо в воду. Вилюй заметно поднялся, но до критических отметок ему ещё очень далеко: память о тех затоплениях хранят высоченные ели: они сильно обнажили мощные корни, буквально зависнув над подмытой береговой кромкой.

Персонал музея-усадьбы – это не просто увлечённые люди, не только хорошие экскурсоводы, но ещё и кропотливые исследователи, готовые разгадать немалые загадки в жизни Кыыл Уола. Да и как не быть этим загадкам, если дом, где жил сказитель в Ыгыатте, уничтожил пожар – нередкое явление в якутских сёлах, а значит, исчезли многие рукописи, которые могли бы натолкнуть постановщиков на создание новых произведений.

Муниципальное учреждение является филиалом Сунтарского музейного комплекса, и его специалисты признаются, что книги Зверева читают как послание, а в общественном объединении «Сарэл» по его записям изготавливают национальную одежду и предметы якутского быта. Многие из этих штучных работ сегодня стали экспонатами, и у меня тут же возникает страстное желание – всё потрогать руками, чтобы к этой тактильности включить воображение и совершить путешествие в далёкое прошлое народа Саха.

 

 

Вместе с директором музейного комплекса Альбиной Фёдоровой я открываю пожелтевшую от времени книгу «Сергей Зверев», достаточно объёмную, выпущенную ещё в начале семидесятых годов в республиканском издательстве, но, к великому сожалению, только на якутском языке.

И мгновенно возникает вопрос: а как же в Якутии готовятся к предстоящему 125-летнему юбилею писателя общероссийского масштаба, если это крупное событие переводят в ранг чисто регионального уровня? Почему русский читатель не должен знать автора поистине уникального жанра, соединившего в своём творчестве слово, пение, танец? Ведь вышла же в серии «ЖЗЛ» прекрасная книга Натальи Харлампьевой о поэте Семёне Данилове, разве нельзя переиздать о Звереве хотя бы уже то лучшее, что имеется в музейных и библиотечных фондах, но на русском языке?

Мысли тут возникают разные, и нельзя сказать, что они бредовые: ущемляя в чём-то русскоязычного читателя, не растят ли в республике сепаратизм – слово страшное и в наших непростых условиях самоубийственное? У нас много говорят о безопасности страны, только так ведь можно заболтать всё что угодно, если не подходить к проблеме предметно…

В культурно-историческую экспедицию Театра танца Александр Алексеев включил помимо балетмейстеров ещё и писателя из другого региона, действовал на свой страх и риск, отправляясь с коллегами в Сунтарский улус. Понятно, что эта инициатива вызвала недовольство в культурном ведомстве республики: не любят чиновники, когда что-то рождается снизу, в обход вертикали власти – вечно опасающийся всего и вся чеховский персонаж в России-матушке вечен. Но чем же плоха идея Сунтарской экспедиции, исследующей помимо танцевального ещё и литературное творчество поэта-самородка? Никто другой на его малую родину не поехал, даже профильные вузы не проявили свой интерес, уповая на то, что, мол, ещё рановато суетиться, составлять опять же сметы – юбилей-то Зверева будущим летом.

Уже после возвращения из экспедиции мы долго беседовали с учёным-хореографом, профессором Арктического государственного института культуры и искусств, доктором искусствоведения Ангелиной Лукиной. Говорили о многом: и о том, что во властных структурах идёт смена поколений; там сегодня появляются люди, весьма упрощённо, чисто механически понимающие значение многих видов культуры, в том числе и традиционной. Если рассматривать только танец, он им видится просто как жест и не более того. Но ведь это и есть выхолащивание – явление, за которым логически следует так называемая «оптимизация», когда чиновнику хочется всё минимизировать, чего-то с чем-то слить или же, наоборот, – ликвидировать, сократить. Не исключено, что очередная жертва уже обозначилась на горизонте…

Прославленный Театр танца, открывший свой 45-й сезон, театр, который хорошо известен не только в Якутии и России, но и во всём мире, до сих пор арендует две площадки у Театра эстрады, не имея собственной сцены, и артисты видят её только во время концертов и гастролей. Но люди, преданные искусству, даже в этих невероятно сложных условиях благодаря своему мастерству всё же добиваются потрясающего успеха, когда выходят к благодарному зрителю. Театр не только визитная карточка Республики Саха (Якутия), он с полным правом её национальное достояние!

Самоотверженный творческий коллектив отчётливо понимает, что народное танцевальное искусство необходимо современному обществу не как реликт или музейный экспонат, а как средство утверждения добрых идеалов, как один из путей достижения духовного равновесия.

Мне остаётся только согласиться с этой мыслью, высказанной учёным-хореографом Ангелиной Григорьевной Лукиной. Собственно, к духовному равновесию и гармонии всегда стремился в своём триедином творчестве и Кыыл Уола, Сын Зверя.

 

 

 

Рассказ, который кстати

 

Артисты ансамбля Игоря Моисеева частенько выступали со своими номерами в Кремле, где главным зрителем был, конечно, товарищ Сталин.

Как-то после небольшого концерта к художественному руководителю подошёл «вождь народов» и дружески потрогал за плечо:

– Какие трудности имеются у Вас, товарищ Моисеев?

Тогда Игорь Александрович и решился пойти ва-банк:

– У нас нет помещения, Иосиф Виссарионович.

В ту пору ансамбль снимал площадку в столичном Доме учителя, и о полноценных репетициях, разумеется, речи и быть не могло. Но после встречи со Сталиным в корне всё изменилось – перед войной в Москве открылся Концертный зал имени Петра Чайковского, где полноценным хозяином стал Игорь Моисеев.

Многогранным, оказывается, был товарищ Сталин – он и танцы народов великой страны очень любил!

 

 

Николай ЮРЛОВ,

участник Сунтарской культурно-исторической экспедиции

по изучению творческого наследия Сергея Зверева – Кыыл Уола

 

г. Красноярск