ХРУСТАЛЬНЫЕ БРЫЗГИ ВОДОПАДОВ ПАМЯТИ…
Рубрика в газете: ПОЭТИЧЕСКИЙ АЛЬБОМ, № 2019 / 2, 18.01.2019, автор: Валентина СЛЯДНЕВА
В богатом литературном наследии Валентины Ивановны Слядневой (1940–2013) выделяется ряд произведений, объединяемых доминирующим мотивом Памяти, Памяти-Совести.
«Кто мы без истории и памяти?
(Все – куда б нас тропка ни вела?!)
Отними их и – уже мы в панике:
«Где опора – воздух для крыла»…», –
писала она в одном из своих стихотворений. Ощущение внутренней, органической, преемственной связи времён и поколений пронизывает всё творчество Валентины Слядневой – и её поэзию, и прозу, и литературно-мемуарную эссеистику. «Нас настигают облака ароматов ушедших садов, хрустальные брызги водопадов памяти. Настигают и обжигают. Эта память – живой источник творчества, источник любви к людям, к родине», – искренняя убеждённость в сказанном обеспечивала лирическую исповедальность и неповторимость художественной интонации в творческих созданиях Валентины Слядневой, то, что завораживает её читателя, пробуждает его рефлексию, его раздумья о жизни и о смысле человеческого существования.
Как писал в своё время Иван Сергеевич Тургенев, в литературном творчестве заключена вся биография их творца. В этом смысле поэзия и проза Валентины Слядневой отличаются ярко выраженным биографизмом: в её стихах оживают реалии жизни Ставрополья – малой родины поэтессы, Урала, Сибири, Германии – всех тех уголков земли, где ей приходилось жить долгие годы. Но в её художественном образе переживания личное никогда не перерастает в частное, неизменно наполняется философски обобщающим смыслом, связанным с утверждением этнокультурных духовных и нравственных ценностей, тех ценностей, которые запечатлены в нашем великом языке и великой литературе.
«Новым поколениям язык наш народный хранить в чистоте, а как они будут его хранить? – писала Валентина Сляднева, тревожась по поводу заметного снижения градуса напряжения в культурной жизни современного общества. – Сегодня книги так мало читают. В слове, как в соцветиях, хранятся семена красоты наших лугов покосных! В копнах лугового сена спит запах родины… А кто ж будет хранить сердце родины – память и историю?! – кто её будет любить за муки её, за божественную красоту?!».
Ощущение того, что «в нас живёт память и пытается нас разбудить, пробиться к нам сквозь время», «соединить былое и теперешнее в одно целое», что «история загадочна и притягательна», во многом определяло нравственно-эстетическую позицию автора, воплощённую в творческих созданиях Валентины Слядневой. Действенная сила художественного слова всегда окрыляла её, наполняла осознанием значимости созидательного начала в творческом процессе, уверенностью в незаменимой роли книги в нравственном становлении личности. «Дайте своим детям хорошие добрые книги – и вы не будете содрагаться перед их бездуховностью и бесчеловечностью», – обращалась она к своим читателям. Валентина Сляднева и сама вошла в историю отечественной литературы как художник слова, создававший именно такие книги. Эти книги поистине «учат Памяти и Совести».
Вячеслав ГОЛОВКО
г. СТАВРОПОЛЬ
Пересвет
Ужель и вправду предо мной
Твой посох, Пересвет?
Прими ты мой поклон земной,
Свидетель ратных лет!
Реке обратно не потечь!
Ты с глаз клобук – долой!
«Моя судьба – калёный меч –
Не посох мировой!»
Дохнули рати: «Не робей»,
Ты глянул на псалтырь,
И – рухнул наземь Челубей,
Ордынский богатырь.
…Касаюсь посоха слегка,
А где калёный меч?
Его взяла твоя рука,
Чтоб Русь века беречь!
Женщины древнего рода
Только шили, стирали да пряли
Наши женщины в древнем роду.
Сколько дней, сколько дней уже кряду
Я за ними – по жизни иду.
Тряско хлипкая едет подвода
Сквозь хвалу и хулу наугад,
И, как женщины древнего рода,
Я сутулюсь под ношей утрат.
Не уйти, не закрыться руками!
И свистит надо мной чья-то плеть…
Видно, выпала участь такая –
Зреньем их на свет Божий глядеть.
***
Не в богатых палатах –
В битвах, в посвисте стрел
Рос Микула-оратай
И Вольга матерел.
Русь хватали за горло –
«Сладим с дикой страной!» –
Но звенел её голос
Богатырской стрелой.
Но она заплетала
Ленты в гривы коней
И рубахи латала,
И прорехи тех дней.
Синий Дон, синий Дон –
Узловая веха…
Мне всё слышится звон
Воинских доспехов.
***
Качкарское золото. Город Пласт.
Гульба и метель в сочельник.
Не всякий бродить здесь в пургу горазд.
Но вот набрели мы на пчельник.
Пчельником люди теперь зовут
Графскую старую дачу.
Старатели верили прежде тут
В старательскую удачу.
Но самородок – редчайший гость –
Шёл не ко всем, бывало…
Графиня возьмёт самоцветов горсть –
Их у неё немало…
И станут ахать гости вокруг
Там при свечах в Петербурге…
– Пойдём отсюда, – мне скажет друг, –
Конец, кажется, буре.
А мне услышатся голоса –
Пускай фантазии прихоть! –
В снегах берёзовые леса
А рядом – Качкарский прииск.
Воспоминание об Апшероне
Я пройду неторопливым шагом
По литым булыжникам веков
И в темнице грозных Ширваншахов
Вдруг меня охватит лёд оков.
Мне сюда захочется вернуться,
Почему – не ведаю сама,
К старым стенам взглядом прикоснуться
И войти в знакомые дома,
Где шербет мне поднесут холодный
И подарят Физули строку…
Приковал, наверное, колодник
Сердце к Апшерону и Баку.
***
Ливень. Птицы оробели.
И цикады все примолкли.
Подошла я к колыбели –
Сын не улыбнуться мог ли?
Что ему теперь ненастье?!
Я в глазах его читаю,
Неизведанное счастье,
О котором я мечтаю.
Зря его заря пугает
Зря гроза кругами ходит! –
За горами жизнь другая:
В ясный день сердечный холод.
По местам детства
Опять мне бродить просёлками,
Листая кусты терновника,
У соек глаза весёлые,
Как будто у однокровников.
Довольно вдали мне маяться,
Сгорать в пустынных мечтаниях,
Со мной здесь собаки знаются,
И бабочки на свидание
Несут мне на крыльях пятнышки,
И осы – тонкие талии,
Стрижи от меня не пятятся
В своих деревянных сандалиях.
Здесь эхо со всеми дразнится,
У всех с ветерком братание…
И кто я – какая разница? –
Я тоже Божье создание.
***
Я заласкана молвой,
Зацелована слезами,
Бед вчерашних сто вязанок
Я таскаю за собой.
Я, святая простота, –
Гнев свой правый укрощаю,
И обидчиков прощаю
Сто, наверное, из ста.
И хоть пытана не раз
Я была за легковерность,
Не ловлю на мякиш серну
И не целюсь волку в глаз.
Если всё время терять
Сердце выжгло слова огнём.
И готова я их повторять:
– Каждый день поминальным днём
Станет, если всё время терять!
Как устала я от утрат!
Коршуном боль истерзала грудь…
Берег жизни низок, покат,
И короток последний путь.
Что ж оглядываюсь назад?
Что ж назад я ползу ползком?!
Я миную февральский сад,
В майский луг упаду ничком.
***
Я прежде на земле уже была.
Бежала по стерне и крапиве,
И храмов золотые купола
Глаза мои издалека слепили.
Держала я младенца на руке,
Входила на заре в лесок сосновый,
Твердело у меня на языке
Славянское раскатистое слово.
И потому-то жизнь – порой она
Тень птицы или на веках обнова! –
Такой святой любви моей полна!
Гвоздя не устрашусь я мирового.
***
Усталое солнце на крышу сарая
Легло, отдохнуло, скатилось в туман,
Глухая старуха в избе умирает
И шепчет неслышно: «Жизнь – это обман…»
Чего она ей только не обещала! –
Надежды и песни, и сладостный плен…
Но вот до последней мечты обнищала,
Но вот и лишилась и крова, и стен.
Скрестила сухие, холодные руки,
На лавку легла и забыла себя,
Уже не подступятся дети и внуки,
И годы, что льнули, о прошлом трубя.
«Конечно, обман – эта жизнь!» – я тоскую,
Мы зря суетимся так много, друзья!
Придумали мы её – не такую,
А ту, что должна быть, наверно, нельзя.
***
Второго мая в полдень у Рейхстага,
Как все – к стене поставив автомат,
Увидев над собою древко с флагом,
Солдат на плиты был свалиться рад.
Не отослав домой желанных строчек,
Он погрузился в громовые сны
И отсыпался сразу за все ночи
На тех обломках Мировой войны.
А рядом с ним бойцы и командиры
Уснули тоже.
И на их губах
Светилась первая улыбка мира,
От той улыбки онемел Рейхстаг.
***
Песни слагаем памяти павших
И обелиски ставим на сопках,
Ищем всех без вести где-то пропавших,
Век наш из раненой памяти соткан.
Снова находим гильзы и каски,
Доты, окопы и стену с бойницей.
И у могил мы склоняемся братских.
Сколько нам плакать –
Столько гордиться.
Ещё наши раны рубахи солёные жгут
Нам жизнь выбирала крутой,
не короткий маршрут,
И где ни дотронься – всё точка горит болевая.
Ещё наши раны рубахи солёные жгут.
Ещё наши слёзы российский простор заливают.
В трудах мы росли, и не детский у нас был
«расклад».
Мы в муках отцов наших и матерей прозревали.
И на мозолях девчонок, вихрастых ребят
Стояла тогда и политика вся мировая.
Мы знали: подняться нам надо любою ценой,
Чтоб прямо идти по дороге одной, а не сотне…
И чтоб к нам не лез ни монгол и ни ирод иной,
И чтобы не лаял на нас кто-либо из подворотни.
И чтобы никто и подумать не мог взять в «кольцо»
Все армии наши, что помнят и Киев, и Прага…
Мы – дети отцов, закалённых в сраженьях бойцов,
И все мы – борцы до последнего самого шага.
Рембрандт
Случайность истину дурачит
И к единице ставит ноль.
Был гений менее удачлив,
Чем бесталанный Миревольт.
…Он душу творчеством врачует.
Но страшно заглянуть вперёд…
Мечтает Саския о чуде,
А чудо так и не придёт.
Гниёт у старой лодки днище,
И мрак рождается из тьмы…
Великий живописец нищих
Боится долговой тюрьмы.
Его улыбкам вы не верьте!
Он за надеждой сжёг мосты.
И краски старости и смерти
Ложатся на его холсты.
Юрию Кузнецову
Ну вот! Ни с того, ни с сего градобой,
Какой он помощник в беседе?!
С тобой мы связаны русской судьбой,
И в русской телеге мы едем,
Хлебая дожди и дрожа от грозы,
И слушая чьи-то рыданья,
Пытаясь понять мирозданья азы,
Хоть сами та ж пыль мирозданья.
Несёт нас из дальних и тутошних мест,
И кружит в слепой круговерти,
Нас в землю втоптали и сняли с нас крест,
А мы всё живем и всё терпим.
Ну, вот пролетел, наконец, градобой,
Просветы раскрыли дорогу…
С тобою мы связаны русской судьбой,
И молимся нашему Богу.
Не прячемся от мирового суда –
И крест свой нести нам по силе…
О чём бы ни шёл разговор наш – всегда
Он будет о нас, о России.
Здравствуй, Марина, здравствуй!
М. Цветаевой
Здравствуй, Марина, здравствуй!
Все цветы – Тебе – в вазе!
Все – на осенних газонах!
Миф, что Ты не была на Кавказе –
Разорван…
С Анастасией вместе,
С Ариадною Эфрон
Горной грядой Ты воскресла,
Стражем чести и эхом –
Песней.
Ты не ушла, а вышла,
Словно Нил из песков сожжённых…
Голос Твой вечно слышу
Не из-под плит тяжёлых.
Ты дышишь…
Здравствуй, Марина, здравствуй!
Здесь найдут Тебя, не искав…
Ты так мечтала «прокрасться
Лермонтовым по Кавказу»,
«Не потревожив скал»!
Спорить с Тобой не стану…
Ты не ушла, а вышла…
Но как – твердить не устану, –
Ходить по векам неслышно –
Титанам?
Здравствуй, Марина, здравствуй!
Горло стиснули спазмы,
Слёз твоих полон бокал…
Выпив его, век праздный,
Вдаль ускакал.
«Шар земной смеётся и качается…»
Шар земной смеётся и качается,
А луна, как лодка на плаву…
Красота повсюду мне встречается,
Если нет – из памяти зову.
Прорубаю синие окошечки:
В том – луга, веками их косить!
В том – снега, а в этом – мелкий дождь ещё
Только-только начал моросить.
Встретится мне ивушка-печальница,
Громыхнёт нежданно в небе гром…
Красота на свете не кончается –
Вон она опять – за тем бугром!
Пусть порою жизнь мне сердце выстудит!
Я осилю злобу и вражду:
Красота мне помогает выстоять
Даже там, где и сама не жду.
Потомкам
Уйду я в землю. С вами разминусь.
Мелькнёт, исчезнет в поднебесье птица.
Ни к чаю, ни к обеду не вернусь,
Никем я вам не буду приходиться.
Судьба подарит вам мои леса
И небеса, и соловья на ветке,
За дорогим застольем голоса
Русоволосых, светлолицых предков,
Что пели песни, собирали мёд,
Хранили родниковые колодцы…
Уйду я в землю – пусть она живёт!
Пусть никаким варягам не сдаётся!
Любить мне Россию
Не ведаю, сколько дорог мной исхожено.
Но всюду со мной звон колосьев и шорох ветвей.
Любить мне Россию судьбою положено,
Ей быть суждено лебединою песней моей.
И дочке, и сыну оставлю я Родину.
Её им беречь и печалиться с ней.
И падать им сызнова, и падать им сызнова
В рассветную зелень цветущих полей.
Люблю я покосы и пашни, и пажити,
И облик крестьянки в косынке почти до бровей…
И отчее слово, и память, что нажита…
Россия, былинкой навеки останусь твоей.
Добавить комментарий