ХРУСТАЛЬНЫЕ БРЫЗГИ ВОДОПАДОВ ПАМЯТИ…

Рубрика в газете: ПОЭТИЧЕСКИЙ АЛЬБОМ, № 2019 / 2, 18.01.2019, автор: Валентина СЛЯДНЕВА

В богатом литературном наследии Валентины Ивановны Слядневой (1940–2013) выделяется ряд произведений, объединяемых доминирующим мотивом Памяти, Памяти-Совести.

«Кто мы без истории и памяти?

(Все – куда б нас тропка ни вела?!)

Отними их и – уже мы в панике:

«Где опора – воздух для крыла»…»,

писала она в одном из своих стихотворений. Ощущение внутренней, органической, преемственной связи времён и поколений пронизывает всё творчество Валентины Слядневой – и её поэзию, и прозу, и литературно-мемуарную эссеистику. «Нас настигают облака ароматов ушедших садов, хрустальные брызги водопадов памяти. Настигают и обжигают. Эта память – живой источник творчества, источник любви к людям, к родине», – искренняя убеждённость в сказанном обеспечивала лирическую исповедальность и неповторимость художественной интонации в творческих созданиях Валентины Слядневой, то, что завораживает её читателя, пробуждает его рефлексию, его раздумья о жизни и о смысле человеческого существования.

Как писал в своё время Иван Сергеевич Тургенев, в литературном творчестве заключена вся биография их творца. В этом смысле поэзия и проза Валентины Слядневой отличаются ярко выраженным биографизмом: в её стихах оживают реалии жизни Ставрополья – малой родины поэтессы, Урала, Сибири, Германии – всех тех уголков земли, где ей приходилось жить долгие годы. Но в её художественном образе переживания личное никогда не перерастает в частное, неизменно наполняется философски обобщающим смыслом, связанным с утверждением этнокультурных духовных и нравственных ценностей, тех ценностей, которые запечатлены в нашем великом языке и великой литературе.

«Новым поколениям язык наш народный хранить в чистоте, а как они будут его хранить? – писала Валентина Сляднева, тревожась по поводу заметного снижения градуса напряжения в культурной жизни современного общества. – Сегодня книги так мало читают. В слове, как в соцветиях, хранятся семена красоты наших лугов покосных! В копнах лугового сена спит запах родины… А кто ж будет хранить сердце родины – память и историю?! – кто её будет любить за муки её, за божественную красоту?!».

Ощущение того, что «в нас живёт память и пытается нас разбудить, пробиться к нам сквозь время», «соединить былое и теперешнее в одно целое», что «история загадочна и притягательна», во многом определяло нравственно-эстетическую позицию автора, воплощённую в творческих созданиях Валентины Слядневой. Действенная сила художественного слова всегда окрыляла её, наполняла осознанием значимости созидательного начала в творческом процессе, уверенностью в незаменимой роли книги в нравственном становлении личности. «Дайте своим детям хорошие добрые книги – и вы не будете содрагаться перед их бездуховностью и бесчеловечностью», – обращалась она к своим читателям. Валентина Сляднева и сама вошла в историю отечественной литературы как художник слова, создававший именно такие книги. Эти книги поистине «учат Памяти и Совести».

Вячеслав ГОЛОВКО

г. СТАВРОПОЛЬ


 

Пересвет

Ужель и вправду предо мной

Твой посох, Пересвет?

Прими ты мой поклон земной,

Свидетель ратных лет!

Реке обратно не потечь!

Ты с глаз клобук – долой!

«Моя судьба – калёный меч –

Не посох мировой!»

Дохнули рати: «Не робей»,

Ты глянул на псалтырь,

И – рухнул наземь Челубей,

Ордынский богатырь.

…Касаюсь посоха слегка,

А где калёный меч?

Его взяла твоя рука,

Чтоб Русь века беречь!

 

Женщины древнего рода

Только шили, стирали да пряли

Наши женщины в древнем роду.

Сколько дней, сколько дней уже кряду

Я за ними – по жизни иду.

Тряско хлипкая едет подвода

Сквозь хвалу и хулу наугад,

И, как женщины древнего рода,

Я сутулюсь под ношей утрат.

Не уйти, не закрыться руками!

И свистит надо мной чья-то плеть…

Видно, выпала участь такая –

Зреньем их на свет Божий глядеть.

 

***

Не в богатых палатах –

В битвах, в посвисте стрел

Рос Микула-оратай

И Вольга матерел.

Русь хватали за горло –

«Сладим с дикой страной!» –

Но звенел её голос

Богатырской стрелой.

Но она заплетала

Ленты в гривы коней

И рубахи латала,

И прорехи тех дней.

Синий Дон, синий Дон –

Узловая веха…

Мне всё слышится звон

Воинских доспехов.

 

***

Качкарское золото. Город Пласт.

Гульба и метель в сочельник.

Не всякий бродить здесь в пургу горазд.

Но вот набрели мы на пчельник.

Пчельником люди теперь зовут

Графскую старую дачу.

Старатели верили прежде тут

В старательскую удачу.

Но самородок – редчайший гость –

Шёл не ко всем, бывало…

Графиня возьмёт самоцветов горсть –

Их у неё немало…

И станут ахать гости вокруг

Там при свечах в Петербурге…

– Пойдём отсюда, – мне скажет друг, –

Конец, кажется, буре.

А мне услышатся голоса –

Пускай фантазии прихоть! –

В снегах берёзовые леса

А рядом – Качкарский прииск.

 

Воспоминание об Апшероне

Я пройду неторопливым шагом

По литым булыжникам веков

И в темнице грозных Ширваншахов

Вдруг меня охватит лёд оков.

Мне сюда захочется вернуться,

Почему – не ведаю сама,

К старым стенам взглядом прикоснуться

И войти в знакомые дома,

Где шербет мне поднесут холодный

И подарят Физули строку…

Приковал, наверное, колодник

Сердце к Апшерону и Баку.

 

***

Ливень. Птицы оробели.

И цикады все примолкли.

Подошла я к колыбели –

Сын не улыбнуться мог ли?

Что ему теперь ненастье?!

Я в глазах его читаю,

Неизведанное счастье,

О котором я мечтаю.

Зря его заря пугает

Зря гроза кругами ходит! –

За горами жизнь другая:

В ясный день сердечный холод.

 

По местам детства

Опять мне бродить просёлками,

Листая кусты терновника,

У соек глаза весёлые,

Как будто у однокровников.

Довольно вдали мне маяться,

Сгорать в пустынных мечтаниях,

Со мной здесь собаки знаются,

И бабочки на свидание

Несут мне на крыльях пятнышки,

И осы – тонкие талии,

Стрижи от меня не пятятся

В своих деревянных сандалиях.

Здесь эхо со всеми дразнится,

У всех с ветерком братание…

И кто я – какая разница? –

Я тоже Божье создание.

 

***

Я заласкана молвой,

Зацелована слезами,

Бед вчерашних сто вязанок

Я таскаю за собой.

Я, святая простота, –

Гнев свой правый укрощаю,

И обидчиков прощаю

Сто, наверное, из ста.

И хоть пытана не раз

Я была за легковерность,

Не ловлю на мякиш серну

И не целюсь волку в глаз.

 

 

Если всё время терять

Сердце выжгло слова огнём.

И готова я их повторять:

– Каждый день поминальным днём

Станет, если всё время терять!

Как устала я от утрат!

Коршуном боль истерзала грудь…

Берег жизни низок, покат,

И короток последний путь.

Что ж оглядываюсь назад?

Что ж назад я ползу ползком?!

Я миную февральский сад,

В майский луг упаду ничком.

 

***

Я прежде на земле уже была.

Бежала по стерне и крапиве,

И храмов золотые купола

Глаза мои издалека слепили.

Держала я младенца на руке,

Входила на заре в лесок сосновый,

Твердело у меня на языке

Славянское раскатистое слово.

И потому-то жизнь – порой она

Тень птицы или на веках обнова! –

Такой святой любви моей полна!

Гвоздя не устрашусь я мирового.

 

***

Усталое солнце на крышу сарая

Легло, отдохнуло, скатилось в туман,

Глухая старуха в избе умирает

И шепчет неслышно: «Жизнь – это обман…»

Чего она ей только не обещала! –

Надежды и песни, и сладостный плен…

Но вот до последней мечты обнищала,

Но вот и лишилась и крова, и стен.

Скрестила сухие, холодные руки,

На лавку легла и забыла себя,

Уже не подступятся дети и внуки,

И годы, что льнули, о прошлом трубя.

«Конечно, обман – эта жизнь!» – я тоскую,

Мы зря суетимся так много, друзья!

Придумали мы её – не такую,

А ту, что должна быть, наверно, нельзя.

 

***

Второго мая в полдень у Рейхстага,

Как все – к стене поставив автомат,

Увидев над собою древко с флагом,

Солдат на плиты был свалиться рад.

Не отослав домой желанных строчек,

Он погрузился в громовые сны

И отсыпался сразу за все ночи

На тех обломках Мировой войны.

А рядом с ним бойцы и командиры

Уснули тоже.

И на их губах

Светилась первая улыбка мира,

От той улыбки онемел Рейхстаг.

 

***

Песни слагаем памяти павших

И обелиски ставим на сопках,

Ищем всех без вести где-то пропавших,

Век наш из раненой памяти соткан.

Снова находим гильзы и каски,

Доты, окопы и стену с бойницей.

И у могил мы склоняемся братских.

Сколько нам плакать –

Столько гордиться.

 

Ещё наши раны рубахи солёные жгут

Нам жизнь выбирала крутой,

не короткий маршрут,

И где ни дотронься – всё точка горит болевая.

Ещё наши раны рубахи солёные жгут.

Ещё наши слёзы российский простор заливают.

В трудах мы росли, и не детский у нас был

«расклад».

Мы в муках отцов наших и матерей прозревали.

И на мозолях девчонок, вихрастых ребят

Стояла тогда и политика вся мировая.

Мы знали: подняться нам надо любою ценой,

Чтоб прямо идти по дороге одной, а не сотне…

И чтоб к нам не лез ни монгол и ни ирод иной,

И чтобы не лаял на нас кто-либо из подворотни.

И чтобы никто и подумать не мог взять в «кольцо»

Все армии наши, что помнят и Киев, и Прага…

Мы – дети отцов, закалённых в сраженьях бойцов,

И все мы – борцы до последнего самого шага.

 

Рембрандт

Случайность истину дурачит

И к единице ставит ноль.

Был гений менее удачлив,

Чем бесталанный Миревольт.

…Он душу творчеством врачует.

Но страшно заглянуть вперёд…

Мечтает Саския о чуде,

А чудо так и не придёт.

Гниёт у старой лодки днище,

И мрак рождается из тьмы…

Великий живописец нищих

Боится долговой тюрьмы.

Его улыбкам вы не верьте!

Он за надеждой сжёг мосты.

И краски старости и смерти

Ложатся на его холсты.

 

Юрию Кузнецову

Ну вот! Ни с того, ни с сего градобой,

Какой он помощник в беседе?!

С тобой мы связаны русской судьбой,

И в русской телеге мы едем,

Хлебая дожди и дрожа от грозы,

И слушая чьи-то рыданья,

Пытаясь понять мирозданья азы,

Хоть сами та ж пыль мирозданья.

Несёт нас из дальних и тутошних мест,

И кружит в слепой круговерти,

Нас в землю втоптали и сняли с нас крест,

А мы всё живем и всё терпим.

Ну, вот пролетел, наконец, градобой,

Просветы раскрыли дорогу…

С тобою мы связаны русской судьбой,

И молимся нашему Богу.

Не прячемся от мирового суда –

И крест свой нести нам по силе…

О чём бы ни шёл разговор наш – всегда

Он будет о нас, о России.

 

Здравствуй, Марина, здравствуй!

М. Цветаевой

Здравствуй, Марина, здравствуй!

Все цветы – Тебе – в вазе!

Все – на осенних газонах!

Миф, что Ты не была на Кавказе –

                                                  Разорван…

С Анастасией вместе,

С Ариадною Эфрон

Горной грядой Ты воскресла,

Стражем чести и эхом –

                                        Песней.

Ты не ушла, а вышла,

Словно Нил из песков сожжённых…

Голос Твой вечно слышу

Не из-под плит тяжёлых.

                                        Ты дышишь…

Здравствуй, Марина, здравствуй!

Здесь найдут Тебя, не искав…

Ты так мечтала «прокрасться

Лермонтовым по Кавказу»,

«Не потревожив скал»!

Спорить с Тобой не стану…

Ты не ушла, а вышла…

Но как – твердить не устану, –

Ходить по векам неслышно –

                                         Титанам?

Здравствуй, Марина, здравствуй!

Горло стиснули спазмы,

Слёз твоих полон бокал…

Выпив его, век праздный,

                             Вдаль ускакал.

 

«Шар земной смеётся и качается…»

Шар земной смеётся и качается,

А луна, как лодка на плаву…

Красота повсюду мне встречается,

Если нет – из памяти зову.

Прорубаю синие окошечки:

В том – луга, веками их косить!

В том – снега, а в этом – мелкий дождь ещё

Только-только начал моросить.

Встретится мне ивушка-печальница,

Громыхнёт нежданно в небе гром…

Красота на свете не кончается –

Вон она опять – за тем бугром!

Пусть порою жизнь мне сердце выстудит!

Я осилю злобу и вражду:

Красота мне помогает выстоять

Даже там, где и сама не жду.

 

Потомкам

Уйду я в землю. С вами разминусь.

Мелькнёт, исчезнет в поднебесье птица.

Ни к чаю, ни к обеду не вернусь,

Никем я вам не буду приходиться.

Судьба подарит вам мои леса

И небеса, и соловья на ветке,

За дорогим застольем голоса

Русоволосых, светлолицых предков,

Что пели песни, собирали мёд,

Хранили родниковые колодцы…

Уйду я в землю – пусть она живёт!

Пусть никаким варягам не сдаётся!

 

Любить мне Россию

Не ведаю, сколько дорог мной исхожено.

Но всюду со мной звон колосьев и шорох ветвей.

Любить мне Россию судьбою положено,

Ей быть суждено лебединою песней моей.

И дочке, и сыну оставлю я Родину.

Её им беречь и печалиться с ней.

И падать им сызнова, и падать им сызнова

В рассветную зелень цветущих полей.

Люблю я покосы и пашни, и пажити,

И облик крестьянки в косынке почти до бровей…

И отчее слово, и память, что нажита…

Россия, былинкой навеки останусь твоей.

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.