ИМЕНА и ТЕНДЕНЦИИ (3)

Рубрика в газете: НОВЕЙШАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА, № 2004 / 12, 26.03.2004, автор: Юрий МИНЕРАЛОВ

3.

Геннадий Григорьевич Балахонов родился в 1947 году в Сибири в городе Топки Кемеровской области. Окончил химический факультет Томского университета, служил офицером в Советской армии, учился в аспирантуре в Харькове, работал в НИИ. В настоящее время заведует кафедрой в Бийском педагогическом государственном университете имени В.М. Шукшина. Им опубликованы поэтические книги «Эмпирия» (2000), «Ad notam» (2001), «Поэтическая вольность» (2002), «Части и целое» (2003).

---

Геннадий Балахонов – почти мой земляк (я окончил школу совсем по соседству, в Новокузнецке). К тому же мы почти ровесники. Давным-давно, в конце 1970-х годов, мы как-то сидели вместе с поэтами Иваном Ждановым и Александром Ерёменко, и кто-то пошутил: словно некая Сила «облучила» во времена нашего детства узкий участок Сибири, раз там выросли сразу три поэта. И правда, с этими двумя мы столь же близки по возрасту («погодки»), а выросли они – один в Барнауле, другой в рабочем посёлке на Алтае.

В самом деле, удивляет, что такая «когорта» поэтов, да притом «авангардных» (по складу раннего творчества), зародилась тогда в этом шахтёрском и промышленном – то есть, прямо сказать, квазипролетарском! – регионе, где, казалось бы, люди кругом просты и заняты практическими жизненными делами, где совсем не до поэзии. И вот ныне прибавляется четвёртый: он начал творчество довольно поздно, но энергично.

Балахонов любит Заболоцкого, особенно раннего, периода «Столбцов», – этот факт ощутим по ряду стихотворений из его книг. Например:

 

Где каждый третий ходит битым,

О чём твердит сковорода,

Дом двигает чугунным бытом,

Живьём срезает провода.

Там гость встречается неважный

И реет дух эфира бражный:

Вот смачный падает глоток

В пищеварительный поток…

(«Пьянка»)

 

У него много стихов, метафорически изображающих космогонические процессы, а также жизнь земной природы (времена года с присущими им катаклизмами, ночь и день и пр.). Ощутима давняя поэтическая традиция, восходящая в России едва ли не к Ломоносову и Державину. Однако тут не «зависимость», а творческая преемственность. Например:

 

Пришёл в всклокоченном тулупе,

Сверкая в дыры сторонами,

Сопровождающие вкупе

Тряслись метелью между нами.

Но он навёл морозом грани,

Предстал ночам сибирским богом,

Когда Возничий вывел сани

И сел Юпитер за порогом.

<…>

Сама Селена поклонилась,

Взяла на нимб его колечко,

У губ варяга задымилась

Перемерзающая речка.

Они со скрипом целовались,

К утру закончив с остекленьем,

Чтоб мы до марта любовались

Зимы зеркальным отраженьем.

(«Пришёл в всклокоченном тулупе…»)

 

Словесная живопись стихов Балахонова временами вызывает и ассоциации с картинами Константина Васильева:

 

Мчишься за военным корифеем,

Смертью храбрых павших выбираешь,

Вместе с окровавленным трофеем

Грозно и уверенно летаешь.

 

Поднимаешь битого в Валхаллу,

Буром прёшь из жуткой карусели…

Но пойдёшь рабыней к опахалу,

Разольёшь дурманящие эли.

<…>

Променяй оружие на шубы,

Прочитай Евангелье Матфея

И подставь взволнованные губы

Поцелуям нежного Орфея.

(«Валькирия»)

 

Творческая преемственность от лучших кубофутуристов, от Маяковского также ощутима по характеру используемой образности, по тяготению автора к острым вопросам современности:

 

Обречённою ночью выхватывай

Золотые нашивки в Кремле

И звездой, что казалась гранатовой,

Обманись на пропащей земле.

Прилагай к рычагам всё умение,

Уезжай на учёном слоне

В час, когда повторится затмение

И за горло возьмутся стране:

И она, засучивши суставами,

Кровью сплюнув губою Обской,

Загремит под откосом составами,

Захлебнётся в пучине морской.

Глубину испытав алкогольную,

Раздирающий выпустит вой

И прочтёт вожделенную вольную

Отсечённой гнилой головой.

(«Особое московское»)

 

Вряд ли это поэтическое иносказание на современную тему нуждается в подробном комментарии.

Те же традиции русской гражданской лирики проступают в стихотворениях «Диктатура», «С французского», «Реформация», «Alter ego», «Категорично отвергаешь…», «Эпилог»…

Яркому, но не светлому по краскам, сложному творчеству Геннадия Балахонова свойственна мрачноватая апокалиптичность, которая, увы, не удивительна в наше пасмурное время (пример – недавно ушедший из жизни Юрий Кузнецов).

 

Окончание. Начало в №№ 10 – 11.