ИНТОНАЦИЯ ВАЖНЕЕ СОДЕРЖАНИЯ
Рубрика в газете: Солнечное сплетение, № 2019 / 12, 29.03.2019, автор: Василий АВЧЕНКО
 |
Авченко Василий Олегович – писатель, биограф, журналист. Родился в 1980 году в Иркутской области. Закончил журфак Дальневосточного госуниверситета. Автор книг «Правый руль» (переведена на японский), «Глобус Владивостока», «Кристалл в прозрачной оправе», «Владивосток 3000» (в соавторстве с Ильёй Лагутенко), «Фадеев». Участник сборников прозы «Дюжина слов об Октябре», «Как мы пишем». Лауреат премии имени Ильи Кормильцева, шорт-листер премий «Национальный бестселлер», «НОС», Бунинской премии. Женат, отец двух сыновей. Живёт во Владивостоке. Авченко стал одним из хедлайнеров фестиваля «День книги в Бердске». С ним пообщался поэт и журналист Юрий Татаренко. |
– На литфестивале в Бердске вы рассказали об автомобилях, ставших персонажами книг и фильмов. Давно ли сами за рулём?
– До 23 лет я был совершенно равнодушен к машинам, работал в газете, писал преимущественно на политические темы – и вдруг словно подхватил какой-то вирус! Купил подержанную «Тойоту спринтер марино», и очень быстро стал регулярно писать про машины. Понял, что автомобиль в Приморье – больше, чем автомобиль: это образ жизни, фактор политики, культуры и чуть ли не религии, этакое солнечное сплетение данного времени, данного пространства и данного сообщества людей. В итоге написал книгу «Правый руль». Кстати, её использовала в своей научной работе о реалиях Владивостока в 90-х моя супруга, работающая в Институте истории ДВО РАН.
– Только что на машине проехали по БАМу – с какой целью? Какие впечатления?
– Мой друг, известный писатель Михаил Тарковский позвал Андрея Антипина – замечательного прозаика из-под Усть-Кута – и меня съездить в Бодайбо. Для самого Михаила это поездка «по местам боевой славы» – он там работал в 1977 году в геологической партии. Для меня – возможность попасть в неслучайные и нечужие места: та самая речка Вача, о которой поёт Высоцкий, золотопромышленные артели и рудники, БАМ, верхняя Лена. Стартовали в Иркутске. Туда же и вернулись неделю спустя.
– БАМ жив? Слышал, что на ладан дышит…
– С чего бы? Он работает, более того, сейчас пошли разговоры о строительстве второй очереди БАМа, пробитии второго тоннеля через Северомуйский хребет. Это в перестройку и в 90-е политологи и экономисты гнезда гайдарова в один голос твердили, что БАМ – «дорога в никуда». Надеюсь, слова руководителей государства о развитии БАМа не останутся словами. Потому что, например, бамовский посёлок Северомуйск произвёл тяжёлое впечатление. Фасад праздничный, а за ним – неустроенность, неверие в будущее, почти брошенность…
– Пьют много?
– Да не больше остальных (меня, например), не в этом дело. Есть тревога, что от глубокого освоения Севера мы движемся к вахтовому, закрывая посёлки как «неэффективные» и в этом смысле продолжая гибельный путь 1990-х. Этого бы не хотелось, мягко говоря. Север, Сибирь, крайний Восток – это наше будущее, надо это понимать. Шагренево съёживаться в мегаполисах – неправильный путь.
– Правомерно ли говорить о подъёме региональной литературы? Есть дальневосточник Авченко, уральцы Иванов и Сальников, сибиряк Тарковский, нижегородец Прилепин…
– Прилепин – правофланговый современной русской литературы, и от этого никто не отмахнётся. Но если отвлечься от титанов, то так сложилось, что жизнь – и в том числе культурная – кипит в городах-миллионниках. А их на огромной территории к востоку от Красноярска просто нет. Это обстоятельство и формирует литературный процесс. Мне бы хотелось полицентричности, а не такой оппозиции: Москва – и всё остальное.
С книгоизданием и книгораспространением дела, мягко говоря, не очень хороши, особенно за Уралом. Тиражи 3-5 тысяч на всю страну считаются нормальными. Читатели зачастую не видят новых книг, да и просто не знают, что они вышли. Рыночные отношения отрегулированы в плане одежды и макарон, а вот книжного рынка нет.
– Как взбодрить нестоличную культуру?
– Я бы рекламировал книги по телевизору – чем они хуже шампуня? В России гигантский читательский потенциал, который можно и нужно активизировать. Ещё одно утопическое предложение: равномерно рассеять хороших авторов по стране, дать им по пресловутому дальневосточному гектару. Очень много сюжетов пропадает – нет летописцев на местах. Но это всё фантазии и благоглупости. Мы же не выступаем за каторгу и Дальстрой. А добровольно никто на восток не едет. Все на запад едут. И я их понимаю.
– Ваше отношение к букроссингу? Это же по сути – массовое избавление от книг…
– Всякий раз не могу пройти мимо книжек, выброшенных на улицу. Что-то да унесу домой – порой встречаются прекрасно изданные книги. Дальиздат, Магаданское книжное издательство, Восточно-Сибирское… – была высокая книжная культура. Да, дома и без того всё в книгах – но и по-другому никак.
– Как пришли к сотрудничеству с серией «ЖЗЛ»?
– Лет семь назад я заинтересовался фигурой Александра Фадеева. В школе прошёл мимо него. А когда совершенно неожиданно для себя перечитал уже в более или менее взрослом возрасте «Разгром», оказался невероятно впечатлён. Стал интересоваться его жизнью, познакомился с его пронзительными письмами к Асе Колесниковой – первой любви…. Это был незаурядный человек с трагической судьбой – партизан, комиссар, художник, глава Союза писателей, член ЦК, самоубийца. Долго не мог решиться написать его биографию. Но всё-таки написал. О нём уже был том в «ЖЗЛ», написанный в 1989 году Иваном Жуковым. Но прошло 30 лет, сменилась эпоха, наши взгляды на разные вещи. В советское время Фадеев считался классиком. В постперестроечное время про него говорили: монстр, руки по локоть в крови. Пришло время честно, объективно, взвешенно написать о нём. Не скрываю, что выступил его адвокатом. Понятно, что Фадеев не святой. Но и никто не святой. Фадеев принёс людям гораздо больше добра, чем зла – в этом я совершенно убеждён. Он всегда помогал коллегам – лечил, решал жилищные проблемы, вытаскивал из лагерей, способствовал реабилитации. Вписал Гайдара в списки награждаемых орденами, чем спас его от возможной гибели.
– Почему застрелился Фадеев?
– Был целый комплекс причин. Объяснения типа «Фадеев испугался мести вышедших из лагерей людей» – это бред. Он стольких спас от лагерей, стольким освободившимся помог – тому же Заболоцкому… В 1956 году всё наложилось: и глубокая депрессия, и гепатит, и полиневрит. Он уже долгое время не пил – лечился. Были проблемы и в личной, и в общественной жизни. Фадеев не дописал «Последнего из Удэге», не смог продолжить начатую «Чёрную металлургию». Он чувствовал свою невостребованность. Его перестали слышать. Сталин находил для него время, Хрущёв с Маленковым – нет. Его письма в Кремль с предложениями смягчить требования к людям искусства, дать свободу художникам просто прятались под сукно. По сути, он пытался начать оттепель, но его идеи были пока ещё некстати. Фадеев всю жизнь наступал на горло собственной песне ради общественной и партийной работы – и вдруг оказался никому не нужным. Плюс медикаментозный фактор – он страдал бессонницей, глотал нембутал, это угнетает сознание, такое средство сейчас бы ему ни один доктор не прописал. Все эти (и другие) причины и привели к тому, что случилось.
– Как долго шла работа над этой книгой?
– Четыре или пять лет. Изучил всё, что писали о Фадееве. Писать про известного человека – дикая, невозможная ответственность. Влезать в чужую судьбу, расставлять в ней свои акценты – мягко говоря, непросто. Возможно, на Фадееве я необратимо надорвал свою нервную систему.
Закончил книгу, предложил её в серию ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия», там она и вышла. Потом уже познакомился с внучкой Фадеева – Марией, архитектурным критиком. Она приезжала во Владивосток, мы встретились, пообщались.
– Приморье – это не только Фадеев, но и Гайдар, Фраерман, Заболоцкий…
– Заболоцкий никакого отношеия к Приморью не имеет. И Фраерман. Да и Гайдар, по большому счёту, тоже. К Хабаровскому краю – да. В журнале «Нижний Новгород» недавно вышло моё эссе «Творцы дорог» – о лётчике Маресьеве и поэте Заболоцком, строивших Комсомольск-на-Амуре в 30-е годы. Дальний Восток тогда считался передовым краем. «Творцы дорог» – стихотворение Заболоцкого, написанное в 1947 году: «В стране, где кедрам светят метеоры, / Где молится берёзам бурундук, / Мы отворили заступами горы – / И на восток пробились, и на юг». В 1938-м поэт был арестован по доносу, первую часть срока отбывал в Комсомольске, потом попал на Алтай. А Маресьев оказался на Дальнем Востоке по комсомольской путёвке в 1934 году. По-стахановски валил лес, строил бараки. После работы мотористом-дизелистом на катере вступил в аэроклуб. Впервые взмыл в небо в 1937-м, вскоре был призван в армию. Заболоцкий и Маресьев никогда не встречались. Но их биографии тесно связаны с Комсомольском – городом, чья история стала отражением всего русского ХХ века с его зигзагами и штопорами, провалами и взлётами.
– Выгодное ли дело писать для «ЖЗЛ»?
– Писать – дело вообще не очень выгодное. Не в этом дело. Жить сугубо на литературные гонорары, думаю, сейчас невозможно.
– Известно, что у писателей не всё измеряется деньгами – есть ли азарт сесть за новую биографию?
– Азарта нет, желания тоже. Биографий больше писать не хочется. Но – раскрою вам секрет – с нижегородским филологом Алексеем Коровашко мы недавно закончили книгу об Олеге Куваеве – писателе и геологе. Как и в случае с Фадеевым, жизнь и творчество Куваева одинаково интересны. Надеюсь, книга в этом году выйдет.
– Вы уже дважды работали в соавторстве – для вас это просто?
– Сотрудничать с Алексеем Коровашко было легко и приятно. Никаких сложностей не возникло и в тандеме с Ильёй Лагутенко. Главное – распределить роли. Илья выступал идейным генератором, придумывал основные ходы, а я больше занимался художественной тканью книги. В туре по Дальнему Востоку мы писали в самолётах, потом был обмен мейлами.
– Фильм «Территория» по известному одноимённому куваевскому роману с Лавроненко в главной роли меня разочаровал – а вас?
– Та же история. Создатели старого фильма с Банионисом ещё как-то старались держаться в русле текста романа. А эта картина – какая-то отсебятина. Нафантазировали лихо: к примеру, снимали фильм на плато Путорана. Там красиво, но это же не Чукотка, где происходили события романа. Константин Лавроненко – прекрасный артист, но у него совсем другой типаж, чем у Чинкова-«Будды».
– Что в личности Куваева находите самым интересным?
– Это советский Джек Лондон. Даже покруче. Он организовывал тяжелейшие экспедиции на Чукотку, в низовья Колымы. Был большим любителем экстрима: проходил на байдарке вдоль побережья Северного Ледовитого океана, проезжал на собаках вокруг острова Врангеля, летал на «Ан-2» над льдами Чукотского моря…
– В сборнике «Как мы пишем» в эссе «Размышления на дальневосточном гектаре» вы утверждаете, что интонация важнее содержания. Готов поспорить!
– Да ради бога. Интонация – главное действующее вещество художественного текста, она главнее содержания, потому что любой сюжет можно пересказать несколькими предложениями – и что? В эпоху переизбытка информации факт как таковой становится менее ценным, нежели пространство между строчками и буквами.
– Ваши дети читают? Кем хотят стать?
– Старшему сыну Жене – 10. То говорит, что хочет стать шахтёром, то собирается пойти в офицеры… Хочется, чтобы дети не шли по моим следам. Пусть ищут свою колею. Мы с женой стараемся вырастить парней читающими, для нас это важно. Старший читает с удовольствием – от «Острова сокровищ» до мемуаров лётчика Покрышкина. Илюше – пять, он только начинает читать.
– Есть ли у вас авторское кредо? Согласны с фразой Искандера: «Надо уметь молчать, когда не пишется»?
– Искандера очень люблю, но никаких кредо не имею. Согласен: как каждая купюра должна обеспечиваться золотом, – иначе неизбежна девальвация, – так каждая фраза должна быть обеспечена смыслом, жизнью, честностью.
Беседовал Юрий ТАТАРЕНКО
Фото Екатерины Сергиенко
Вначале было Слово (содержание)- а потом не столько интонация, сколько последствия за Слово.
Для хедлайнера голова, кажется, маловата. Или это фотография искажает пропорции?
“В журнале недавно вышло мое эссе…”
Дальше мог бы и не писать.
Меня позабавило жонглирование англицизмами (иностранным “мусором”) в литбеседе, особенно от Ю.Татаренко.
1. Звучит вопрос: “Ваше отношение к “букроссингу”. Непродвинутый читатель сразу должен признать своё плебейство. Или начать внедрение англосаксонских синонимов в русский словарь, особенно Ожегова.
2. Шедевром является пиар для В.Авченко. Он оказывается – не кто-нибудь, а “хедлайнер”. Посмотрел я в википедии и по-своему, по-народному перевёл, что В.Авченко – “разогреватель публики” – такая вот русская метка имеется.
3. Ещё В.Авченко – оказывается – “шорт-листер” премий “Национальный бестселлер”. Предлагаю синоним “шорт-ман”. А если по-русски, то просто “кандидат” в лауреаты или “участник”.
4. Грамотно нам в литпроцесс “впарили” премию “Национальный бестселлер”. Надо сразу в рекламе обозначить “Ходовая книга” на русском языке изданная. Чтоб нен спотыкаться в произношении “бест” а потом “селлер”
5. Интересный ещё вопрос к Авченко: “Есть ли у Вас авторское кредо”? Ну что там, какая-то “авторская позиция”! – задавать вопрос, так задавать! Чтоб редактор или кто там – начальник понял, какой ему сотрудник – жур-бой достался.
6. Ребята, нельзя ли попроще по-русски изъясняться?
Интонация в художественном тексте по-русски называется СТИЛЕМ.
В данном случае больше подходит не глагол “разогреть”, а глагол “нагреть”.
“Возможно, на Фадееве я необратимо надорвал свою нервную систему”.
Эх, бедолага…
Алексею Курганову. 1. Привожу из википедии: “Стиль — это устойчивая целостность или общность образной системы, средств художественной выразительности, образных приёмов. Проще говоря, стиль — это то, что отличает тот или иной текст и речь. Всего выделяют пять стилей литературных произведений — разговорный, научный, публицистический, официально-деловой, художественный. Свой стиль есть у каждого писателя, у литературной эпохи”.
2. Стиль – как я понимаю – Способ выражения авторского замысла и произведения – есть у каждого писателя: от графомана до лауреата.
Юрию Кириенко. Совершенно точно.То, что отличает текст и речь. То есть, ИНТОНАЦИЯ.
Из википедии. 1. Интонация – лингв. ритмико-мелодический строй речи, чередование повышений и понижений тона при произнесении, манера произношения, отражающая какое-либо чувство говорящего, его отношение к предмету речи; тон, перен. индивидуальное своеобразие авторской речи.
Синонимы: звук, тон, манера
2. Моя позиция, формулирую: “Интонация – это авторская ритмико-вариационная форма “подачи” (представление) содержания Конкретного текста (произведения) в какой-либо Аудитории (например, театр или зал со зрителями) .
3. Стиль – это Лексический (текстовый) Способ выражения замысла и содержания произведения конкретным Автором.
Юрию Кириенко. ВЫ сами-то чего-нибудь поняли из приведённой вами в качестве аргумента галиматьи?
Алексею Курганову. То, что я сформулировал: Это – “не для средних умов”!
Юрию Кириенко. Понял, понял! Где уж мне уж выйти замуж… Выдающегося вы ума человек! Личность! Глыба интеллекта! НЕ побоюсь этого определения – ГЕНИЙ! Рядом с вами даже страшно! А я до сих пор сопли рукой вытираю. Вы не вытираете? Давно? Остаюсь с небывалым лично в к Вам почтением.
Курганову. Не тушуйтесь. Кажется, реплика в Ваш адрес это горе от ума комментатора.
Ю.Кириенко. Наблюдая бурное течение дискуссии, которое неотвратимо закончилось водопадом с брызгами и бульками, я позволю прокомментировать. Тема диспута относится к области семиотики, которую словарь ИС 1954г характеризует так: Семиотика – (мед) наука о признаках болезней.(всё!) А Словарь Фил.Терминов 2005г (Кузнецова В.Г.) Семиотика – наука, изучающая всевозможные знаковые системы в природе и обществе, в особенности с. коммуникации. Ваша позиция, которую вы неоднократно декларировали, несомненно относится к пифагорейцам – “служителям числа”. Позицию г-на Курганова, которую он неоднократно выражал в комментариях, можно отнести к “воинствующему пролеткульту”, целью которого (при всех реверансах) остаётся “свержение идолов”. “Пролеткульт” не может допустить возникновение какой-то логической системы, так как существование подобной системы уже ведёт к “неравенству выразителей”. При таком антагонизме исходных позиций диалог невозможен в принципе, то есть единица измерения “не удавы и попугаи”, а чувство морального превосходства собственной позиции и убеждений. Эта ситуация напоминает дискуссии средневековых монахов о том, “сколько чертей помещается на кончике иглы?” Как известно, в них побеждал тот, кто усерднее молился, и на кого в результате “сходил Святой дух”. Искусство ( а мы говорим о нём) – есть выражение личного субъективного мнения о каком-то предмете (даже при выявлении объективных характеристик предмета), а соглашаться, или не соглашаться – личное дело индивида. Хотя, можно просто запретить выражать субъективное мнение и давать характеристики.
Алексею КУрганову. (на поз. № 13 от 03.04.2019. 1. Спасибо за Ваше признание моих способностей. Со своими соплями сами разбирайтесь.
2. Поскольку я действую по принципу взаимности, то на Вашу “галиматью” я ответил, что мои формулировки “интонация – стиль” – это “не для средних умов” (конкретно в адрес). Иль Вы считаете, что я должен был принять Вашу отсебятину.
3. С почтением к Вашей любознательности и уважением: “Остаюсь с небывалым лично в к Вам почтением”.
4 Анониму. Вы адвокатом у Курганова служите? Читайте для Ликбеза, что такое интонация и стиль (см. поз № 10)