Комбриг с опытом разведработы в Англии

Рубрика в газете: Из цикла «Генералы Победы. Неизвестное», № 2025 / 13, 03.04.2025, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

Во многих справочниках Симон Кремер указан как генерал, получавший в конце лета 1944 года звание Героя Советского Союза. Но за что он получил Золотую Звезду? Официально – за подвиги на фронте: Кремер был командиром механизированной бригады на 3-м Белорусском фронте, которая первой прорвалась к Балтийскому морю. Но этот человек заслуживал звание Героя и за предшествующую деятельность: как разведчик, который в разные годы завербовал в Англии несколько чрезвычайно ценных агентов, в частности, начальника разведки военного министерства чехословацкого правительства в изгнании Франтишека Моравца, бывшего профессора Берлинского университета Юргена Кучински, тесно связанного с крупнейшим немецким физиком и участником разработок по созданию атомной бомбы Клаусом Фуксом.

 

 

В бывшем архиве ЦК КПСС (ныне это РГАНИ) я нашёл двухстраничное письмо Кремера, написанное весной 1942 года и адресованное тогдашнему заместителю наркома обороны СССР Якову Федоренко. Приведу его полностью:

 

«17.3.42.

Здравствуй т. ФЕДОРЕНКО

Сижу я в этом городе 6-ой год без смены. Делаем всё возможное для нашей родины. Однако следовало бы сделать ещё больше, наша родина этого заслуживает, здесь мы это особенно чувствуем.

В связи с тем, что по условиям обстановки наша связь с центром слаба, я решил воспользоваться отъездом т. Ковалёва, моего старого друга по 4-ой кавдивизии, и передать мои товарищеские пожелания успеха на благо родины, и небольшое замечание по местной обстановке.

В силу специфичности моей работы здесь я не очень большой эксперт по вопросам большой политики, однако полагаю, что следующие два вопроса должны быть центром нашего внимания:

1. По всем данным Германия будет искать решения на восточном фронте максимумом сил и средств этой весной и летом.
2. Нет никаких данных, что англичане предпримут что-либо против немцев в Европе силами более нежели 2–3 дивизиями.

Мы все здесь уверены, что Красная Армия решит первый вопрос как следует. Однако по второму вопросу я считаю, что нам здесь и центру надо какую-то работу провести.

Хотя война для этой страны продолжается уже третий год, однако в связи с отсутствием крупных операций, материальные силы и людские резервы очень далеки от истощения.

Метрополия может выставить хорошо вооружённую экспедиционную силу в 500–600.000 человек, с контингентами обучавшимися в течение 2-х лет.

Т. Ковалёв сможет Вам документально доложить о возможностях местной промышленности, которая по мнению самих англичан может без больших затруднений увеличить выпуск танков на 100%, самолётов на 50%.

Англичане жалуются на недостаточное количество коммерческого судоходства, однако они до сих пор занимаются импортом большого количества предметов широкого потребления и даже роскоши (вина и т.д.).

Моральное состояние населения неважное, народ видит, что промышленники думают больше о том, чтобы большая часть тех 14,5 миллионов фунтов, которые ежедневно тратятся на войну, не прошла мимо их кармана нежели о том, чтобы серьёзно воевать против Германии.

Лично полагаю, что вопрос о подталкивании этой страны к более активным действиям против Гитлера не должно быть монополией Москвы. Надо чтобы он продвигался одновременно и здесь. И для этого здесь должна быть соответствующая фигура. Думаю, что сейчас именно хороший момент для приезда сюда в качестве главы военной миссии какого либо боевого генерала, который мог бы иметь прямой контакт с министрами и нач. штабов сил.

В отношении своей персоны, то у меня есть один вопрос, который я никак не могу решить. Очень хочу вернуться на родину. Московское начальство не разрешает, и я не уверен, что оно хорошо делает, упорствуя на моём обязательном сидении здесь. Семья в порядке.

Желаю здоровья и успехов в работе» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 465, лл. 140–141).

 

 

Два слова об адресате письма: с Федоренко Кремер вместе в начале 30-х годов учился в Военной академии им. Фрунзе, но потом их пути надолго разошлись: Федоренко стал командиром танкового полка в Московском военном округе и потом пошёл по линии автобронетанковых войск, а Кремер на время вынужден был танковые дела оставить и переключиться на разведку и в итоге в январе 1937 года попал в Англию на должность секретаря военного атташе СССР.

На туманном Альбионе Кремер работал под псевдонимом «Барг». До сих пор многие его операции сохраняют сверхсекретные грифы. Но кое о чём уже можно говорить. Теперь уже известно, как провёл Кремер, к примеру, 8 августа 1941 года.

День начался у него с посещения Юстонского вокзала. Там он должен был понаблюдать за прибытием из Бирмингема физика Клауса Фукса. Как Кремер и ожидал, Фукс, выйдя из поезда, купил букетик фиалок и пошёл на встречу с молодой дамой. После получасовой прогулки Фукс и дама зашли ненадолго в кафе и потом распрощались. А Кремер вскоре держал в своих руках блокнот с расчётами урановой бомбы.

Естественно, всё, что касалось состояния экономики и вооружённых сил Англии, а также атомных секретов, Кремер передавал по своим каналам прежде всего руководству Разведупра Красной Армии. Но какими-то наблюдениями он в какой-то момент решил поделиться ещё и со своим старым приятелем, который в начале войны занял высокий пост замнаркома обороны. Ему было важно донести до руководства страны несколько вещей.

Первое: он считал, что Англия, несмотря ни на что, продолжала обладать крупным военно-промышленным потенциалом и серьёзными людскими ресурсами. Второй момент: при этом власти Англии не хотели переходить к активным боевым действиям против фашистской Германии и открывать второй фронт. На Англию, как полагал Кремер, следовало оказывать очень сильное давление с самых разных сторон. В этой связи, по его мнению, желательно было усилить нашу советскую военную миссию в Лондоне боевым генералом. И тут он надеялся найти понимание и поддержку у Федоренко.

Напомню, что к тому моменту советскую военную миссию в Англии возглавлял адмирал Николай Харламов, имевший статус военно-морского атташе. Он за относительно короткий срок обзавёлся в Лондоне многими полезными связями в политических, военных и деловых кругах Англии и поспособствовал многим поставкам английской техники и вооружений в нашей стране.

Так почему же Кремер просил Федоренко прислать на туманный Альбион боевого генерала? Какие претензии у него возникли к Харламову?

Главная причина, видимо, была та, что Харламову не удалось ускорить решение английских властей об открытии второго фронта. Но можно ли это считать виной нашего адмирала? А что, другой глава нашей военной миссии мог бы добиться большего?

Видимо, Кремер считал, что мог бы. Из чего он исходил? Скорей всего, он опирался на уже имевшийся опыт в советско-английских отношениях. Вспомним: вскоре после начала войны Москва для переговоров с Лондоном направила на туманный Альбион делегацию, которой руководил бывший начальник Разведупра Голиков, имевший прямые выходы на Сталина. И именно Голиков, обладавший существенным политическим весом, быстро добился первых результатов о поставках нашей стране английских вооружений. Потом он отправился с подобной целью в Америку, а прибывший с ним в Англию бывший начальник штаба Черноморского флота Харламов остался в Лондоне реализовывать достигнутые Голиковым первые договорённости с англичанами. Судя по всему, Кремер считал, что Харламов свой потенциал исчерпал, и в новых условиях куда бы большее воздействие на англичан мог бы оказать авторитетный боевой генерал, в чьём активе бы имелось несколько крупных побед над фашистскими армиями.

Но Кремер переоценил возможности Федоренко. Тот хоть и занимал большой пост замнаркома обороны, но сфера его влияния ограничивалась в основном танковыми войсками. Максимум, что он мог сделать, доложить о полученном из Лондона письме от старого приятеля лично Сталину. Кстати, Федоренко так и сделал. Но когда? Сталину он переправил обращение Кремера лишь 17 июня 1942 года – через два с половиной месяца после его написания. Так вот: пока это письмо добиралось до Москвы к Федоренко, ситуация изменилась. Как известно, в конце мая Англию посетил второй человек в советском руководстве – Вячеслав Молотов, а он деятельностью миссии адмирала Харламова остался в целом доволен.

И чем всё закончилось? Лишь отзывом Кремера из Лондона в Москву. А в нашей столице разведчика ждал холодный душ. Ему дали понять, что он влез не в свои дела. В итоге он оказался на преподавательской работе в Военном институте иностранных языков. Но вузовская кафедра была не тем местом, к которому он стремился. И вот тут Кремеру очень помог Федоренко. Сначала старый приятель помог зачислить его на академические курсы в Военную академию механизации и моторизации. А потом он пробил назначение своего товарища заместителем командира 24-й гвардейской механизированной бригады, которая воевала на Брянском фронте.

Так летом 1943 года разведчик экстра-класса с опытом разведработы в Англии превратился в строевого командира, готового вести бронетехнику в наступление. А потом было тяжёлое ранение.

В феврале 1944 года Кремеру после излечения предложили взять под своё командования 8-ю гвардейскую механизированную бригаду. Так он оказался на III-м Белорусском фронте. Впоследствии Кремер одним из первых форсировал со своими войсками Березину. 5 июля 1944 года в том числе и за это командир корпуса генерал-лейтенант Виктор Обухов представил его к высшей награде.

«Под руководством гвардии полковника Кремера, – написал военачальник в наградном листе, – его войска в период наступления с 23 по 29-го июня 1944 года прошли более 180 км по труднопроходимой местности, нанеся противнику большой урон в живой силе и технике, освободив от немецких захватчиков более 480 населённых пунктов и форсировав реку Березину. Части гвардии полковника Кремер уничтожили более 15 танков и 120 автомашин противника, пленили более 730 солдат и офицеров противника. За умелое руководство в управлении войсками и достигнутые успехи в разгроме немецких полчищ и очищения родной земли от немецких оккупантов гвардии полковник Кремер достоит правительственной награды Героя Советского Союза».

Однако командующий бронетанковыми и механизированными войсками 3-го Белорусского фронта Родин счёл, что рано было давать Кремеру Золотую Звезду Героя и вписал в наградной лист другое предложение: «достоин награждения орденом Красного Знамени».

Тем временем начались бои за выход к Балтийскому морю. Поздно вечером 29 июля Кремер получил приказ в освобождении Шяуляя:

«Ночью прорвать фронт немцев в районе Вилце и к утру 30 июля овладеть городом Тукум».

Выполнив эту задачу, он отправил передовой отряд, состоявший из моторизированной роты, взвода танков и двух самоходных орудий, дальше, который в итоге оказался на побережье Рижского залива и перерезал приморское шоссе, ведшее из Риги в Восточную Пруссию. Правда, командованию одних слов Кремера о выходе бригады к морю было мало. Ему передали приказ Обухова: набрать в заливе три бутылки морской воды, опечатать их и на каждой расписаться. Эти бутылки потом очутились на столе самого Сталина.

В этот раз никто даже не стал заполнять на Кремера никаких наградных листов. Его сразу включили в Указ, и 23 августа 1944 года ему присвоили звание Героя Советского Союза.

Генерал-майора Кремер получил 14 сентября. А буквально через два дня фашистские пули задели обе его ноги. Ему грозила ампутация, и не одна. Но врачам удалось спасти обе ноги генерала. И уже 26 января 1945 года он вновь очутился на фронте и добивал курляндскую группировку противника. А потом была Хангано-Мукденская операция на северо-западе Китая и участие в разгроме Квантунской армии.

Умер герой 1 ноября 1991 года в Одессе.