Крик
Два этюда о любви
Рубрика в газете: Проза, № 2023 / 49, 15.12.2023, автор: Владимир СЕМЕНИХИН
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
(Сергей Есенин)
С годами многое забывается, а в памяти остаётся самое яркое и важное. Дольше всего помнятся ранние годы. Две истории я запомнил на всю жизнь.
Девочки и козлята
В сороковые годы прошлого столетия, во время войны и после её окончания, жизнь была трудная, во всём был недостаток, особенно в еде и одежде. Жили очень тесно, отопление печное, удобства во дворе. Но я не помню ни одного скандала между соседями. Отношения были уважительные и добрые. Примером терпимости может служить такой необычный факт. На первом этаже соседнего дома жила женщина с двумя дочками и двумя козами. Козы – это не кошки или маленькие собачки. Однако соседи не возражали, и никто не возмущался. Я всё время думал, как они помещаются с козами? Комнатка у них была метров 12-14. Но они, видимо, жили очень дружно и были довольны.
На следующий год, смотрю – осталась одна коза, а с ней два козлёнка. Старшая девочка, ей было лет одиннадцать (моя ровесница), каждое утро выводила козу за дом на поляну, пастись на травке. Вбивала кол и привязывала к нему козу на длинной верёвке. Затем с младшей сестрой приносили козлят. Те сразу бежали к козе и паслись около неё. Старшая уходила, а младшая девочка, ей было лет восемь, сторожила козу и козлят. К концу лета козлята подросли стали очень игривыми. Девочки стали привязывать их к колышкам. Было интересно смотреть, как, играя, козлята становились напротив друг друга и, наклонив головки, грозили рожками.
Девочки любили козу и козлят. Они с ними разговаривали, обнимали. Козу звали Катей. Так каждый день всё лето сёстры пасли коз. Зимой я коз не видел. Года через три коз не стало.
Вспоминая те годы, я понял, что коза была кормилицей семьи. Надо отдать должное матери девочек, сумевшей научить дочерей ухаживать за козами и устроить в маленькой комнате такое сложное общежитие. Без сомнения, она выросла в крестьянской семье и имела опыт ухода за животными. К тому же была талантливой матерью и умной хозяйкой.
Девочка и корова
Был у меня в жизни и другой случай увидеть потрясающую любовь к животному. Дело было в городе Пугачёв Саратовской области. В середине пятидесятых годов прошлого века я служил там в учебно-тренировочном авиационном полку. Однажды дежурил по кухне, и заведующий столовой старшина попросил меня поехать с ним на бойню за мясом. Я не представлял, что такое бойня, и мне было интересно увидеть её.
Бойня была в двух километрах за городом. В степи стояло одноэтажное здание, за которым был высокий деревянный забор. Старшина пошёл оформлять документы, а я остался пока у машины. Напротив стояли несколько телег с лошадьми без хозяев, а за одной телегой была привязана корова. Около неё стояла девочка лет двенадцати и целовала корову в морду. Гладила по шее, что-то говорила. Корове это нравилось и она стояла спокойно. Насладившись этой умилительной картиной, пошёл смотреть бойню.
За входной дверью была большая комната. Слева метрах в пяти стояли большие весы, на которых двое мужчин взвешивали части туши. Справа были двери служебных комнат и касса, у которой стояли люди. А прямо был виден двор. Я прошёл во двор. Он был большой, покрытый толстым слоем серой пыли и пустой. Через несколько минут сквозь открытые ворота во двор вошёл работник, ведя за собой на верёвке корову. Поставил её посередине двора, взял стоявшую у забора огромную на длинной ручке деревянную киянку и с размаху ударил корову по голове. Корова закачалась, упала на передние колени. Потом стала медленно подниматься. Работник стал примеряться для следующего удара. В это время в ворота забежала знакомая девочка. Она увидела, как работник второй раз ударил корову, и закричала. Крик был такой силы, в нём было столько ужаса и страданья, что я оцепенел. Девочка от напряжения даже присела, согнулась и кричала, кричала… В ворота вбежали женщина с мужчиной и на руках унесли девочку. Я, как оглушённый, не мог двинуться. Через пару минут пришёл в себя и осмотрелся. На земле лежала корова, а работник стоял с киянкой и о чём-то думал. Потрясённый, я ушёл в контору помогать старшине. Крик этой девочки весь день звучал у меня в голове. Прошли десятилетия, а я не могу забыть кричащую девочку и её крик.
Хорошие истории: первая добрая, вторая трагическая. Году в 1954(мне было тогда 6 лет) я пристал к бабушке купить мне на базаре черненького кудрявого козленочка. Мы жили в Хвалынске в кирпичном доме на втором этаже. Бабушка сразу представила козла в небольшой квартирке и пришла в ужас. А я видел только маленького козленочка! Я умел уговаривать бабушку, но на этот раз счет оказался не в мою пользу, покупка не состоялась. Года два спустя большой взрослый парень убил шпица моего товарища. Я увидел в кустах мертвое тело доброй собачки и кинулся на спину парня. Я колотил его по спине, по шее, что -то кричал… Он, наконец, сбросил меня на землю и быстро исчез. Мы с товарищем похоронили собачку. 70 лет прошло, а я эти истории помню! И смутно помню цветной английский фильм “Козленок за два гроша”, там тоже про мальчика, который хотел купить козленка.
Каришнев-Лубоцкому. Спасибо за отзыв! Ваши воспоминания из детства – подтверждают о естественном желании детей иметь четвероногого друга. Обычно все хотят собачку, а Вы захотели козлёнка. Не удивительно, ведь козлята красивые и грациозные.
Уважаемый Владимир! Я всё чаще и чаще ловлю себя на мысли, что нынешнее воспитание детей “в духе традиционных нравственных ценностей” ведётся абсолютно неверно. Призванные воспитывать детей в 90% случаев игнорируют эмоциональное восприятие юными слушателями того, что им пытаются втолковать “наставники”. “Воспитание чувств” находится почти на нулевой отметке. В дореволюционной системе образования и в период “развитого социализма” этому воспитанию придавалось большее внимание. Любовь к Родине можно прививать и через любовь к… животным. Большой популярностью у детей и родителей пользовались рассказы Валентины Дмитриевой “Малыш и Жучка”, Николая Гарина-Михайловского “Детство Тёмы”, Антона Чехова “Каштанка”. В этих рассказах говорилось о любви детей к “братьям нашим меньшим”, о любви действенной. Эти рассказы задевали в душах читателей “невидимые струны”, звуки которых отзывались у многих повзрослевших читателей добрыми поступками.
Я уже писал о том, что в Саратове Волжский районный суд принял к рассмотрению иск члена СПР В. Ю. Ананьева к мэру Саратова Л. М. Мокроусовой по поводу литпремии имени Федина. Первое заседание длилось 25 минут, решено привлечь к рассмотрению иска председателя городского комитета по культуре, рассмотрение иска назначено на 21 декабря. Я пытаюсь следить за “спектаклем”, захожу на открытую страницу в ВК Ананьева. Сейчас, 5 минут тому назад прочитал его свежую информацию, которая, по моему мнению, касается к нашим с Владимиром комментариям на сайте ЛР. Ананьев разместил видео из сети, в котором девочки-подростки избивают подругу, повалив её на землю и пиная ногами в лицо и в живот. Ананьев снабдил видео своим комментарием. Смысл комментария таков: “следует, наверное, раз в год скармливать таких детей, их родителей и учителей зверям. Населения станет поменьше, и таких не будет”. Я уже высказывал своё мнение о том, что борьбу Ананьева по поводу литпремии я поддерживаю, но я категорически не поддерживаю его мнения вроде того, что я сейчас “озвучил”. Наказать виновниц избиения следует, но не убийством их и их родителей и учителей. Кто-то скажет: – “Это юмор!” Но, увы, не все понимают юмор, тем более, такой. В заключение хочу повторить свою мысль: необходимо заниматься воспитанием чувств детей; не пустой говорильней а затрагивая эмоции детей душевной добротой.
Я человек чувствительный и, если увижу или прочитаю про убийство или мучения живого существа или человека, то это событие врезается в мою память надолго как некий кошмар. Поэтому никогда ничего подобного я не описывал в своих произведениях. Один из редакторов сайта Избы-Читальни даже спорил со мной об этом. Он говорил, что надо пройти через всё и уметь любые ужасы описывать в назидание читателям, иначе я не настоящий писатель.
У нас дома были разные животные, когда-то я с мамой, отчимом, бабушкой и старшим братом жили в частном доме в посёлке Богушевске между Витебском и Оршей. Когда мой брат или отчим убивали курицу или петуха, я с мамой не могли смотреть на это зрелище и прятались дома. А когда мой отчим пригласил человека убивать поросёнка, отчим с моим братом остались помогать резнику. А я с мамой убежали к соседу прятаться. Но бедный поросёнок так визжал на всю улицу, когда ему перерезали горло, что я с мамой содрагались от ужаса.
У нас дома в Богушевске под обоями появились мыши. Мама панически боялась мышей и однажды она закричала мне: “Ой, там мышь ползает!” И я залез на стул и хлопнул ладонью по стене, раздался мышиный визг. Мама крикнула: “Ты её убил!” Потом, когда мы меняли обои, там обнаружили мёртвую мышь.
У нас в Витебской квартире в августе прошлого года умерла очень хорошая кошка Мурка. Она очень часто ловила мышей и приносила нам показать свою добычу. Причём стремилась залезть с мышкой ко мне на диван. Я пытался ей не пускать. Иногда это приводило к тому, что мышка убегала. Часто Мурка приходила ко мне с мышкой ночью. Я вскакивал, а мышь пыталась спрятаться среди моей постели от Мурки. У меня под подушкой лежали маленькие подушечки. Когда я убирал постель с дивана, подушечки я не убирал. И однажды я обнаружил под подушечками мертвую мышь.
У меня был друг поэт Исаак Гуревич. У него была очень интересная жизнь и про него много можно рассказать. И о встречах с известными людьми и про его сложную жизнь. Он умер в декабре 2014 года. Он жил в квартире один. У него осталось 2 взрослых сына один инвалид 1-й группы – Семён, второй инвалид 2-й группы – Алексей. У обоих шизофренея. Мать их тоже умерла. Они живут в доме инвалидов Селютах недалеко от Витебска. Когда Исаак Соломонович был жив, он раз в две неделю покупал им продукты и возил к ним в Селюты. В месяц он тратил на них продукты на половину пенсии. Часто я помогал ему и ездил вместе с ним. Любил Гуревич и животных, покупал для бесхозных кошек, собак и птичек продукты и подкармливал их. Жалел он и насекомых и никогда их не убивал, а отгонял или выбрасывал в форточку.
Однажды он побывал в бойне Витебска и с ужасом рассказывал о том, что он там увидел. Там вроде коров из милосердия усыпляли и когда они ехали на конвейере жадные бойцы отрезали у живых спящих коров язык или ляжку. Видимо для себя. А выносили они краденное мясо под рубашкой на своём теле.
Я очень хорошо понимаю Ваши чувства и чувства Вашей мамы. Я написал довольно много произведений, но никогда не описывал мучения людей, животных и даже сказочных персонажей. С мнением Вашего редактора “Избы-читальни” не согласен. Не обязательно автору специально проходить трагические испытания. Другое дело, что автор должен обладать даром погружения в те события, о которых Вы пишете, даже вымышленные, в сознание и психологию персонажей, их реакции на разные события, действия, реплики и т.п. и мгновенно реагировать на всё это с позиции персонажей. В одном из своих интервью, я пошутил: “Я иногда сам удивляюсь силе ума некоторых своих персонажей, я, к сожалению, не так умён как они. Но, к счастью, я не так глуп, как некоторые другие персонажи. Они такое способны сморозить, что мне и в голову не придёт!” Эту способность мне помогли разработать мои занятия драматургией. Жестокие сцены у меня отсутствуют, так как персонажи избегают попадать в такие ситуации. А я, как автор, должен подчиняться их желаниям, воле и выбору.
Уважаемый коллега М.Каришнев-Лубоцкий, мне нравится Ваш вариант используемый для Ваших персонажей, когда они выходят из критических ситуаций. Я тоже его использую своих произведениях, но вот читаю сказки и роман Долорес в “Избе-Читальне” и там она подвергает своих героев практически невыносимым испытаниям и только в конце слабое облегчение в виде счастливого конца. И читателю приходится переживать за героев. Это интересно читать, но страшновато. Моя бывшая жена в таких случаях говорила мне: Ну что ты такое трагическое выражения лица делаешь, это ведь вымышленные герои.
Я такое позволяю только, когда описываю свою жизнь. Вот пример, сравню две операции, которые мне делали, когда мне было 16 лет в 1966 году, удаляли аппендицит. И в 2010 году в 60 лет, когда мне делали полостную операцию по удалению камней из мочевого пузыря и удалению аденомы простаты.
Первую операцию мне делали в Богушевске. И всё обезболивание сводилось к тому, что мне смазали место разреза йодом и я ощущал как из меня извлекали кишечник и промывали его. Я ощущал сильную боль и чтобы отвлечься от неё приходилось беседовать с хирургом и сдерживать свои эмоции от переживаемых ощущений. Во время второй операции в Витебске мне сделали укол в позвоночник и полностью отключились ощущения в нижней части тела.
В первой операции врач хвалил меня за терпеливость и сдержанность в выражении эмоций. Это было настоящее испытание. А во второй операции все неприятные ощущения начались после того как действие анестезии закончилось. Боли при операции не было. И я пролежал в больнице около месяца. Сейчас такие операции уже не полостные, а помощью прокола и лапороскопии.
Все люди делают в своей жизни тот или иной выбор. Писатели тоже. Я никогда не смаковал какие-нибудь гадости, мне это противно. Меня спасает моя привычка и моё пристрастие к иронии. Авторов много, у каждого свои сильные и слабые стороны. Возможны творческие неудачи. В 1960 году молодой режиссёр Леонид Гайдай снял по сценарию Александра Галича с актрисой Аллой Ларионовой в главной роли очень слабый художественный фильм “Трижды воскресший”. О том как комсомольцы отремонтировали волжский буксир, который принимал участие в трёх войнах. Снимали этот фильм в моём родном Хвалынске. Волга, огромный остров, за старинным городком меловые горы, сосны реликтовые… Цветную плёнку не дали, снимали на чёрно-белую. Вечерние и ночные съёмки окрашивали небо, Волгу, остров, горы в тёмно-серый цвет. Этот фильм большая неудача Гайдая, он всю жизнь мучился этим “плевком в вечность” (выражение Фаины Раневской о себе самой). Гайдай вскоре нашёл себя в искусстве кино и уже никуда не сворачивал, был верен своему предназначению.