Лев Гумилёв и Георгий Эфрон

Рубрика в газете: Исторический надлом, № 2021 / 33, 09.09.2021, автор: Максим АРТЕМЬЕВ

Единственные сыновья двух величайших русских поэтесс были по-своему незаурядными личностями. Но как сильно расходились их матери, точно также не было ничего общего в судьбе и личностях Льва Гумилёва и Георгия Эфрона.
Лев Гумилёв (он интересен и с генетической точки зрения как плод брака выдающихся поэта и поэтессы, его аналогом может служить Роберт Баретт Браунинг, английский художник, сын знаменитой поэтической пары Р. Браунинга и Э.Браунинг) осиротел при живых родителях чуть ли не во младенческом возрасте – они разошлись, потом развелись. Мать им не занималась почти с самого рождения. В неполных семь лет бабушка увезла Левушку в уездный Бежецк, где он и прожил до семнадцати лет. За это время он видел мать всего несколько раз.
Можно представить – что творилось в душе ребёнка от такого сиротства? Причём мать была признанной поэтессой, одной из лучших в России, расстрелянный отец тоже являлся легендарной фигурой, а он вынужден был жить в провинциальном убожестве, среди людей никак не соответствующих ему ни по уму, ни по устремлениям.
В семнадцать лет он, наконец, попадает в столичный город, в большую культуру, к родной матери. Но переезд не стал дорогой к счастью. В Ленинграде его ждало нищее существование, альтернативой которому могла быть только чёрная работа в длительных экспедициях в Сибирь и Среднюю Азию, непонятное положение при матери с её запутанной личной жизнью, и которая оставалась ему, в общем-то, чужим человеком.


У Георгия Эфрона движение шло в обратном порядке. Поздний плод воссоединения отца и матери после Гражданской. Исступлённая материнская любовь и забота. Ежедневный контроль доминирующей родительницы, не вполне адекватной, с серьёзными морально-психологическими (не психическими!) аномалиями, созревание в столице мира – Париже, в атмосфере двух языков, каждый из которых – родной.
Потеря отца случается куда позднее, чем у Гумилёва – в четырнадцать лет, когда в 1939 арестовали Сергея Эфрона. Мать ушла из жизни, когда ему было шестнадцать, по сути, предав сына, бросив его на произвол судьбы. Но он тогда этого не понял или не хотел понять.
Георгий не ходит никогда в обносках как Лев, он живёт пусть бедно, но чисто. И в советской России Эфрон проживает не провинции, а в Москве, вращается в интеллигентной среде. И даже в эвакуации, в Ташкенте (опять столица, пусть и республики) он среди литераторов, и тут он знакомится с Ахматовой лично – знаменательное во всех смыслах пересечение. Как известно, сын Цветаевой и мать Гумилёва друг друга не поняли и взаимно отстранились. В восемнадцать лет Эфрону удаётся поступить в Литинститут. Но завершить его, как Гумилёву до войны университет, ему не удаётся.

1944 год для обоих становится по-настоящему военным, они попадают в армию. Эфрон в начале года, Гумилёв – в конце. Воевали недолго, Георгий быстро погиб, Льву повезло попасть на фронт уже к концу войны.
Георгий Эфрон прожил девятнадцать лет, Лев Гумилёв – восемьдесят, он намного раньше родился и гораздо позже умер. И в этом между ними тоже кардинальное различие. Но, несмотря на столь краткую жизнь, Эфрон, после публикации своих писем, а, главное, дневников, стал фигурой в ретроспективе не менее значимой чем Гумилёв со всем его многописанием. И сегодня, наверное, он привлекает к себе больше внимания и интереса.
Если попытаться кратко обозначить суть каждого, то Гумилёв являлся псевдоучёным, творцом мифов. Он был из рода Фрейда и прочих шарлатанов от науки. На какой-то момент от стал даже знаменитее своих отца и матери за счёт своих броских паранаучных теорий. Это тоже талант, но особого рода.
Эфрон, рано погибший, был много обещавшим юношей из интеллигентной семьи, чьё литературное наследие важно как документ эпохи. Неизвестно, кем бы он стал, если бы остался во Франции (а запросто мог, они с матерью покинули перед самым началом войны, протяни ещё чуть-чуть…) или не погиб на войне. Очень может быть, что никем. Был бы каким-нибудь переводчиком или добросовестным педантом – профессором литературы. Вспомним сыновей других возвращенцев из Франции, лучшего друга Эфрона – Дмитрия Сеземана, или Никиту Кривошеина. Да, оба прожили лихо, но были ли сколь-либо заметны?
В дневниках Георгия Эфрона нет ничего, что свидетельствовало бы о яркой талантливости. Многие вещи, которые нас восхищают, объясняются тем, что их пишет парижский подросток с незамутнённым сознанием, это взгляд со стороны на советскую жизнь. Безусловно, автор наблюдателен, литературно одарён, или, по крайней мере, натаскан, воспитываясь такой матерью, среди книг. Но выросло ли бы из него нечто значительное – предсказать решительно невозможно. Мне лично кажется, что Эфрон имел склонность, скорее, к научной работе, был обстоятелен, прилежен, и мог бы стать литературоведом, уж не знаю какого калибра. Такой жизненный путь мог его ожидать и во «французском» и в «советском» варианте его биографии. И только ранняя гибель сделала его трагически-загадочной фигурой.
Гумилёв, напротив, прожил очень долго – для человека своего поколения и с учётом его биографии – голодной молодости, долгого заключения – и был способен реализовать себя полностью. Он и реализовал, с какой-то фанатичной настойчивостью. Пошло ли ему на пользу подобное многописание – сказать трудно, при жизни он успел получить известность, а что до посмертной оценки – то важна ли она была для него?
Трагично сложились судьбы всех – и Георгия и Льва, и их родителей. В этой трагичности воплощается вся жестокость XX века в России, ставшей жертвой столь изуверского эксперимента. То, что статистическая случайность не обошла никого в этих двух семьях, наглядно демонстрирует масштаб русской драмы. Расстрел отцов, самоубийство одной матери, травля другой, гибель на войне одного сына, длительные тюремные заключения другого.
Природа не то, чтобы отдохнула на детях гениев, она дала им немало (Эфрон ещё и хорошо рисовал). Но одному было не суждено развить свои способности, второй предпочёл их пустить по сомнительному руслу. Слава также не обошла их стороной, Эфрону она досталась посмертно, Гумилёв искупался в ней при жизни. Они были очень разные, но дыхание исторического надлома России опалило их обоих.

2 комментария на «“Лев Гумилёв и Георгий Эфрон”»

  1. Споткнулся на “Лев Гумилёв (он интересен и с генетической точки зрения как плод брака выдающихся поэта и поэтессы”..
    Вы хоть понимаете, что одной этой фразой оскорбляете и Ахматову, и Гумилёва ст., и Гумилёва мл.?
    Так думали наци экспериментируя с “генетическим материалом”, которым они считали низшие – по их мнению – расы – уж не взыщите за историческую параллель….
    Дальше читать не стал.
    Так нельзя писать…

Добавить комментарий для Олег Татков Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.