НАШ ВИЛЬЯМ

Рубрика в газете: СЛЕД В ЖИЗНИ, № 2004 / 12, 26.03.2004, автор: Елена МУРАШОВА

Не могу сказать, что была хорошо знакома с поэтом Вильямом Озолиным. Виделись дважды: на Мартыновских чтениях в Омске в 1995-м и на Совещании молодых писателей в Ярославле в 1996-м. И всё. Но в память встречи с этим человеком врезались крепко…

Вильям Янович производил сильное впечатление: обветренное лицо старого моряка, яркая седина, пронзительные голубые глаза. И – бьющая через край энергия, которой и молодые позавидовали бы. Кто мог знать, что жить этому незаурядному человеку осталось совсем немного…

Казалось бы – кому сейчас до стихов… тем более что автор уже умер… и богатых друзей не имел? Но нет – в Сибири помнят Вильяма Озолина. Его книга вышла в красноярской серии «Поэты свинцового века». И вот – новая радость для ценителей поэзии, на этот раз – прозаическая книга Александра Лейфера «Мой Вильям».

Вопрос о том, хорошим ли поэтом был Вильям Озолин, в общем-то, не стоит: конечно, хорошим. И книга о поэте – это не литературная критика, а именно что проза, документальная, впрочем, вперемежку с письмами, стихами и фотографиями. Автор рассказывает о жизненном и творческом пути своего друга.

Вильям был сыном омского поэта Яна Озолина, друга Леонида Мартынова, ре­прессированного в 27 лет, и художницы Деборы Хуторанской. Как говорится, семь кровей… Но стихи Вильяма Озолина – это настоящая русская поэзия. Как и всякий талантливый поэт, он был сложной личностью и имел сложную судьбу. Похоже, безоблачное существование не на пользу таланту. Вильям Янович работал художником в мед­институте – рисовал кишки и печёнки, геологом, плавал на речных и морских судах, учился заочно в Литинституте в семинаре Ильи Сельвинского. Писал стихи и прозу, играл на гитаре, освоил художественную ковку, занимался изобретательством. Книга не оставляет сомнений, что хотя в жизни поэта было много тяжёлых испытаний, но много и радостей: творчество, путешествия, настоящие друзья, большая любовь, увенчавшаяся на редкость прочным браком, популярность у читателей.

Однако речь здесь не только о самом Озолине, но и о его друзьях – сибирских поэтах и художниках, а также о его недругах, без которых ну ни один талант прожить жизнь не может. Вильям Янович был человеком чести, требовательным к себе и к другим. Кое-кому это ужасно не нравилось. Однажды он отказался написать по требованию одного гэбэшника донос на друга – талантливого художника Николая Третьякова. Да ещё и шум поднял, разоблачив эту позорную акцию, в результате чего на некоторое время стал непечатаемым. «О Вильяме до сих пор спорят те, кто вполне хорошо к нему относился и относится. Не так давно такой спор даже нашёл отражение в печати. Один из авторов, говоря об омских «шестидесятниках», причислил Озолина к диссидентам. Другой заявил, что такое утверждение ошибочно и что вообще – Вильяма из Омска никто не гнал.

Тут трудно судить однозначно. Диссидентом, то есть человеком, активно выступавшим против существовавшего режима, Озолин, конечно, не был… Но ждать от сына ни за что ни про что расстрелянного человека особой любви и преданности власти тоже не приходилось, конкретные представители этой власти вполне данный факт осознавали, и отношение омского начальства к Вильяму было хоть и не откровенно враждебным, но прохладным и насторожённым».

Да, Вильям Озолин был человеком вполне определённых взглядов, скрывать их не собирался. А из песни слова не выкинешь. «Сегодня в Барнауле творческий вечер Андрея Вознесенского. Для такого города, как Барнаул, это должно стать событием. А афиш в городе, даже в центре, – нет! Литераторы местные нос закривили, «чё нам Вознесенской?!». У нас, де, в Барнеаполе, и не такие поэты есть, и то… Даже в Союз, кажется, не пытались его затащить. Эх-хе-хе! Игоря бы им Ляпина, Егорку Исаева (ха-ха! – Е.М.), из Памяти бы кого… Тут бы они зашуршали по-за печкам!..» (из письма Озолина Лейферу).

Когда-то я целиком и полностью разделяла взгляды Озолина, одного из активистов СРП, теперь кое в чём они мне кажутся наивными. Хотя не согласиться с ним и Лейфером в оценке пресловутого «письма 74-х» я не могу. Лейферу, отрицательно отозвавшемуся об этом документе, было в 1990 году отказано в приёме в Союз писателей, а Михаил Малиновский и Эдмунд Шик в знак протеста вышли из Омской писательской организации.

«Досталось полной мерой и нашему земляку Василию Шукшину. И, что самое позорное, громили его здесь, на родине. По указанию из крайкома для него были закрыты печать, радио и телевидение. Те же искусствоведы от компартии, только рангом пониже московских, давились изжогой от шукшинских чудиков, искажавших, по их мнению, радостную картину советской деревни. Это уже потом, после того, как шукшинскоими рассказами зачитывалась вся страна, когда «Калина красная» и «Печки-лавочки» составили золотой фонд нашего кино, стали они проливать на Пикете (гора в Сростках, на родине Шукшина. – Е.М.) фальшивые слёзы по безвременно ушедшему таланту. Между прочим, никто из местных шукшинистов и словом не обмолвился о том, почему, приезжая в Сростки, Василий Макарович старался незамеченным проскользнуть через Барнаул, и, кстати, в местной писательской организации ни разу не бывал» (из письма Вильяма Озолина).

Да, Шукшина не тянуло в Барнаул, как и не скучали по Омску Леонид Мартынов и Сергей Залыгин. Но не хочу вновь поминать тех графоманов, которые сначала травили своих одарённых соотечественников, а когда злоба дня переменилась, записались в их лучшие друзья и благодетели. Вильям Озолин по Омску скучал, приезжал часто, помогал молодёжи и хотел вернуться. Не успел.

А некоторые мысли поэта сейчас особенно актуальны, кое-что из предвиденного им воплощается в жизнь. «Я ведь вообще за возвращение к старой областной форме – Писательской Артели, без чёткого членства. Приходишь на собрания, принимаешь участие в жизни Артели – можно говорить о тебе как о кандидате в Правление. Перестал работать – изволь уступить место более активному. Литобъединение Омска при Омской правде, при издательстве – проверенная форма. Все мы вышли в литературу оттуда…» «Не лезь, Саша, в споры с «бондаревцами». В конце-то концов теперь народ пойдёт за теми книгами, которые написаны талантливо, а говорить любую чушь ныне не запретишь, что и хорошо, с одной стороны, и плохо, т. к. негодяи чувствуют себя безнаказанными».

Книга Александра Лейфера вышла в конце 2003 года в омском издательском доме «Наука». Думаю, она заинтересует не только историков литературы да сибирских краеведов. Ведь вместо набившей оскомину «клубнички» из жизни знаменитостей нам (наконец-то!) предложили рассказ о человеке и поэте, прожившем достойную жизнь, который радовался, страдал, боролся, за­блуждался, искал истину. Но при этом всегда был вместе со своим народом, не прячась в «башенке из слоновой кости». Не предлагаю современным молодым поэтам «делать жизнь» с Озолина – уж больно иные сейчас времена, но почитать о человеке, который не гнулся и не ломался под ударами судьбы и всегда мог найти какую-то отраду, – право же, стоит.