Ничего не было напрасно
Владимир Чивилихин как писатель и гражданин
Рубрика в газете: Память, № 2023 / 13, 07.04.2023, автор: Руслан СЕМЯШКИН (г. Симферополь)
Имя замечательного русского советского писателя Владимира Чивилихина, 95-летний юбилей со дня рождения которого пришелся на 7 марта текущего года, неразрывно связано с «Памятью» – главной его книгой, напоминавшей, по словам Валерия Ганичева, «впечатляющую вокальную симфонию с широким хоровым диапазоном, мощными голосовыми ударениями, различными вокальными тембрами», давшей в свое время широкой общественности сильнейший импульс к пробуждению русского национального самосознания.
Но не только роман «Память», отмеченный Государственной премией СССР, к счастью, оставил в наследие Владимир Алексеевич. «Про Клаву Иванову», «Серебряные рельсы», «Елки-моталки», «Пестрый камень», «Шведские остановки», «По городам и весям», – этими прекрасными, добрыми, высоконравственными чивилихинскими произведениями зачитывалось не одно поколение советских граждан. Героями писателя становились его современники, мужественные, смелые, решительные, честные молодые люди, люди, по словам Александра Фадеева «прямого действия», романтики, имевшие героическое самосознание, стремившееся к новым вершинам и реальные исторические фигуры, такие, например, как легендарный Александр Кошурников – землепроходец, изыскатель, отдавший свою короткую жизнь в далеком 1942 году при изыскательских работах в Восточных Саянах, связанных с прокладыванием железнодорожных рельсов через тайгу по маршруту Абакан – Нижнеудинск (реализован был маршрут Абакан – Тайшет). Прозаик и публицист, философ, неутомимый путешественник, страстный защитник природы, и, в первую очередь, русского леса, озера Байкал, он обладал уникальным даром – говорить о сложном просто, естественно, во всей красе русской разговорной речи. Благодаря прекрасному знанию людей, различных жизненных перипетий и обстоятельств, в том числе почерпнутых из собственной жизни, постоянному движению по родным и новым для писателя местам, у Чивилихина выработался свой неповторимый подход к написанию художественных по характеру, но документальных по сути произведений, в которых сам автор незримо выступал в роли участника конкретных исторических событий. И события эти, в художественной и документальной слитности, писатель отображал мастерски.
Люди, сильные, мужественные, смелые, их непростые жизненные дороги и природа, величественная, потрясающая, способная человеку помочь, если необходимо, защитить, но и сама требующая защиты от внешних факторов, да и, чего греха таить, от человека, призванного, вроде бы, ее лишь защищать и взращивать. Вот в этом-то многообразном, наполненном большим конкретным содержанием единении человека и природы, Чивилихин и видел то глубокое начало, тот источник энергии, физических сил, вдохновения и духовно-нравственного здоровья, которые и были основой, надежным фундаментом всех жизненных путей, встречающихся человеку на протяжении всей его земной, полной радостей и тревог жизни.
Между тем, пути эти жизненные у Чивилихина, как писал Виктор Чалмаев «сливаются с главной сибирской магистралью, с депо на станции Тайга в повести «Про Клаву Иванову» или ее южным «плечом», где поезд проносится мимо трех памятных остановок – Кошурниково, Стофато, Журавлево… А порой эти дороги совсем теряются в непролазных кедровниках, алтайских гольцах, в шиверах, прижимах и заломах горных рек, пролегают через огненные рубежи таежных пожарников… <…> и светлого сибирского ока – Байкала, и земли-кормилицы, и лесов, и особо чудесного, почти по-родственному любимого им кедра».
Биография этого даровитого писателя была типичной для его поколения. Родился он в рабочей семье в городе Мариинске Кемеровской области и, что немаловажно, оставался рабочим в широком смысле этого слова до конца своей жизни. Детство же будущего подвижника и радетеля земли русской прошло в большой многодетной семье на станции Тайга. После окончания семилетки он пошел учиться в железнодорожный техникум.
С детских лет Чивилихин пристрастился к чтению, буквально проглатывая любой текст, а позже с упоением читал Горького, сочинения путешественников – Арсеньева, Миклухо-Маклая, Пржевальского. В своих грезах и мечтах он отправлялся в далекие дали, куда звала его и направляла книга.
Поработав некоторое время слесарем, кочегаром, помощником машиниста, в 1949 году он поступает на факультет журналистики Московского университета, который оканчивает с отличием, четко определившись тогда же и с выбором дальнейшего жизненного пути.
Журналистика и Ленинский комсомол приведут Чивилихина в «Комсомольскую правду», которой он отдаст десять лет жизни, пройдя в газете путь от журналиста до члена редакционной коллегии и заведующего отделом.
Там-то, в главном комсомольско-молодежном печатном издании огромной страны, для Чивилихина и начиналось беспокойное, необычайно энергичное время, до предела заполненное ближними и дальними командировками, будто обязательным, словно на работу, хождением по инстанциям, бесконечными звонками, встречами, новыми знакомствами, постоянным изучением и постижением жизни во всех ее проявлениях. Он все чаще выступает на страницах печати с острыми статьями, получавшими читательские отклики и немалую почту. В то же время, работая в «Комсомолке», он, по мнению товарищей, «работал не на себя». «Отыскивая молодые таланты – рассказывал впоследствии Владимир Фирсов, – он радовался им больше, чем собственным удачам, ради других обивал пороги редакций, звонил, просил, убеждал издателей до тех пор, пока книга того, кому он поверил, не выходила в свет. Будучи сибиряком, болел не только за земляков, но и за всех тех, кто нес правду, свежее слово, острую мысль».
В 1957 году публикуется первая документальная повесть Чивилихина «Живая сила» и с тех пор литературная деятельность становится его основным занятием. В 1961 году Владимира Алексеевича принимают в Союз писателей СССР.
60-е годы прошлого столетия станут для Чивилихина по-настоящему плодотворными. Свет тогда увидят лучшие его повести «Про Клаву Иванову», «Елки-моталки», «Пестрый камень», «Серебряные рельсы», поднимавшие нравственные проблемы молодого человека. Сразу же после опубликования они завладеют широкой читательской аудиторией. Особенно дороги эти увлекательные повествования станут советской молодежи, так как ей, прежде всего, были и адресованы.
Молодые люди, комсомольцы, узнавали в произведениях Чивилихина, не чуравшегося неожиданных изобразительных средств и смелых художественных решений, самих себя, свои заботы, тревоги, переживания и, наконец, победы и достижения, все более ощутимые и значимые. Успех у этих вещей был ошеломляющий. Огромными тиражами издавались они по всей стране. Публиковало их и, разумеется, издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», причем, как правило, делало это ранее других книгоиздательств. Именно в его стенах, а также непосредственно в ЦК ВЛКСМ, на комсомольских съездах и пленумах, многочисленных комсомольских и молодежных встречах во многих городах и весях необъятной страны, крепла многолетняя дружба писателя и главного комсомольского штаба Советского Союза, удостоившего Владимира Алексеевича в 1966 году, одним из первых среди советских писателей, высокого звания лауреата премии Ленинского комсомола. В периодической печати и в сборниках публицистики Чивилихина публиковались его открытые письма в ЦК ВЛКСМ и проникновенное выступление на XV съезде ВЛКСМ. Вместе с комсомолом, поднимая острые вопросы, в том числе по нравственно-эстетическому воспитанию молодежи, писатель проводил большую патриотическую и воспитательную работу. Естественно, отображалась она и в его творчестве.
Большое внимание уделял писатель и конкретным комсомольским начинаниям. Одному из них – созданию комсомольско-молодежного лесного города Кедроград на Алтае он посвятил многие годы своей жизни. О том, как создавался этот городок в тайге и о трудностях, пережитых его зачинателями, одухотворенными, смелыми, увлеченными и чрезвычайно работоспособными молодыми людьми, он проникновенно, сопереживая вместе с героями этой реальной истории, некоторые из которых стали его надежными друзьями, рассказал в публицистических повествованиях «Шуми, тайга, шуми!», «О чем шумят русские леса», «Месяц в Кедрограде», «Тайга шумит!», «Пятилетие Кедрограда», «Слово о кедре».
По воспоминаниям одного из зачинателей и руководителей Кедрограда, инженера лесного хозяйства Виталия Парфенова, Чивилихин, приехав на Алтай в сентябре 1959 года, прожил с выпускниками Ленинградской лесотехнической академии, задумавшими осуществить в алтайской кедровой тайге эксперимент по созданию лесного предприятия нового типа, – всего неделю. Но уже через пять месяцев «Комсомольская правда» в пяти февральских номерах газеты опубликует его повесть «Шуми, тайга, шуми!», вызвавшую тогда массовый и неподдельных интерес читателей.
Кедроград станет для Чивилихина очередным большим делом, занимавшим его не только как писателя, но и как неравнодушного ко всему в стране происходящему гражданина, коммуниста, общественного деятеля, и вынуждавшим, без преувеличения, идти в бой.
Об этой многолетней подвижнической деятельности Владимира Алексеевича в воспоминаниях о нем В. Парфенов писал: «Поднятые и с профессиональной глубиной раскрытые Владимиром Чивилихиным на кедроградском материале лесные проблемы вышли впоследствии за рамки государственной и переросли в общемировую проблему необходимости изменения отношения людей к окружающей природной среде. Кедроград шагнул дальше теоретических предпосылок и доказал уже на практике природоохранную и экономическую целесообразность такого пути развития.
А предшествовали этому многочисленные поездки писателя по Горному Алтаю, сотни километров верхом на лошадях и пешком по таежным тропам, разделение нелегкого быта и забот молодых лесоводов, решивших создать в малоосвоенной тайге перспективный тип хозяйства. Многочисленные затем хождения по инстанциям, статьи – в газетах, журналах и ходатайства о помощи кедроградцам, чтобы получившая все же признание новая идея продолжала жить и развиваться. В этом весь Чивилихин – писатель и гражданин, до конца исполнивший свой долг и несший ответственность за результативность поднятого дела».
Да, история Кедрограда оказалась недолгой. Но опыт, приобретенный тогда кедроградцами, и по сей день остается уникальным, требующем своего современного изучения и, возможно, внедрения в жизнь. Роль же Чивилихина в тех добрых делах и починах, без сомнения, была значительной.
А в 1980 году будет опубликована книга писателя «Светлое око» – размышления о времени и о себе, о проблемах рационального природопользования, прозвучавшая как страстный призыв современникам к действиям по созданию гармонии между людьми и окружающей их природой.
«Если мы живем лишь для себя и только сегодняшним днем – писал Чивилихин в книге «По городам и весям», за которую в 1977 году был удостоен Государственной премии РСФСР имени М. Горького, – то вообще все на свете, не говоря уже о нашем кедре, – трын-трава. Но если мы хотим серьезно думать о нашем времени, которое неразрывно связывает прошлое с будущим, если мы будем помнить, что наши дети должны жить счастливее, лучше нас, то поневоле в половодье наших больших забот маленьким ручейком втечет мысль о кедре… Без леса русский народ не жил и не будет жить никогда. Культурные ландшафты даже очень отдаленного будущего непременно включат в себя оптимальные лесные площади. Это будут надежные стражи вод, почв и здоровья людей – парковые зоны вокруг городов и сел, защитные полосы по озерам, рекам и дорогам, живые заслоны на пути оврагов и суховеев, мощные зеленные массивы на водоразделах. И кедр – самое наше высокое, «кубатуристое» и долговечное хвойное дерево – обязательно станет основой, главной породой в таких лесах».
К великому сожалению, эти светлые чаяния большого писателя и страстного защитника и пропагандиста кедровых лесов так до сих пор и не осуществились.
Кстати, коль уж в этих заметках речь шла и о комсомоле, скажу и о том, что членами ЦК ВЛКСМ писателей избирали нечасто. Помимо Чивилихина, это высокое доверие было оказано, пожалуй, лишь Анатолию Иванову, Валерию Ганичеву и Альберту Лиханову.
Любопытный эпизод, также напрямую связанный с комсомолом и повествующий о лучших человеческих качествах Чивилихина, как-то рассказывала и вдова писателя. Связан же он был с тем, что в ЦК ВЛКСМ писателя попросили написать книгу о Юрии Гагарине, к тому времени ушедшем в бескрайнюю вечность.
«Володя знал Юру лично, не раз встречался с ним, разговаривал – писала Елена Чивилихина. – Я была свидетелем одной из встреч. Вручали премию Ленинского комсомола. Были отмечены этой первой наградой комсомола Николай Алексеевич Островский (посмертно), Александра Николаевна Пахмутова, Нодар Владимирович Думбадзе, Витаутас Прано Жалакявичус и Владимир Алексеевич Чивилихин. В тот день Юра Гагарин вручал диплом и наградной знак вдове Н. Островского. После торжественной части было многое, в том числе и танцы. Танцевали модную тогда летку-енку. Цепочку вел Юрий Гагарин, да так, что не все справились с предложенным им темпом. В тот день Володя и Юра беседовали долго и заинтересованно.
Взялся изучать тему – человек, наука, космос. Приобрел много специальных книг, статей, встречался с женой Юры Валей Гагариной, беседовал с его родителями, сестрой, космонавтами, школьными учителями, наставниками из летного училища, побывал в Звездном городке, на родине Юры, на месте его гибели и во многих других местах, проштудировал литературу. Все это нашло отражение в рабочих тетрадях, в том числе в набросках отдельных глав. В одном интервью Володя признался: «Я готовлюсь к работе над книгой о Юрии Гагарине. Ни о размерах, ни о жанре будущей книги сказать пока не могу. Скажу только, что очень много интересных материалов, встреч». Но так как Володя с большим недоверием относился к официальной версии гибели Юры, он посчитал для себя невозможным продолжить работу, не зная правды о последних минутах жизни Гагарина. Сведения же эти были недоступны, и никакие обращения в высокие инстанции не помогли. Работа была приостановлена».
Принципиальности Чивилихину в действительности было не занимать. И если уж он был в чем-либо уверен, то переубедить его в обратном не представлялось практически возможным. К сему же, требовательность к себе и другим литераторам, не раз ставили писателя и в, мягко говоря, неприятные положения. Так, например, случилось в те годы, когда Чивилихин являлся членом редколлегии журнала «Молодая гвардия».
Предельно ответственно относясь к работе в данном качестве, готовя внутренние рецензии на рукописи, Чивилихин нередко оказывался в положении того «вершителя судеб», чьими «руками», фактически, авторам готовились редакционные отказы. И бесследными для него они, конечно, быть не могли. Посему, огорчаясь, и говорил он жене: «Журнал меня со многими поссорил». Расставание с ним для Чивилихина стало горькой, но вынужденной мерой.
Придя в большую литературу, Чивилихин уже в первых своих произведениях выделит три основных постоянно пересекающихся направления – человек, общество, природа. Эти всеобъемлющие темы писатель будет развивать во всех последующих своих вещах. Нельзя не отметить и то, что Владимир Алексеевич никогда не стеснялся показывать злободневную проблематику. Словами своих героев, он порой очень резко, прямолинейно говорил о существовавших в обществе проблемах. В этом отношении его проза и публицистика носили действительно боевой, наступательный характер. По-другому он не мог, так как не был конформистом и не мог отсиживаться где-то в стороне от всего в стране происходящего.
Большой успех у читателей имели его художественно-публицистические произведения «По городам и весям», «Шведские остановки», написанные по результатам поездок по стране и зарубежью. Но не сама описательная сторона многочисленных дорог и путей, пройденных им, важна. Актуальность этих творений прежде всего в том, что в них писатель ставил перед обществом целый ряд волновавших его как литератора и гражданина философско-психологических, воспитательных вопросов. Выступал он в этих книгах и как настоящий государственник, защитник несметных природных богатств и естественного баланса во взаимоотношениях между человеком и природной средой. При этом он искренне верил в человека, в его созидательные силы и нравственные начала, в присущий многим людям подлинный гуманизм.
Прошло практически полвека, а слова завершающие документальную повесть «Шведские остановки» нисколько не устарели, скорее даже наоборот, приобрели новое, наполненное вызовами дня сегодняшнего звучание. «Идут дни, месяцы и годы, безвозвратно течет куда-то время – особый, загадочный, ничем невосполнимый и, наверное, самый дорогой природный ресурс – писал Владимир Алексеевич. – Люди снова и снова возвращаются к проблеме «Человек и природа», и огромный, кипучий мир с ними и в них – большой мир, с его великой борьбой во имя человечества и преступлениями против человечества, рыцарями всеобщего разоружения и милитаристами, с его бескорыстными подвижниками и его алчными наживалами, с лучезарной улыбкой Юрия Гагарина, божественной игрой Жерара Филипа, жизнью и смертью Че Гевары, но и с многочисленными еще носителями современных фашистских идей, разбойничающими на разных широтах и меридианах. И как не помечтать о той поре, когда отпадет нужда защищать человека и природу от кого бы то ни было, как не приветствовать грядущее, в котором уже не будут вспоминаться насквозь пропитанные горечью слова Бертольта Брехта: «Что же это за времена, когда разговор о деревьях кажется преступлением, ибо в нем заключено молчание о зверствах!» Как все же еще много Человеку на Земле предстоит!..»
Многие годы Владимир Алексеевич активно работал и над главным своим произведением, – выдающимся романом-эссе «Память», в советской и мировой литературе, бесспорно, явлением уникальным, через призму исторических событий устремленным в будущее, вершиной творчества, удостоенной в 1982 году Государственной премии СССР. Причем, трудился он над ним в ущерб другим замыслам, отставив, в первую очередь, в сторону работу над романом о Запсибе с предварительным названием «Дорога», через жизнь инженера путей сообщения и будущего писателя Гарина-Михайловского, повествовавшего о строительстве железной дороги, соединяющей западные и восточные границы страны, и развитии Сибири, ставшей основным территориальным пространством для той грандиозной стройки, значительно приумножившей величие России.
«Это мое путешествие в прошлое – признавался Владимир Алексеевич во второй книге «Памяти», – вначале локальное, любительское, не ставящее определенной цели, но со временем незаметно превратившееся в страсть, которая поглотила не один год, заставив отложить большую литературную работу и в зародыше погубив несколько других замыслов». И тут, как говорится, следует воздать хвалу небесам, что такая всепоглощающая страсть у Владимира Алексеевича появилась… Не будь ее, – миллионы наших сограждан и иностранцев не имели бы возможности познакомиться с этим потрясающим романом, полным непростых, в чем-то неоднозначно трактуемых оценок и раздумий, требующих своего нового неспешного и осмысленного прочтения.
В этом крупном, основанном на реальном историческом материале творении, Чивилихин, как тонкий философ, подымающий острые проблемы современности, делает главный вывод о том, что настоящее – не более, как звено в цепи времен, переход от прошлого к будущему и увидеть очертания грядущего можно лишь тогда, когда вдумчиво и основательно вникаешь в прошлое.
При сем принципиально важно подчеркнуть и то, что в романе «Память» Чивилихин, изучивший и пропустивший через сознание и сердце огромный исторический материал, выступает все же, ни как историк. «Задача историка заключается в том – писал он в этом грандиозном творении, – чтобы объективно раскрыть, что, как и почему все происходило в прошлом; литератор же обязан опереться на достижения исторической науки и, рассмотрев минувшее сквозь призму своего мировидения, по-своему проиллюстрировать давние годы и события, подсветить их личным фонарем и внести в них сегодняшний смысл, непременно сообразующийся с главными векторами истории».
Не преследуя научного интереса и не стремясь к каким-либо открытиям, Чивилихин, тем не менее, в романе этом соприкасался с внушительным по объему историческим материалом, требовавшим от него не столько систематизации, сколько определенных, наполненных собственными суждениям обобщений и выводов. И таких в «Памяти» мы находили и находим предостаточно, особенно внимательно вчитываясь в них в наше тревожное время, когда Россия вновь столкнулась с серьезнейшим геополитическим вызовом, преодолеть который ей будет, по всей видимости, непросто.
Аргументированно отстаивал Чивилихин на страницах «Памяти» и точку зрения о том, что автором «Слова о полку Игореве» был сам князь Игорь. Он грезил продолжить многолетнее исследование авторства этого выдающегося культурного артефакта, сделать его перевод. При сем в отличие от многих ученых, Чивилихин считал, что «если мы никогда не откроем имени автора «Слова», то никогда не поймем до конца ни того времени, ни его культуры, ни самой поэмы, ни многих тайн русской истории».
«Многое из того, что стало затем книгой «Память», я слышал от Владимира Алексеевича лет за десять и пятнадцать до написания романа – вспоминал Валентин Распутин. – Всю жизнь он шел к этой главной работе, по крупицам собирал ее и по крупицам же всего себя ей отдал. Отдал и душу, и весь свод раздумий о нашей истории и судьбе, всю боль за прерванную память, на ней сорвал свое сердце. Память… Почему так бесконечно много вбирает в себя память, и где, на каких полях она делает свои неисчислимые завесы? <…>
Надо сказать, что тогда, на рубеже 70 – 80-х годов, когда создавалась «Память», мы пеклись больше всего о восстановлении, о сращивании оборванных духовных кровотоков между прошлым и настоящим, что должно было, по нашему представлению, привести к постепенному, по мере наполнения животворными токами, оздоровлению народного, а затем и государственного организма. К тому дело и шло.
Память, особенно после публикации романа Чивилихина, и возрождение сделались знаменем наших действий. Но мы не могли не опоздать, для национально-восстановительной работы нам оставлено было всего-то лет пять после 1980 года, когда народ пришел помянуть павших на Куликовом поле. Всего-то лет пять, в течение которых, с одной стороны, коммунизм продолжал настаивать на своем историческом «суверенитете», а с другой – отделившийся от него радикал-либерализм, почуяв в «объединенной» России главную для себя опасность, принялся выкраивать ей иную судьбу…
От этих размышлений никуда не деться, речь идет о том, была ли наша работа хоть сколько-нибудь полезной, не попусту ли надорвал свое сердце Владимир Чивилихин. Тем более что и другая сторона его писательского служения – защита от хищничества родной земли – видимого успеха не принесла. Пал на Алтае Кедроград, организации которого Владимир Алексеевич отдал немало сил и в котором видел пример правильного хозяйничания, вырублены с жестокостью кедрачи, а на Байкале, на спасение которого Чивилихин кинулся одним из первых, и по сей день продолжают травить воду целлюлозные комбинаты.
Нет, ничего не было напрасно. Спасающие – спасают, так было и так будет. Огромный патриотический порыв, вызванный романом «Память», радость и гордость от русского имени, встреча с Родиной, с которой, не расставаясь, мы были в разлуке, потому что знали ее коротко, духовное прозрение, готовность претерпеть за Россию что угодно, принятие ее с любовью и состраданием в сердце – все это не могло исчезнуть бесследно. И все это не в 91-м году нам дано, а добыто прежде. <…>
Владимир Чивилихин сделал все, что мог, и даже много больше, чем мог один человек. Ему упрекнуть себя не в чем. Имя его навсегда занесено в святцы отеческого служения.
России не повезло, быть может, лишь в том, что у нее было недостаточно таких защитников, как Владимир Чивилихин».
Как и большинство советских писателей, Владимир Алексеевич много сил и времени отдавал общественной работе. Помимо того, что он избирался членом ЦК ВЛКСМ, был он и членом правлений СП СССР, РСФСР, Московской писательской организации, членом редколлегии журнала «Молодая гвардия», членом Центрального совета общества охраны природы, Комитета по Государственным премиям, председателем Всесоюзного жюри по школьным сочинениям, депутатом Совета депутатов трудящихся Фрунзенского района города Москвы. По подсчетам его жены Е. Чивилихиной, сделанным после кончины Владимира Алексеевича на основании материалов личного архива, он участвовал в 5 съездах, пленумах, семинарах, 43 раза выступал на различных крупных мероприятиях, посетил 9 иностранных государств и 186 городов нашей страны.
Всю свою недолгую писательскую жизнь Чивилихин прожил в постоянном движении и поиске. Он никогда не уставал творчески расти, находя все новые и новые темы для их освещения и придания им широкого общественного звучания. Но главной его темой, естественно, был человек, человек-строитель, человек-созидатель, человек, через приоткрытую дверь в прошлое, уверенно смотревший в будущее.
Постоянно над собой работая, изучая различные аспекты современности и прошлого, Чивилихин многое черпал и у старших товарищей по литературному поприщу. Ведущим же своим учителем, наставником, искренне им уважаемым и почитаемым, он всегда считал Леонида Леонова. Его «Русский лес» и публицистику писатель ценил необычайно. Долгие годы Владимир Алексеевич был страстным пропагандистом леоновского творчества, учеником и младшим товарищем выдающегося писателя и философа. А как тепло он отзывался о Леонове и встречах с ним! Но и Леонид Максимович отвечал ему взаимностью. Сожалел мастер и о раннем уходе Чивилихина из жизни.
«Дневников не веду и оттого не могу поэтапно проследить истоки нашей поздней дружбы с милым моему сердцу Владимиром Алексеевичем Чивилихиным – говорил Леонид Максимович. – Помимо ремесла, нас с этим хорошим, не успевшим в полную силу высказаться писателем сближала родственность по теме (и острейшей надобности!) зачастую обоюдно спорных раздумий наших о будущности мира. Различие их диктовалось тем единственным, пожалуй, преимуществом возрастного опыта перед чисто литераторским, что, в равных условиях знаний и таланта, обогащает современников бесценным сегодня критерием сравнения полярно смежных эпох. Мы вступаем в пору надежд и оздоровления, и чем справедливей будет оценка всего накопленного человечеством в архиве памяти, тем глубже будет доставляемое литературой прозрение – в помощь людям сделать правильный выбор в историческом распутье. Последняя работа Чивилихина как раз и называется «Память», большой емкостью которой в данном случае наглядно мерится интеллектуальная значимость литератора. Часто вспоминаю и сожалею о его раннем уходе из жизни!»
Незадолго до смерти, в одном из интервью Владимир Алексеевич говорил о своем сыновнем долге перед Россией: «Я русский, и сердце мое преисполнено любви к Родине, к тому пути, который она прошла, я благодарен ей за счастье жить на русской земле. Нашему народу – созидателю и воину – есть чем гордиться. Он – единственный народ на земле, который вынес три мировых нашествия. И мой долг перед прошлым, перед землей, вырастившей и воспитавшей меня, посвятить себя изучению истории своего народа». Свой сыновний долг Владимир Чивилихин перед Родиной выполнил, и, что называется, сполна. Но полет, увы… на большой, почти уже недосягаемой высоте в одночасье прервался, чрезвычайно рано, и на родной земле, так им любимой и лелеемой, осталась масса незавершенных дел, планов, задумок, начинаний.
Судьба распорядилась так, что писателю суждено было прожить всего 56 лет. Но прожил их он с полной самоотдачей, во всех отношениях достойно, успев создать потрясающие литературные произведения, давно уже живущие самостоятельной жизнью. В памяти же людской Владимир Чивилихин навсегда остался настоящим русским патриотом, жившим Россией и во имя России, убежденным советским государственником, верившим в мощь социалистического государства, призванного защищать нашу великую страну и делать ее лишь сильнее и краше, талантливым мастером слова, писателем, умевшим великолепно маневрировать на темах современности и прошлого, высвечивая при этом проблемы непреходящие, никогда не теряющие своей актуальности, так как искренне верил в то, что жить на земле стоит энергично, действенно, честно, с ясно обозначенными целями, во имя правды, справедливости и светлого будущего.
,Знаковое событие в жизни Владмира Чивилихина- встреча его- в послевоенном Чернигове-с подвижником русской архитектуры/а шире и “русской идеи”/Петром Барановским/о Барановском я в свое время написал очерк в местной газете-“Юность”/.
Чивилихин- один из первых в современной отечественной-послевоенной культуре/литературе/открыл нам-в своем романе-эссе “Память/нашу же многомерность,глубину, оттолкнувшись от официозной-явно выгорающей-правящей партии.
Ему повезло,-брежневский режим был на излете,- в другое время его главное произведение-в лучшем случае-бы замолчали…
И еще.Если о Барановском написано-Ю.А.Бычковым-“Житие”,то о Чивилихине обьемного ничего.
А я знаю-по опыту-что из “выгорающего” Советского Союза-и по инерции-из ельцинской России-потянулись “за бугор”-в поисках “сладкой жизни”-не помнящие своего родства…И-наоборот-к нам приезжали разного рода эксперты и советники из Запада…
Если воспользоваться термином естественно-научных дисциплин-“фазовый переход”,то можно его-пожалуй-применить к “Памяти” Чивилихина.
“Выгорающее” советское общество к началу 80-х годов ХХ века явно носило в себе признаки предстоящего фазового перехода.
Симптоматика манифестировалась в почвеннических произведениях/напр,”Черных достках” Вл Солоухина,в упоминании философов Серебряного века у Юрия Трифонова- его городских повестях/,а,главным образом,в публикациях “Нашего современника” и “Молодой гвардии”…Так и в “Памяти” Чивилихина.
Он-этот переход-и осуществился за недолгие шесть лет-с 1985 по 1991 год…
Теперь очередь за следующим фазовым переходом,когда в политику/во власть/прийдет “поколение” 2022 г.Из истории мы знаем о “поколении 1898 г”-имею в виду Испанию,проигрвшую войну с США/в их числе и всемирно известный писатель Мигель Унамуно/.Ну,а мы поколение победителей,- ведь так…
Вновь о Чивилихине и не только…
История России аритмологична/ прерывиста/-Новгород- Киев- Владимир- Москва- Петербург- снова Москва…
Киевская Русь- Московская Русь- Российская империя- Советский Союз- демократическая Россия…
Сплошные трещины, через которые-сказал бы Павел Флоренский- видна “лазурь вечности”.
Чивилихин- плоть от плоти-казалось бы-советской действительности/в “Комсомолке” трудился/ вычленяет прозорливо чисто русский/полемизируя с Львом Гумилевым/ вектор/в своей “Памяти”/.Его развивает Дмитрий Васильев/Бурцев/в своем движении”Память”…
На Чивилихина оказали большое влияние адепты “русской идеи” Петр Барановский и Олег Рапов-историк-сын Михаила Рапова.
Раповы- дальние потомки графа Раппа-сподвижника Наполеона.
А Михаил Рапов-знаю-автор книги” Каменные сказы”-1965 г-об архитектуре ярославского средневовья; это издание неблагосклонно встретили в местном издании-“Северный рабочий”,- понятно,-не воспевали созидательный труд советских людей,уклонялись в сторону от него…
Думаю,Чивилихин, много ездивший по стране,-прекрасно знал о недостатках и искал выход в обращении к прежней-досоветской-России.
Она и явилась,- с плюсами,но и с минусами,- так и должно быть,- диалектика…