Ностальгия по эстонскому классику
100 лет со дня рождения писателя Юхана Смуула
№ 2022 / 6, 17.02.2022, автор: Руслан СЕМЯШКИН (г. Симферополь)
Крупнейшего эстонского советского писателя, драматурга, публициста, общественного деятеля, почти два десятилетия возглавлявшего правление Союза писателей Эстонской ССР, лауреата Ленинской премии и Сталинской премии третьей степени, народного писателя Эстонской ССР Юхана Смуула, чей столетний юбилей со дня рождения приходится на 18 февраля 2022 года, в сегодняшней России практически не знают. Разве что литературоведы, специалисты по советской многонациональной литературе, представители финно-угорских народов России, да и просто неравнодушные читатели старшего поколения могут о нем вспомнить, так как с середины 80-х годов прошлого столетия его и в Советском Союзе не сильно-то жаловали, кроме, конечно, родной республики, где с 1972 по 1989 годы существовала Литературная премия Эстонской ССР имени Юхана Смуула.
Как обстоит дело по поддержанию должной памяти об этой незаурядной личности в современной Эстонии, ставшей членом Европейского союза, сказать не могу, с этой прибалтийской страной, в силу определенных причин, у нашей страны не самые лучшие взаимоотношения и черпать оттуда достоверную информацию не так-то просто. Но, думается, Юхан Смуул в Эстонии сейчас не самый почитаемый писатель и прежде всего потому, что был он уж слишком советским литератором, активным членом Ленинского комсомола и Компартии, членом ЦК ЛКСМ Эстонии, многолетним членом ЦК КП Эстонии, депутатом Верховного Совета Эстонской ССР 4 созыва и Верховного Совета СССР 5-6 созывов, то бишь, по определению провластных кругов нынешней Эстонии – ставленником Москвы, а это считай клеймо.
Но мог ли быть этот талантливый литератор, работавший как журналист, писавший стихи, поэмы, тексты песен, либретто для оперы, прозу, монологи, путевые книги, пьесы, проживший короткую, но яркую жизнь, другим, в смысле несоветским? Мог, разумеется. Мог он стать и эмигрантом, а возможно, даже и «лесным братом», пойдя в услужение гитлеровцам, а затем и западным спецслужбам, ведь время тогда в 40-е годы XX века в его родной Эстонии было, мягко скажем, неспокойное…
Однако, он, сын простого рыбака и одновременно хлебороба, лютеранина с деревни Когува, что на острове Муху, выбрал другой путь и в августе 1941 года был мобилизован в ряды Красной Армии, став таким образом участником Великой Отечественной войны. Впрочем, непосредственного участия в боевых действиях Смуул фактически не принимал – он при формировании эстонской дивизии в Челябинской области находился в рабочем батальоне на хозяйственных работах и в стройбригаде, сильно болел, «заработав» в конечном итоге туберкулез, а в январе 1944 года был уже и демобилизован. Тем не менее, ужасы войны – смерть, кровь, пылающие корабли будущий писатель видел и запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Говоря о процессе гражданского формирования писателя, о его советскости и истоках ее формирования, уместно будет обратиться к его собственным воспоминаниям, которыми он поделился с всесоюзным читателем в автобиографии, написанной в декабре 1969 года, практически за полтора года до смерти: «К молодой Советской власти поначалу я относился как человек, у которого уже сложилось совершенно определенное представление о своем будущем благополучии – не то что враждебно, но, во всяком случае, скептически. С детства во мне воспитывали крестьянина, а это значит – воспитывали убежденность в неприкосновенности частной собственности, особенно земли, и в незыблемости основ мироустройства.
Осенью 1940 года в Эстонии была проведена земельная реформа. Деревня разделилась надвое – хозяева и новоземельцы. Идея национального единства, которая нам внушалась со школьной скамьи, полетела ко всем чертям. На раскаленных докрасна сходках эстонцы ругали эстонцев. Ругали яростно, от всего сердца, очень убежденно, и здесь я впервые заметил, что у эстонцев есть не только характер, но и темперамент. Именно в те дни я несколько иначе стал смотреть на мир, и постепенно во мне рождалось новое отношение к старым истинам, которое в конце войны привело меня в комсомол, а позднее – в ряды партии. Меня, видимо, испугала та первобытная жадность собственника, с которой хозяева цеплялись за свою землю и которая оправдывала все – даже подлость; та жадность, из-за которой в первые недели войны, еще до вторжения немцев, хозяева убивали новоземельцев. Неожиданно даже для самого себя я оказался на стороне последних. Об этом времени написано в поэме «Я – комсомолец».
Слова эти не убедительный ли пример того, каким патриархальным краем была Эстония, до прихода на ее земли Советской власти, объявленной в нынешней Эстонии оккупантской?
Справедливости ради необходимо сказать, что затем «оккупанты» начали не только организовывать экономическое возрождение республики, но и культурное, что можно просмотреть и на биографии Смуула, который с весны 1944 года пошел, что называется, в гору, став журналистом и все увереннее заявляя о себе как поэте, написавшем в те годы целый ряд поэтических сборников и поэм: «Суровая юность», «Сын бури», «Бригада парней из Ярвесуу», «Эстонская поэма», «Чтоб яблони цвели», «Я – комсомолец».
Разумеется, в поэтических сочинениях Смуула тех лет чувствовались веяния времени и определенный политический подтекст, что, впрочем, и не удивительно. Вот, к примеру, строки из стихотворения 1948 года «Майский вечер» в переводе видного русского советского поэта Павла Антокольского, в котором рассказывается о весеннем вечере в порту:
На флагах – судьбы наций и народов,
Где – доллар, где – наручники, где – страх.
Но родины там нет у мореходов,
Ни на своей земле, ни на морях.
Висит закат над странами чужими –
Подобие зловещей пелены.
В чужие страны мы плывем во имя
Свободы победившей и весны.
Винт заклокочет, мощно поднимая
Косматых волн литое серебро.
Флаг на корме горит. Он – праздник Мая,
Он – клич борьбы. Он – правда и добро.
Сам же Смуул так говорил о своей поэтической деятельности тех лет: «Если я что-то и привнес в эстонскую поэзию тех лет, то это, кажется мне, поэмы. Меня привлекал эпический размах поэмы как жанра, свойственная ей широта охвата жизненного материала. Поэма, очевидно, больше всего отвечала природе моего дарования, уже тогда, наверное, во мне сидел будущий прозаик».
Талант молодого поэта был очевиден. Заметна была и его общественная работа. В 1946 году Смуула избрали членом ЦК ЛКСМ Эстонии. «Комсомольская работа отнимала много сил и времени – писал позднее писатель, – но как много она давала взамен! И самое важное: она не позволяла замкнуться в узком кругу чисто литературных интересов, препятствовала ранней профессионализации, которая могла привести меня, как нередко приводит современных молодых литераторов, к поклонению одному-единственному божку – собственной малоопытной персоне. Больше того, тесная связь с комсомолом, поручения, которые я выполнял, проблемы, с которыми сталкивался, дружба с людьми, сраженными позднее пулями бандитов, – вся эта напряженная, поистине боевая жизнь, которой в послевоенные годы жила комсомольская организация Советской Эстонии, должна была отразиться и отразилась в моих первых книгах, стихах, поэмах. Я был и навсегда останусь благодарным должником Ленинского комсомола».
Необходимо подчеркнуть и то, что Смуула всегда отличала критичность к своему творчеству и правдивость перед читателем. В годы своей молодости, а он в 1947 году, в двадцатипятилетнем возрасте становится к тому же и заместителем председателя Союза писателей Эстонской ССР, Смуул, естественно, слагал поэтические строки о вожде народов. Понятное дело, после смерти Сталина, об этих произведениях говорить было не принято. Соответственно, их и не публиковали. Но писатель все-таки о тех своих работах не преминул упомянуть и в автобиографии, увидевшей свет, как было сказано выше, в 1969 году: «В 1949 году я работал в маленьком городке на юге Эстонии – в Выру, и написал «Эстонскую поэму», отдав в ней дань культу личности. Никто не заставлял меня писать ее, у меня не было даже так называемого «социального заказа». Я не верю, что писателя можно заставить написать что-то, во что он сам не верит, хотя подобные кажущиеся самокритичными голоса раздавались после разоблачения культа личности и слева, и справа. Для большинства из нас, тех, кто вырос и сформировался в годы Великой Отечественной войны, кто лицом к лицу столкнулся с беспощадностью классовой борьбы в послевоенной эстонской деревне (в течение нескольких месяцев, которые я прожил в Выру, бандиты убили в окрестных волостях десятки партийцев и комсомольцев), имя Сталина было не вывеской, прикрывавшей конъюнктурность, а знаменем и силой. Так было и со мной. И поэтому, помимо явной дани культу личности Сталина, в поэме есть и такие главы, которые я не мог бы перечеркнуть без сожаления».
С детских лет Юхан грезил морем. Им всецело овладевала морская романтика и мальчишескому воображению представлялась бесстрашная и удалая жизнь, дальние плавания и незнакомые страны. Эти детские и юношеские мечтания привели Смуула осенью 1944 года в освобожденном Таллине в мореходное училище. Но там ему в поступлении, в силу его возраста, а Юхану было уже 22 года, – отказали.
И все же, мечты сбудутся – с 1955 года корабли станут для Смуула вторым домом.
Первое его путешествие совершится на эстонском сельдяном траулере в Северную Атлантику, где он будет участником многонедельного лова рыбы в Норвежском море. Результатом того похода станут пьеса «Атлантический океан», написанная в 1956 году и книжка для детей – «Мурка-моряк», написанная двумя годами позже.
Самым же запоминающимся путешествием станет для Смуула участие в третьей комплексной Антарктической экспедиции в 1957-1958 годах. А дневник того длившегося полгода морского и ледового путешествия – «Ледовая книга» – пришедшая к читателю в 1959 году и переведенная в последствии на многие-многие языки, в 1961 году будет удостоена Ленинской премии.
В ноябре – декабре 1959 года писатель на экспедиционном судне «Воейков» побывает в Японском море и после напишет книгу «Японское море. Декабрь», опубликованную в 1963 году.
Путевые книги очерков и заметок, также, как и путевые дневники, а Смуул написал что-то среднее между этими двумя видами предельно публицистичной прозы, не были новинкой для советской литературы тех лет. И при этом, «Ледовая книга» Смуула стала событием в литературе. Достойна ли она была столь высокой оценки, ведь за присуждение Ленинской премии каждый раз состязались сотни заметных и талантливых произведений? Вопрос спорный. Возможно, принимая решение о присуждении премии именно Смуулу за его «Ледовую книгу», исходили в первую очередь из самого факта добровольной отправки писателя в океаны и льды, на Антарктику. Явно тут можно говорить и об определенной новизне этого произведения как раз-таки в то время, когда Советский Союз активно боролся за мировое лидерство во всех сферах, в том числе и в науке. Но как бы то ни было, учитывая то, что наша необъятная страна была тогда самой читающей в мире, «Ледовую книгу» прочли в 60-е, и более поздние годы, миллионы.
Актуальна ли «Ледовая книга», в том числе в силу ее художественных достоинств и недостатков, как главное произведение Смуула, в наши дни?
«Ледовая книга», также, как и «Японское море. Декабрь», «Письма из деревни Сыгедате», «Монологи» и некоторые другие произведения писателя, изданные на русском языке, были книгами своего времени и скорее представляют интерес в плане историческом, как своеобразные свидетельства о жизни эстонских рыбаков, их нравах и внутреннем мире, о научных экспедициях и морских походах.
К сему следует добавить, что писал Смуул языком доступным и книги его по-настоящему читабельны. Присуще ему было и чувство юмора. Да и переводы его произведений на русский язык оказались вполне добротными, в чем может убедиться каждый читатель.
Юхан Смуул прожил до обидного короткую жизнь, и очень многое не успел… В своей автобиографии, написанной незадолго до ухода в вечность он писал: «В жизни мне очень везло. Были солнце и шторм, но самое главное – меня всегда окружали хорошие и умные люди: рыбаки и капитаны, землепашцы и летчики, полярные исследователи и ученые, запускающие в небо метеорологические ракеты. Вместе с ними я видел как раз столько стран и морей, чтобы понять, как мало я видел и как мало знаю. Я старался уловить и запечатлеть их характернейшие черты, в том числе и те, которые, по-моему, свойственны советскому человеку завтрашнего дня.
…И опять меня преследуют серые безжалостные глаза – глаза холодного Северного Ледовитого океана. Зовут корабли, зовет лед. Наверно, в следующую навигацию я буду далеко на Севере. Я хотел бы привезти оттуда свой первый роман».
Роман писателю написать так и не пришлось. Но, по сути, Юхан Смуул для эстонской и всей многонациональной советской литературы сделал немало. Посему, хочется верить, что это имя не будет напрочь забыто ни в Эстонии, ни у нас в России.
Я был школьником в 60-е годы и как многие мои ровесники мечтал о путешествиях по родной стране СССР и по всему миру. Однажды “заболел” Антарктидой. Сколько книг я тогда прочитал о загадочном материке и об Арктике! И, конечно, в этом списке была книга Юхана Смуула “Ледовая книга”. Я сейчас не помню конкретики этих записей и размышлений автора, но я помню своё доброе и уважительное отношение к “Ледовой книге” и писателю Юхану Смуулу.
ПОСТСКРИПТУМ. У нас в России сейчас, по моему мнению, не только Юхана Смуула забыли, но стали забывать и прекрасного русского писателя и мореплавателя Виктора Конецкого. Если бы не фильмы по его сценариям и повестям, то стёрли бы из памяти народной и его, автора любимых миллионами читателей произведений.
“Ледовая книга” – это и книга моего детства. Сначала я прочитал “Антарктический дневник” погибшего на этом материке молодого учёного Павла Кутузова (книжечка вышла в “Молодой гвардии” в 1973 году). А потом настал черёд и “Ледовой книге”. Моя рождённая этими книгами мечта побывать на Южном полюсе, к сожалению, не осуществилась, но интерес к Антарктиде остался на всю жизнь