Павел Валерьевич меняет профессию
Рубрика в газете: В огне критики, № 2021 / 33, 09.09.2021, автор: Александр КУЗЬМЕНКОВ
П. Басинский «Любовное чтиво»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2020
Если литературный критик принимается за прозу, готовьтесь подсчитывать эффект в тротиловом эквиваленте. Примеров – как говна за баней: от нудного, будто катехизис, Курицына до Пустовой с её злокачественной шизофазией. Басинский не исключение.
После «Джона Половинкина» с П.Б. следовало срезать лычки перед строем и пожизненно сослать в стенгазету заборостроительной артели. Архитектоника повествования была заимствована в «Доме, который построил Джек»: масоны в обнимку с трансвеститами, тайские троцкисты верхом на педерастах, мертвяки под ручку с ментами… К середине книги у читателя не оставалось ни сил, ни желания разбираться, кого лягнула корова безрогая, и кто ворует пшеницу в тёмном чулане, – зомби или троцкисты. Тем паче, из 113 персонажей романа сотня выходила к рампе, чтобы сказать «здрасьте!» и тут же сделать публике ручкой. В жанровом отношении роман напоминал ирландское рагу по рецепту Джерома К. Джерома: в котёл летело всё, что под рукой, – от ретро-детектива до зомби-хоррора. Язык наглядно убеждал, что Зряхов умер, но дело его живёт: «Она сладострастно обвила его талию рукой». Когда кончались штампы позапрошлого столетия, в ход шла высокотоксичная, на зависть попуганкам, ахинея: «Подкатила коляска с измученной пегой кобылой»,– классическая нескладуха: кобыла в коляске ехала. Интертекст был назойливее сетевого дистрибьютора: не Чехов – так Булгаков, не Достоевский – так Тютчев.
«Половинкина», изданного в 2008-м пятитысячным тиражом, до сих пор продают на «Озоне» и «Продалите». Тут бы Павлу Валерьевичу и успокоиться. Ан нет.
Чужого опыта для человека не существует, это аксиома. Но для г-на сочинителя и свой собственный мало что значит. Выступает артист оригинального жанра Павел Басинский, в программе – танцы на граблях! В 2011-м вышла вторая редакция «Половинкина» – тоже по сю пору в продаже, а намедни – новый опус под названием «Любовное чтиво».
«Ах, читатель, читатель! Что понимаешь ты в законах романа, да ещё и русского романа, самого беззаконного из всех романов?» – снисходительно усмехался автор в «Половинкине». Знамо, батюшка барин, – где нам, дуракам, чай пить?! Да малость-то и мы смыслим, уж не взыщите-с.
Знаем, к примеру, что прозе категорически противопоказано, ибо моветон. Очень рекомендую просмотреть параллельно два текста: «Любовное чтиво» и чеховскую юмореску «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.?» Сходство удивительное.
Граф… оно конечно, господа все в Париже, но непременные следы когда-то бывшей красоты – в наличии: «Ещё не старик, с заметной проседью и фактурной красотой подчёркнуто мужественного лица».
Богатый дядя – присутствует: «Все в издательстве знают, что у него контрольный пакет акций».
Герой, могущий показать силу своих кулаков, – тут как тут: «Нугзар захрипел, потом охнул, потом забулькал и сполз по стене, откинув голову и держась одной рукой за яйца, а второй – за сломанный нос».
Высь поднебесная, даль необъятная – вот она, как живая: «Солнце в зените. Оно знойно палит, но не согревает снег, иначе снег бы расплавился и ринулся водопадом в весеннюю долину».
И семь смертных грехов: «Ты не просто переспал с влюблённой в тебя девочкой – ты переспал с собственной дочерью. Я добивалась этого полгода. Полгода я мечтала о минутах, когда ты будешь читать моё письмо и чувствовать, как твой мир наполняется страхом и отвращением». И свадьба – да не какая-нибудь, а с самой богатой невестой Европы.
И далее по списку, в конце которого попка… хватит ржать, попугай! – и собака, что не умеет только говорить.
Кстати, о собаке: трёхногого ирландского шпица, пресловутую «сабачьку», герои вручают друг другу, как переходящее Красное знамя – символ слезливой пошлости кочует со страницы на страницу. Испытанный приём психологического айкидо – прокаталепсис: вынужден, мол, играть в бисер перед свиньями, и вообще у нас тут пародия…
Про бисер и пародию вы, Павел Валерьевич, расскажите кому другому. Это не работа на целевую аудиторию, это предел авторских возможностей. Милости прошу убедиться.
Извините, но спойлер, как и сам текст, вновь окажется намертво завязан брамшкотовым узлом. Итак: стареющий писатель Иноземцев, за которого пишет литнегр Ш., пустил к себе на постой зелёную, как три рубля, девицу Вику, которая стажировалась у издателя Игумнова, с женой которого Иноземцев когда-то переспал, а Игумнов был первым мужчиной у жены Иноземцева Тамары, а до Тамары у Иноземцева был роман с матерью Вики Дашей, от которой Вика унаследовала маленькие буфера и внушительный тендер, а Даша вышла замуж за однокурсника Иноземцева Игоря Варшавского, который разбогател и незадолго до смерти завещал чуть ли не все свои активы Вике, опекуном которой стал брат покойного Лев, который заведовал отделом в издательстве Игумнова, который положил было глаз на Вику, которая вроде бы проявила интерес к Иноземцеву-младшему, который… Принцип сюжетостроения остался прежним: «Дом, который построил Джек». Где твоя бритва, Оккам?
Фабула, очищенная от шелухи ненужных сущностей, скудна, как почва в пустыне Гоби. Тиражи у героя падают, ему срочно нужно сменить жанр, поэтому Иноземцев и Вика вечерами изучают лавбургеры – ну, вы поняли: Паоло и Франческа. Максимум, что из этого можно выкроить, – авторский лист, от силы полтора. «Любовное чтиво» похоже на Памелу Андерсон, на самом видном месте обнаруживаются два пудовых силиконовых импланта: про горный туризм – привет Иличевскому и про сволочного попугая, что до смерти заклевал попугаиху, – поклон Козловой. И Водолазкин в числе потерпевших – у него П.Б. заимствовал «принцип создания записок в настоящем времени». Понятно: раньше играли в классиков, теперь в современников. Да забавляйтесь вы чем хотите, но сколько можно объяснять: попугаи не клюются – анатомия у них не та…
«Мне интересно играть в жанры, открывать какие-то новые пути. Мне интересно “женить ежа и носорога”», – объявил автор в интервью «Огоньку». И обещал, что в «Чтиве» сольются воедино любовный роман, детектив и серьёзная психологическая проза. Повенчать ежа и носорога, конечно, можно. Но потомства они не дадут: видовые кариотипы разные. Так оно и вышло. Детектив без трупа? – Стивен Ван Дайн в шоке. Психологизм? – откуда ж ему взяться, если вместо характеров здесь амплуа: кокет Вика, резонёр Иноземцев, жён-премьер Игумнов? Короче, средней руки лавбургер, и никаких носорожьих генов – не иначе, ежиха в подоле принесла.
Басинский не пародирует попсу, он просто верен сам себе. Ибо всё на своих местах, включая интертекстуальные бирюльки и претензию на синергию жанров. Ах да, надо бы и про идиостиль потолковать. Гарантирую: измученная кобыла в коляске покажется шуткой из «Весёлых картинок».
«Коридор напоминает бесконечную кишку со множеством стеклянных дверей», – кишка с дверьми? Да уж. Но лучшее, конечно, впереди: «Глаза Вики похожи на две гневные тарелки», – какой, однако, фаянс у вас эмоциональный, Павел Валерьевич! Словом, для полного и безоговорочного сюрреализма не хватает лишь седовласого револьвера ala Бретон. «Билли – в изящной голубой курточке с бахромой и серебряными монистами», – а что это у вас, несравненная Соло… sorry, dear Billy? Куртка, а на куртке монисто. Павел Валерьевич, как роялти за «Чтиво» получите, купите толковый словарь. Жалеть не придётся – вы жизнь увидите по-новому. И так далее, вплоть до «отработанной руды». Не первый год работаю на горно-обогатительном комбинате, руду видел всякую: и сырую, и переработанную – концентрат с агломератом. Но что такое «отработанная руда»? Между прочим, попытка кстати употребить техническое словцо тоже родом из чеховской юморески. На поверку выходит, что очень некстати.
Зато теперь вполне понятны симпатии Басинского к двоечникам Яхиной и Самсонову: ведь братья по разуму. Как не порадеть родному человечку?
Опять-таки про Чехова, который диагностировал у плохой прозы частое отсутствие конца. П.Б. и тут в точности воспроизвёл классика: три финала на любой вкус – кручу-верчу, запутать хочу! А какая, собственно, разница? – все три в равной мере слащавы. Право, коллега, не стоило вам менять профессию.
И последнее: тираж «Любовного чтива» – 5 000 экземпляров. Видимо, и для издателей чужого опыта не существует. Вот уж кому и впрямь пора переквалифицироваться в управдомы.
Как всегда, блестящая статья в лучшем стиле от А. Кузьменкова
избыточная образность статьи только мешает
Отличная статья А. Кузьменкова, и, в целом, блестящий номер 33 “ЛитРоссии”. В этом номере – целый ряд замечательных критиков! А. Кузьменкова, признаюсь, читаю впервые, но вот имя Александра Андрюшкина из Петербурга многим хорошо знакомо. Глубокий аналитик и хороший знаток современной прозы! А также Сергей Морозов опять порадовал своим критическим разбором. А вот Алексей Татаринов – разочаровал. Ну какие там у Дмитрия Быкова “Вавилоны”, ему бы денег срубить побольше… Кстати, статья А. Татаринова есть в бумажном номере 33 газеты, есть на “Главной” странице сайта, но почему-то отсутствует в “новых записях”…
Относительно статьи Кузменкова с критикой прозы Басинского. Нужно ли было так долго разбирать заведомо слабую прозу Басинского? Вопрос в другом: почему Басинский на каком-то этапе стал меньше писать критику и перешёл на прозу? Для ответа на этот вопрос понадобились бы политические умозаключения, а к ним Кузьменков, видимо, не готов… А так – блестящая, искромётная статья!
Как всегда читаю литкритику А. Кузьменкова. Написано умно и откровенно о книге господина Басинского. Нужно отличать нашу реальную прозу от непонятной макулатуры
Отличная работа! М.б., местами чересчур сжата, не хватает выхода на обобщения. Но в целом – класс!Прочитал и порадовался за автора.