ПОЭТ И ЕГО ПОБЕДА

Рубрика в газете: И помнит мир спасённый, № 2020 / 2, 23.01.2020, автор: Роберт ВИНОНЕН (г. ХЕЛЬСИНКИ)

Приближается 75-летие окончания Второй мировой войны. Участие в ней у нас принято называть войной Великой Отечественной. Говоря по-маяковски, «у советских собственная гордость». Имеем право. Так война воспета и в прозе, и в стихах. Литературе союзники не пригодились. Но горе и без того огромно.
Не помню, кто сказал, что война не дала великого поэта, но родила великую поэзию. И действительно, сильную строку «Его зарыли в шар земной» написал Сергей Орлов, а что ещё? Семён Гудзенко создал незабываемое стихотворение, привожу лишь финал:

Бой был короткий, а потом
Глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом
Из-под ногтей я кровь чужую.

Можно назвать и много других имён. Если бы такие ошеломительные стихи принадлежали одному автору, мы бы назвали его поистине великим поэтом. Но этот литературный подвиг стал коллективным.
Тема войны увлекала и Юрия Кузнецова. Недаром его сборник «Юбилейное» 2001 года опубликован военным издательством. Но в чём своеобразие его обращений к теме? Про войну писали не только фронтовики. В массовой поэзии послевоенных лет преобладало естественное чувство удовлетворения победой.

В сраженьях фронта, в буднях тыла,
В труде завода и села
Героев стойкость, храбрость, сила
Победу Родине дала.

Александру Безыменскому вторила Вероника Тушнова:

Дали открыты, раскованы воды,
В поймах сады расцвели..
Праздник Победы, праздник Свободы…
Молодость нашей земли.

Похоже отметился и более талантливый Василий Субботин в стихотворении «Бранденбургские ворота»:

Вот и арка. Проходим под ней,
Суд свершив справедливый и строгий.
У надменных державных коней
Перебиты железные ноги.

Помимо воли авторов всех этих стихов снижалась трагедийность серьёзной темы. Общее впечатление от той стихотворной продукции, как по чьему-то умыслу, а вернее, в угоду власти и цензуре оставалось таким, что война вроде как не такое уж трудное, не такое страшное дело. Почти парад, как у Державина:

Гром победы, раздавайся!
Веселися, храбрый росс!

Резкий отпор последователям того казённого оптимизма дала Юлия Друнина:

Я только раз видала рукопашный,
Раз – наяву, и много раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Сергей Орлов узнал это на себе. Мы помним лицо поэта, горевшего в танке:

Вот человек – он искалечен,
В рубцах лицо. Но ты гляди
И глаз испуганно при встрече
С его лица не отводи.
Он шёл к победе, задыхаясь
Не думал о себе в пути,
Чтобы она была такая:
Взглянул – и глаз не отвести!

И с какого боку тут не воевавший Юрий Кузнецов? А с того, что у него на дворе не 18-й век. Храбрый росс не только весел. Потому как поэт старую традицию успокоенности, то бишь, верхоглядства, ломает. Война у него не закончена, но продолжается. Чаще всего – в памяти об отце.

Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым –
Ни могилы, ни боли…

Всякий раз, когда мать его ждёт, –
Через поле и пашню
Столб крутящейся пыли бредёт,
Одинокий и страшный.

В начале стихов отец шёл – в финале он идёт, преображённый. В его преображении обозначена и цена великой победы. Цена тоже великая – жизнь. То есть, не только у бранденбургских коней ноги-то перебиты… Такой взгляд требует мужества. Оно же и унаследовано от отцов-победителей. Без него и победы бы не было.
Кого-то шокировал финал этих стихов: «Отец! – кричу – ты не принёс нам счастья!». Надо ли пояснять, что отец сделал больше? – он спас. Поэт прекрасно это понимает:

Я об отцах сурово не судил
За то, что мы на чёрном хлебе жили,
Что я ещё пешком под стол ходил,
А для меня уже пилотку шили.

Они легли за эту жизнь костьми
На безымянной высоте России…
Мы сделаем такое, чёрт возьми,
Чтоб после нас пилоток не носили!

Где «Пилотка», там и «Гимнастёрка» – названия стихотворений сразу мобилизуют на войну. В запахе дыма и пороха от гимнастёрки вдова что находила?

Она вдыхала дым живой,
К угрюмым складкам прижималась,
Она опять была женой.
Как часто это повторялось!

Война и ожидание не прекращались. И конца им не видно. Но самое трагичное звучит в конце стихотворения:

…Хозяйка юная вошла,
Пока старуха вспоминала.
Углы от пыли обмела
И – гимнастёрку постирала.

Пилотка поэта – с головы отца. Скажем грубее: с черепа отца. Это выведет нас к чудовищной метафоре:

Я пил из черепа отца
За правду на земле.

Это именно метафора. Но критики в недоумении. Как можно? Сам не знаю, почему мне тут припомнился Хлебников, пытливый словолюб. Его современник (С. Спасский) вспоминал, например:

Хлебников набирает слова на букву Ч… Ч –обозначает оболочку. Поверхность, пустая внутри. Она охватывает другой объём. Череп. Чаша…

Не оттуда ли и чаша нашего поэта? Наверно, эти его стихи следует читать рядом с предыдущими. Думаю, что поэт таким образом просто указал на источник своих мыслей о войне и всём прочем. Источник памяти. Прямое наследство. А стереть память о войне не значит ли отказаться от наследства, от самой Победы? Это вам не гимнастёрку постирать. Такова, похоже, невысказанная мысль стихов. Та хлопчато-бумажная одёжка – это взгляд снизу, ношено в рядах. Ю. Кузнецов берёт и выше. В стихотворении «Тегеранские сны» уже воспет человек в маршальском кителе. Союзники спят и видят, что правят миром. В ответ на их амбиции сказано:

Раздумьем Сталин не смутился,
Неспешно трубку раскурил:
– Мне тоже сон сегодня снился:
Я никого не утвердил.

Если кто готов обличить автора в сталинизме, то вот он, повод. Но не причина. Потому что, говоря о войне, почему не упомянуть имя Верховного Главнокомандующего победоносными войсками? Это имя ещё и до войны… А уж в войну весь народ запел:

Выпьем за Родину, выпьем за Сталина,
Выпьем и снова нальём!

Автором того гимна Волховского фронта считался Павел Шубин. Но имеются свидетельства, что первым «Гвардейскую застольную» сочинил корреспондент фронтовой газеты Арсений Тарковский. Якобы по прямому приказу маршала (будущего?) Баграмяна. Что ж, сочтёмся славою… Во всяком случае ничего нового от нашего современника мы тут не услышали.
Весьма характерно для Ю.Кузнецова стихотворение «Сапоги». О том, как, сойдя с ног убитого солдата, сапоги сами продолжили путь на Берлин… Миф мифом, но путь к Победе неотменим и неизбежен. Вопреки всему, чем страшен путь.

 

14-15 февраля в Москве в здании Союза писателей России (Комсомольский проспект, 13) состоится научно-практическая конференция, «ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ И ПОБЕДА», посвящённая творческому наследию поэта Юрия Поликарповича Кузнецова (1941–2003) и приуроченная к 75-летию Победы.
Заявки на участие принимаются до 31 января по электронному адресу russkijmiph@yandex.ru или по телефону 8-916-6747687.

15 комментариев на «“ПОЭТ И ЕГО ПОБЕДА”»

  1. Автор, вы забыли, что эта война дала А. Твардовского. “Страна Муравия” и довоенные стихи очень хороши, но там еще нет целого, только вариации. А “Книга про бойца”, “Я убит подо Ржевом…”, “В тот день, когда закончилась война”, “Я знаю, никакой моей вины…” и еще многие – это великая поэзия. И на войне определилось качестве поэзии А. Твардовского в целом, его жизненная позиция. Умолчу о И. Дегене и других замечательных и крупных поэтах, о том, что война определила поэзию Б. Слуцкого, тоже великого поэта, какого не было до этого в нашей литературе. Так что ля-ля оставили бы в Хельсинки, что ли. Я о вас был куда лучшего мнения.

  2. Мой товарищ в смертельной агонии
    Не зови понапрасну друзей
    Дай- ка лучше согрею ладони я
    Над дымящейся кровью твоей
    Не кричи и не плачь–Ты не маленький
    Ты не ранен, а просто убит
    Я, наверно, сниму с тебя валенки:
    Завтра нам наступать предстоит.
    Это стихи участника войны

  3. Не надо ля-ля, кугель.
    Твардовский от родного отца отказался.
    Господь такого не прощает.
    Ишь, нашел героя…

  4. Товарисч, Ни мне ни вам не дано права судить поэтов такого масштаба. Хотя бы уже потому, что Твардовский был военным корреспондентом. Хотя…почитайте, как пригвоздил Пушкин всех Зоилов, замахнувшихся на Байрона.
    Вы наверное, не знаете, что Бунин из всех ему современных поэтов СССР выделил Твардовского. Так что прежде чем уесть кого-либо, пораскиньте мозгами. Вреда это точно не принесет.

  5. Не стыдно старперу давние сплетни распространять? Пора бы о душе подумать. Хотя откуда она у тебя. Как специалист по творчеству А. Твардовского могу заявить: ничего подобного не было. Все было иначе. И был он настоящим героем, в самом прямом значении этого слова. Нишкни, лжец.

  6. Стихи, процитированные выше, написал И. Деген, а не какой-то анонимный участник войны.

  7. По поводу этих стихов была дискуссия, и некоторые маститые поэты-фронтовиков сочли их некорректными, например, в той части, где речь идет о валенках, предположив мародерство. Кажется, это стихотворение процитировал В.Гроссман в своей прозе.

  8. Сам нишкни, кугель-вругель!
    Об этом газета “Литературная Россия” писала 23.02.2015 – та самая газета, на задворках которой ты сегодня тщишься представить себя каким-то “знатоком” (на самом-то деле ты просто засохшее смоляное чучелко).
    А вот и само стихотворение:

    ОТЦУ-БОГАТЕЮ

    У тебя в дому во всем достаток,
    Ты богат, и это знаю я.
    На селе среди корявых хаток
    Пятистенка лучшая твоя.

    Я подробно знаю все уловки,
    Знаю точно все твои дела,
    Что увязывают как веревки
    Бедноту всего села.

    Нам с тобой теперь не поравняться,
    Я для дум и слов твоих – чужой,
    Береги один свое богатство
    За враждебною межой.

    Пусть твои породистые кони
    Мнут в усадьбе пышную траву,
    Голытьба вот-вот тебя обгонит,
    Этим и дышу я, и живу…

    1927

    Это он так родного батю пропечатал!
    Молодец, нечего сказать…
    И ты тоже молодец, кугель-вругель.

  9. А вот тебе, кугель-вругель, свидетельство самого Трифона Гордеевича Твардовского:

    “…Тут-то и пошло, чего и во сне не снилось. Ну, понимаешь, захотелось же с Шуркой встретиться. Он, понятно, уже совсем не Шурка, куда там! Но мне-то, думаю, сын же, не называть же мне его Александром Трифоновичем, вот так. Стоим у подъезда Дома Советов, знаю же, что должен он быть в этом доме. Выжидаю случая спросить. Подвернулся какой-то служака, с бумагами, папиросы курит толстые. Я к нему: так и так, мол, не можете ли передать Александру Твардовскому, что надо нам его видеть. Здесь он должен быть, в редакции. Очень нужен он.
    — А как вы его знаете? — спрашивает тот.
    — Да, — говорю, — родом-то он из наших мест, вот так и знаю!
    — Ах, та-ак! Ладно, я передам, — и пошел этот человек туда, в этот дом. Стоим мы с Павлушей, ждем. А на душе неспокойно: помню же, какое письмо было от него туда, на Лялю. Однако ж и по-другому думаю: родной сын! Может, Павлушу приютит. Мальчишка же чем провинился перед ним, родной ему братик? А он, Александр, и выходит. Боже ты мой, как же это может быть в жизни, что вот такая встреча с родным сыном столь тревожна! В каком-то смятении я глядел на него: рослый, стройный красавец! Да ведь мой же сын! Стоит и смотрит на нас молча. А потом не “Здравствуй, отец”, а — “Как вы здесь оказались?!”
    — Шура! Сын мой! — говорю. — Гибель же там! Голод, болезни, произвол полный!
    — Значит, бежали? — спрашивает отрывисто, как бы не своим голосом, и взгляд его, просто не ему свойственный, так меня всего к земле и прижал. Молчу — что там можно было сказать? И пусть бы оно даже так, да только чтоб Павлуша этого не видел. Мальчишка же только тем и жил, что надеялся на братское слово, на братскую ласку старшего к младшему, а оно вон как обернулось!
    — Помочь могу только в том, чтобы бесплатно доставили вас туда, где были! — так точно и сказал…”

    https://e-libra.ru/read/169059-rodina-i-chuzhbina.html

  10. А маститые поэты-фронтовики могут заткнуться. Писал человек, который девять раз горел в танке, уничтожил сорок или больше единиц немецкой бронетехники сам, лично. А после войны, одноногий, на протезе, стал одним из лучших хирургов. Стихи написаны не во время войны, а позже, когда было кое-что понято и осмыслено. Так что пусть маститые поют и пляшут. Кстати, кто это? И какое может быть мародерство, если дальше строка: мне еще наступать предстоит. Давайте свой ум и познания на полку уберите. Мародерство у Окуджавы: бери шинель, пошли домой. Расхищение казенного имущества и призывы к дезертирству. Демобилизованных на поездах отправляли, а эти пехом, без приказа.

  11. Кугелю. То, что человек был героем-танкистом и замечательным хирургом, не сделает его поэтом. Приведенное стихотворение слабенькое и читать его неприятно ИМХО. Видите, какие мы разные. Мне больше нравятся другие.

  12. Кугелю. Судя по содержанию песни Окуджавы и словам “… с войной покончили мы счёты”, герой песни возвращается с войны домой. С войны возвращались не в гражданской одежде (откуда было её взять на фронте?), а именно в военной шинели. Например, так вернулась с войны моя бабушка – именно в шинели, которую потом по бедности перешили в пальто и соорудили к ней воротник; несколько лет ей её пришлось носить в послевоенное время. Кроме того, мне запомнился ещё один интересный предмет – портяночный материал, белая, очень хорошего качества плотная хлопчатобумажная ткань. С войны возвращались уже в мирное время, а мародёрство могло быть только на поле боя, на войне. Брат моего деда по линии отца тоже воевал и остался жив и тоже пришёл с войны в военной форме, при этом и он и бабка еще не оформляли в военкомате документы к послевоенной гражданской жизни и на пути домой считались военными. Только позже демобилизовались. поэтому возвращение домой в военной форме было правилом.

  13. Слова “с войной покончили мы счеты” свидетельствуют только о том, что автор не особо затрудняет себя и сочиняет глубоко халтурную вещь. Счеты не “поканчивают”, а “сводят”, сводить же счеты “с войной” может только тот, кто на русский язык гитару положил. С врагами воюют. Никто не воюет с войной. Это вздор, рожденный советской пропагандой, которая “боролась за мир”, надо полагать, именно с войной. Остальное оставьте при себе, мне это не очень интересно. И обсуждать плохо сочиненную песню, которой грош цена, нет смысла. Главное же, где там слова об окончании войны? Взять шинель и идти домой может и дезертир.
    Странно. что замечательные стихи И. Дегена разбирают с пристрастием, а паршивую песенку Окуджавы пытаются оправдать, ссылаясь на авторитет собственной бабушки. Вы еще расскажите о художественных красотах песни “День победы”, который был так далек, как в костре потухшем тает уголек. Не Окуджава, часом, сочинил под псевдонимом “В. Харитонов”?

  14. А насчет Твардовского, ни приведенные стихи, ни отрывок отнюдь не свидетельствуют о том, что он от родного отца отрекался, как утверждают. Разногласия у них были серьезные. Но Твардовский, когда имел возможность, близким помогал. И если бы ты не распространял злобные холуйские сплетни, а читал бы книги, то знал бы, что Гордей был весьма неприятным и тяжелым человеком. Хвастун, тиран домашний. Много чего. Но ведь холуйские наветы милее правды.

  15. Трифон, конечно, а не Гордей.
    Да, а слабенькое стихотворение И. Дегена в лучшие антологии входит. Но ведь это ж проплачено, связи, сионистский заговор. То ли дело наши ребята. Два слова знают, рифмовать не умеют, зато какие поэты, аж сердце заходится.

Добавить комментарий для кугель Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.