ПОЛФУТА ПОД КИЛЕМ
В завершающийся год 50-летия журнала «Аврора»
№ 2019 / 47, 19.12.2019, автор: Иван САБИЛО (г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ)
В апреле 2007 года мне в Москву из Петербурга позвонил Николай Коняев, предложил войти в состав редколлегии «Авроры» и сказал, что теперь он будет возглавлять журнал. Я порадовался такой новости и дал согласие. Он попросил меня переговорить с Михалковым – Сергей Владимирович входил в прежний состав редсовета и согласится ли теперь на вхождение в новый. Я сказал, чтобы включал его – свежий номер должен вот-вот выйти, а я переговорю либо с самим Михалковым, либо с его помощницей Л.Салтыковой, и, думаю, получу добро.
В то время я работал заместителем председателя исполкома Международного Сообщества Писательских Союзов С.В. Михалкова, и часто встречался с ним по разным вопросам. Как я и предполагал, Сергей Владимирович согласился и попросил держать его в курсе событий, связанных с деятельностью «Авроры»…
До этого ровно 10 лет понадобилось нам, чтобы разобраться с журналом «Аврора», с которым я дружу почти 40 лет. В 1971 году её «Салон СЛОН» (сатирическо-лирическое обозрение нравов) опубликовал мой рассказ «Трусы на память» – как один из победителей конкурса. Потом печатался рассказ «Роль женщины», повести «Показательный бой», «Человек, которого не было, «Товарная станция»… Не обошлось и без одного забавного эпизода. В 1983 году я предложил «Авроре» свою повесть «Все дни прощания». Литсотрудницей журнала была незнакомая мне Елена Всеволодовна Невзглядова. Прочитав рукопись, она сказала, что повесть слишком большого объёма и посоветовала сократить на четверть. А когда прочитала сокращённый вариант, сказала, что, на её взгляд, роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» лучше. И печатать не стали. Вышла она в Москве, в издательстве «Молодая гвардия», в 1984 году.
В общем, дорога мне «Аврора», в особенности, после публикации в 1976 году в 9, 10 номерах «Показательного боя». За него брались многие журналы: «Нева», «Юность», «Неман». Присылали положительные внутренние рецензии, но как доходила рукопись до главного редактора, звучала команда «Стоп!». А вот «Аврора» взяла и напечатала, хотя и не обошлось без «соавторства» с цензурой.
Впрочем, и «Аврора», пока в ней заведующим отделом прозы был Вильям Козлов, тоже отказывалась печатать. Мне Козлов сказал: «Знаешь, старик, повесть твоя не ко времени остра, а тут скоро съезд партии – как я такую вещь буду печатать? Да ещё о молодёжи, о студентах. Меня не поймут и выгонят. И что тогда? Ты хочешь, чтобы на моё место пришёл какой-нибудь еврей? – Какой-нибудь – не хочу, – сказал я. – Но толковому, да ещё не трусу, я бы сам помог занять твоё место. – Ну, старик, так не принято разговаривать с редакторами, в этом случае мы с тобой не договоримся».
Я хотел сказать, что и с писателями, хотя бы и с молодыми, тоже так не разговаривают. Но не сказал – бесполезно. Попросил обратно рукопись, а Вильям Фёдорович ответил, что рукописи нет – отдали на рецензию Ирине Муравьёвой.
Я ушёл.
А вскоре, совершенно неожиданно для меня, «ушли» Козлова. Редактором прозы стал Глеб Горышин. Он же пригласил меня в редакцию, похвалил повесть и вручил рецензию Муравьёвой. В ней она не просто как критик, литературовед, но как заинтересованный читатель, написала добрые слова об авторе и его повести. И словами сильными обеспечила: «честный автор, честная повесть…»
– Значит, будете печатать?
– Будем, – сказал Горышин. – Твою повесть прочитал главный, Владимир Торопыгин. Он просил тебя зайти для знакомства.
Зашёл. Увидел плотного, внешне привлекательного (наверное, в особенности для женщин) человека, который встал с кресла, поздоровался.
– Спасибо, что решили напечатать, – сказал я. – Во многие журналы посылал. Вроде бы, тоже собирались, потом отказывали.
– А мы напечатаем, – кивнул Торопыгин. – И не нам спасибо, а тебе, что написал хорошую повесть. Я читал в напряжении, даже не выдержал, в конец заглянул. Хороший конец, выстраданный.
Через неделю снова позвали – пришли гранки. Вычитал и был рад – всё остаётся, как я написал. А когда напечатали, обнаружил, что выпали отдельные «фрагменты». Например, вылетел эпизод, где герой, точнее, даже не сам герой, а некто, о ком рассказывает один из героев, так он, чтобы не идти в армию, пьёт чифирь. Положат его в больницу на обследование – мочится в постель, дескать, недержание ночное. Так что удалось откосить. А сердце угробил, теперь инвалид.
В этом эпизоде чётко обозначена позиция и героя, и автора: так плохо, так нельзя, так во вред самому себе. Нет, вырезали. Конечно, цензоры понимают больше, чем автор, им виднее. Дескать, в нашей стране нет и быть не может подобных молодых людей, которые пьют чифирь и писают в постель, чтобы не пойти служить. А если нет, значит, и в литературе их не должно быть.
Ладно, когда-нибудь напечатаем целиком. И напечатали! В 2003 году в писательском издательстве «Дума» под редакцией Анатолия Белинского вышла моя книга «От земли до неба», в которой без исключений напечатан «Показательный бой». Но потребовалось для этого более четверти века. А в 2011-м, уже при главном редакторе В.Новичкове «Аврора» повторила публикацию «Показательного боя», но почему-то без первых трёх глав…
Глеба Горышина вскоре уволили. В одном из номеров «Авроры» он поместил рассказ Виктора Голявкина «Юбилейная речь». Напечатал в номере, где поздравляли Брежнева Леонида Ильича с семидесятипятилетием, на 75-й же странице. В оной «речи» сам юбиляр говорит, вот, мол, все думают, что «я уже умер, что меня нет в живых, а я всё продолжаю жить…» И так далее, всё в том же духе. То есть так, как Голявкин-автор (или его герой) думает о самом себе. А «искусствоведы в штатском» отнесли эти слова к выдающемуся государственному деятелю. Да ещё на 75-ой странице.
В общем, всё сошлось: виноват Горышин, который тогда уже был главным редактором «Авроры». Многие говорили, что подстроила это работавшая в журнале «резвая журналистка» Магда Алексеева, чтобы убрать его. Но убрали и его, и её, изъяв при этом почти весь тираж.
Подобный казус не первый у «Авроры». За пять лет до этого журнал на своих страницах поздравлял с 60-летием участника советско-финской и Великой Отечественной войны, Героя Социалистического труда, знаменитого ленинградского поэта Михаила Александровича Дудина. У него есть такие строчки:
Стихи не каприз и не шалость,
Стихи не сдаются на милость.
Ему без стихов не мечталось,
Ему без стихов не любилось.
Снега, обагрённые кровью,
Горячие, милые губы.
И пели над первой любовью
Самой Революции трубы.
В этом же номере поместили стихотворение московской поэтессы Татьяны Бек «Поэт»:
Был и ты когда-то молод,
Зол и этим интересен.
Бескорыстие и голод,
Мало денег – много песен.
Звук был низок и неистов.
А потом пошёл на убыль…
Что мне бронзовые губы
Облупившихся горнистов!
И в том же году напечатали «махровую монархическую антисоветчину» Нины Королёвой в стихотворении о Тобольске:
…И в год, когда пламя металось
На знамени тонком,
В том городе не улыбалась
Царица с ребёнком…
И я задыхаюсь в бессилье,
Спасти их не властна,
Причастна к беде и насилью,
И злобе причастна.
Причём, это в ноябрьском, «революционно-праздничном» номере.
Случайно? Возможно. Только трудно себе представить, чтобы при могучем институте редакторов советского времени ленинградский популярный журнал мог допустить такую случайность.
Одни сотрудники получили выговоры, другим поставили «на вид». Главному редактору В.Торопыгину пришлось уйти «по собственному желанию», а короткое время спустя, в возрасте 52 лет, он ушёл из жизни.
После Горышина должность главного редактора «Авроры» занял выпускник ЛГУ и Академии общественных наук при ЦК КПСС, журналист, кандидат филологических наук, Эдуард Алексеевич Шевелёв. К тому времени редакция «Авроры» с тесного помещения на Литейном проспекте переместилась в Аптекарский пер., угол ул. Халтурина (в прошлом и ныне – Миллионной). Здесь больше простора, зал для встреч с читателями, для выставок живописных картин и фотографий. И само место – центральнее уже ничего нет, только Дворцовая площадь, до которой пять минут ходьбы.
С Эдуардом Шевелёвым я познакомился в 1984 году, когда в составе писательской комиссии проверял работу журнала. Итоги её работы мы подводили в редакции на заседании редколлегии, в которую входили многие известные писатели, а так же народный художник России Владимир Александрович Ветрогонский и учёный Никита Алексеевич Толстой.
Дело шло к перестройке. Тиражи многих периодических изданий росли, как на дрожжах, но комиссия указала на тот факт, что в 1969 году журнал «Аврора» изначально создавался для школьников, учащихся техникумов, профессионально-технических учебных заведений, студентов. Именно поэтому её первым главным редактором стала Нина Сергеевна Косарева – комсомольская активистка, красавица, получившая в Институте им. П.Ф. Лесгафта высшее спортивно-педагогическое образование. Таковым он и являлся многие годы. А теперь сделался обычным литературным изданием, в котором менее всего отражена жизнь учащейся молодёжи и юношества.
Потом перестройка, бешеные тиражи, взлёт интереса к «остренькому», типа «Интердевочки» В.Кунина или рассказа «Плечевая» В.Кржишталовича. В общем, «чего изволите, господа»? Хотя само слово «господа» в то время не произносили, считая его чуть ли не лакейским. «Перемен! Хотим перемен!» – голосами нерадивых школьников вопили одурманенные М.Горбачёвым наши молодые и не только молодые граждане. И топтали, и крушили всё подряд – от городских цветочных клумб до стёкол и сидений в вагонах пригородных электричек. Остановитесь, милые, одумайтесь. Конфуций и умнейшие люди нашего времени предостерегали себя и нас молитвой: «Не дай Бог нам жить в эпоху перемен!» Не прислушались, не захотели оставаться в эпохе так называемого «застоя». Не задумались над тем, что при переменах, особенно крупных – переворотах, мятежах, перестройках – преимущества получают, прежде всего, самые наглые, самые мерзкие – те, кому начхать на всё и на всех, лишь бы потуже набить собственное брюхо и собственный кошелёк. Они же потом и будут нахваливать плоды перемен и перестроек.
Так и случилось.
К чести редколлегии «Авроры» и поначалу её главного редактора Шевелёва, она не стала оголтелым рупором перестройки. Тиражи, взметнувшиеся до небес, быстро упали. Думающий читатель увидел не только явный перебор критики минувшего, но так же издевательство над его, читателя, прошлой жизнью, над историей страны. Журналы и писатели столкнулись с нищетой. А потом сгорел Дом писателя, и на его пепелище оказались разделившиеся к тому времени на «апрелевцев» – Союз писателей Санкт-Петербурга, восторженно поддерживавший «идеалы перестройки», и «традиционалистов» – Санкт-Петербургская (бывшая Ленинградская) писательская организация Союза писателей России.
В нашу писательскую организацию целиком вошла секция научно-художественной публицистики, во главе которой стоял ныне покойный прозаик, участник Великой Отечественной войны, капитан первого ранга Михаил Евгеньевич Скрябин. Он же обратился ко мне с предложением принять в Союз писателей Эдуарда Шевелёва. И аргументы привёл безупречные: во-первых, неплохой критик и публицист, во-вторых, с его приёмом мы сохраняем за нашей писательской организацией «Аврору».
Э.Шевелёв собрал свои опубликованные работы, передал их Ивану Ивановичу Виноградову, который возглавлял приёмную комиссию, и вскоре тот сказал, что работы Шевелёва писательские, можно вполне принимать. Но посетовал на то, что Шевелёв – человек пьющий, и это может отрицательно сказаться как на нём самом, так и на работе журнала.
Примем, – сказал я. – И по примеру большевиков, назначавших на пост директора какого-нибудь «правильного матроса», а главным инженером к нему – крупного специалиста, назначим Шевелёву хорошего заместителя.
То же самое я сказал Скрябину. И тот посоветовал сделать заместителем Шевелёва – Ивана Медведева, военного человека, капитана первого ранга, к тому же, не писателя, который будет заниматься финансовыми вопросами и следить за обстановкой в журнале.
Однако делу это не помогло. Вскоре между ними возник конфликт, в который были втянуты и другие сотрудники журнала. А затем решительные радикалы со стороны во главе с М.Любомудровым не только предъявили свои права на «Аврору», но и выставили из неё Шевелёва, и всех неугодных.
Мы двумя крайне сложными судами отстояли «Аврору», вернули ей главного редактора Шевелёва и понадеялись, что теперь он будет не только умнее, но и осмотрительнее со своим пьянством.
И снова ошиблись, «Аврора» стала пускать пузыри. И тогда к нам обратились сотрудники журнала, писатели Ирина Моисеева и Евгений Попов: «Надо спасать «Аврору», а Шевелёва срочно убирать, иначе и журнал погибнет, и лишимся помещения, которое он занимает».
Собрали правление. Стали обсуждать положение дел. Шевелёв не пришёл, не посчитал нужным. Решили сместить его, а обязанности редактора возложить на Николая Коняева и на меня, – сделать нас соредакторами, как в «Звезде» Андрей Арьев и Яков Гордин. Для проверки финансовой деятельности «Авроры» пригласили из Москвы председателя контрольно-ревизионной комиссии Союза писателей России М.Числова и главного бухгалтера Н.С. Они приехали, остановились в гостинице «Октябрьская». Мы встретились с Числовым – маленький, медлительный, никогда не смотрит в глаза. Объяснили ситуацию. Он сказал, что переговорит с Шевелёвым, а Н.С. проверит его бухгалтерию.
Почти пять часов Н.С. проверяла «Аврору», и всё это время Числов и Шевелёв пили у него в кабинете – не смог устоять председатель КРК перед тихим обаянием главного редактора. Вечером Числов позвонил мне и заплетающимся языком сообщил, что направляется к нам в писательскую организацию. От «Авроры» до нас, на Большую Конюшенную 10 минут ходьбы, но ему потребовалось около часа. Не знаю, как он дошёл, такой пьяный. Я вызвал такси и отвёз его в «Октябрьскую». Ни о чём не спрашивал, ничего не говорил.
На следующий день состоялась встреча комиссии – Числов и Н.С. – и мы, члены правления. Мнения проверяющих не совпали. Бухгалтер говорила о вопиющих финансовых нарушениях в «Авроре», а Числов хвалил работу главного редактора и без конца пил из пузатой полиэтиленовой бутылки «Ессентуки». С тем и уехали.
Вскоре после этого мы узнали, что Глеб Горышин, давний друг Шевелёва, собрал в «Авроре» полтора десятка писателей и прочитал им своё заявление, в котором критиковал деятельность руководителя писательской организации, то есть, мою, а так же Николая Коняева и моего заместителя Александра Скокова.
Борис Николаевич Сергуненков мне потом рассказывал, что некоторые писатели из тех, кого собрал Горышин, не согласились с Глебом Александровичем. Сергуненков посетовал на то, что он вносит смуту в работу писательской организации. Расходились они, глубоко удручённые состоявшимся разговором. А через два дня стало известно, что почти все писатели после этой встречи тяжело заболели гриппом. Глеб Александрович попал в Мариинскую больницу, где и скончался от сердечного приступа. Прощание с ним состоялось 12 апреля 1998 года, в помещении «Авроры», в Аптекарском переулке.
«Аврора» почти утонула. Администрация Петербурга предложила Шевелёву «спасительную» мысль – отдать городу занимаемое ею помещение – 240 кв.м. взамен на три-четыре комнаты в полуподвале, на Петроградской стороне (80 кв.м). А за это город будет финансово поддерживать «Аврору».
Мне об этом рассказал сын Э.Шевелёва, который приехал к нам в писательскую организацию. Ещё он сказал, что знает, какую борьбу мы ведём за журнал, и что его отец – безнадёжный алкоголик. И чем скорее он освободится от журнала, тем больше гарантий у него остаться в живых.
Но что мы могли? Время смуты, время безвластия. Свою лепту в распад Шевелёва вносили сами писатели. Некоторые из них после публикации стихов или прозы в журнале являлись к нему с бутылкой, и Эдуард Алексеевич не находил в себе сил отказаться.
Он сдал помещение городу, получив за него обещанные комнаты на ул. Большая Разночинная. А журнал превратился в альманах, и, значит, может выходить, не придерживаясь определённой периодичности. При этом он уже и не альманах, а какой-то календарь, в котором означены даты рождения и смерти известных людей.
Будучи членом Издательского совета при Правительстве Санкт-Петербурга, мне приходилось принимать решения по поддержке «Авроры», на которую город выделял немалые средства. И всякий раз члены Издательского совета не могли понять, какое именно издание они поддерживают.
И вот смена руководства «Авроры». Да, только сейчас, когда наш литературный крейсер стал походить на разбитое корыто, у которого не семь, а всего полфута под килем. Но и его будем держать на плаву. Дай Бог Николаю Коняеву и шеф-редактору Валерию Новичкову справиться с трудностями, прежде всего, с нищетой одного из лучших – в прошлом – ленинградских изданий.
Весной 2009 года Валерий Новичков приехал ко мне в Москву. Я хотел представить его Михалкову, но жена Сергея Владимировича сказала, что он неважно себя чувствует, и встреча не состоялась. Познакомил его с новым (вместо Феликса Кузнецова) первым секретарём МСПС И.Переверзиным, который пообещал финансовую поддержку журналу. И, действительно, помогал, почти до самого ухода из жизни Валерия Васильевича, в 2014 году. Тогда же главным редактором «Авроры» стала Кира Анатольевна Грозная, которая каким-то чудесным образом всё ещё удерживает писательскую «Аврору» на плаву.
И хорошо. И мы видим, что петербургские литературные журналы печатают авторов, исходя из качества их произведений, а не из принципа – в каких писательских объединениях они состоят. Тогда и руководству нашего города легче решать вопрос о помощи литературным изданиям. Их для 5-миллионной Культурной столицы – совсем немного: «Аврора», «Звезда», «На русских просторах», «Нева», «Невский альманах», «Родная Ладога»; детские: «Искорка» и «Костёр». В особенности, если учесть нынешние минимальные тиражи.
Было бы совсем не лишним, если бы город нашёл средства и для оплаты писательского труда, чьи произведения печатаются в журналах. Выполнять бесплатно тяжёлую и необходимую работу – это не конституционно и оскорбительно. Всегда найдутся «авторы» с деньгами, которые будут стряпать и выпускать любую ахинею за свой счёт. К тому же, получать за неё премии в насмешку над здравым смыслом и над идеалами Культуры… Вот написал об этом и вспомнил событие почти 20-летней давности, когда руководитель Русской писательской организации Эстонии Владимир Илляшевич пригласил Валерия Ганичева, Валентина Распутина, ещё нескольких писателей и меня в Таллин, на встречу с учителями и преподавателями русского языка и литературы. Нам они задавали различные вопросы. Помню вопрос одной учительницы Распутину: «Валентин Григорьевич, что сегодня происходит с нашей русской литературой? Во многих публикациях, в книгах мат, скабрёзности, неприличие. Брезгливо закрываешь книгу, а часто просто выбрасываешь, боясь, что её откроют дети. Мы ведь им о книге, как о святом предмете…»
Я бы ответил, что при пошатнувшейся культуре и книги выходят, не обеспеченные ни корректорской, ни редакторской работой. Но Распутин сказал: «А что вы хотите?! Если раньше образ Смердякова создавал гений, то сейчас сами Смердяковы хлынули в литературу».
Лучшее, что сегодня можно сделать для литературы, вернуть в неё умных, принципиальных редакторов. Таких, что делают «Литературную «Россию», «Литературную газету», «День литературы» и других, кто все эти годы бережёт честь и достоинство русских издателей. И оплачивать труд талантливых, писателей. Литература – это не только журнал и книга. Это театр и кино, телевидение и песня. Ещё это бытовой язык в нашем общении с любимыми, с коллегами, с детьми.
Будем помнить первые строки Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог».
“…опубликовал мой рассказ… как один из победителей конкурса”. Столько лет прошло, а родному языку так и не научился.
Как ты увлекательно всё описал, Ваня!
Я прям зачитался…
Но почему же не отразил, как ты в туалет ходил, как газетку там мял, как использовал ее по назначению?
Это твое упущение, Ваня.
Отрази, сделай милость!
И не понял, откуда такая формулировка: Конфуций и другие умнейшие люли нашего времени. Или автор с великим китайцем погодок?
Боится произнести вслух название газетки. Мало ли что.
Правду не сомнешь!
Самовлюблённый графоман