Порядок Ярославичей. Их ряды и усобицы

Рубрика в газете: Уроки истории, № 2024 / 47, 06.12.2024, автор: Евгений МИЛЮТИН

 

 

Ещё одним примером искажения Русской истории современным коллективом историков МГУ является тезис о «распаде древнерусского государства» после Ярослава Мудрого.

«Древнерусское государство, как оно сложилось при Владимире, просуществовало недолго. К середине XI в. начался его постепенный распад на ряд самостоятельных княжеств. … После смерти Ярослава Мудрого в 1054 г. … главными наследниками князя стали три его старших сына — Изяслав, Святослав и Всеволод. Между ними были поделены главные центры исторического ядра государства – «Русской земли» в узком смысле слова: Изяслав получил Киев, Святослав – Чернигов, Всеволод – Переяславль. Под их власть перешёл и ряд других земель: Изяслав получил Новгород, Всеволод – Ростовскую волость. Хотя в летописях рассказывается, что Ярослав сделал главой княжеской семьи своего старшего сына Изяслава – «в отца место», в 50–60-х гг. три старшие Ярославича выступают как равноправные правители, совместно управляющие «Русской землёй» (что, видимо, удивляет историков МГУ). Однако сложившееся положение вызывало недовольство обделённых властью младших членов рода…»

Как видно из этих выписок из учебника «Истории России с древнейших времён до конца XVII века» под редакцией ныне покойного академика РАН Л. В. Милова, историки МГУ придерживались концепции, что князь киевский (которого историки называют «монархом», хотя древнерусского государства, по их мнению, не было) был для людей того времени реальным воплощением государства (которого не было).

«Такое представление, вообще характерное для обществ раннего Средневековья, было особенно прочным в Древней Руси», – наставляет учебник.

Представления каких средневековых по времени их существования обществ имеются в виду? Западноевропейских? Еврейской общины Испании? Индейцев-алгонкинов?

Этим вопросом коллектив не заморачивался. Где-то они это прочитали, но сами забыли где.

«Монарх распоряжался государством, как отец семьи распоряжается своим хозяйством. И как отец делит своё хозяйство между сыновьями, так киевский князь делил между сыновьями территорию Древнерусского государства. Так поступил, например, отец Владимира, Святослав, разделивший свои земли между своими тремя сыновьями». – Учебник Милова, МГУ

 

 

Была ли Русская земля «хозяйством»? Можно ли называть киевских князей «монархами» в том же смысле, в каком мы считаем монархами современных им императоров Византии? Делилась ли территория между сыновьями князей? Наконец, действительно ли Русская земля распалась ещё до прихода Батыя?

К счастью, мы не первые, кто задаётся подобными вопросами. Замечательные русские историки С.М. Соловьев и В.О. Ключевский исследовали Русский политический порядок очень тщательно и пришли к следующему заключению:

 

«ОЧЕРЕДЬ СТАРШИНСТВА

Достаточно перечисленных случаев, чтобы видеть, какой порядок владения устанавливался у Ярославичей. Князья-родичи не являются постоянными, неподвижными владельцами областей, достававшихся им по разделу: с каждой переменой в наличном составе княжеской семьи идёт передвижка, младшие родичи, следовавшие за умершим, передвигались из волости в волость, с младшего стола на старший. Это передвижение следовало известной очереди, совершалось в таком же порядке старшинства князей, как был произведён первый раздел. В этой очереди выражалась мысль о нераздельности княжеского владения Русской землёй: Ярославичи владели ею, не разделяясь, а переделяясь, чередуясь по старшинству. Очередь, устанавливаемая отношением старшинства князей и выражавшая мысль о нераздельности княжеского владения, остаётся, по понятиям князей, основанием владельческого их порядка в XI и до конца XII в. В продолжение всего этого времени князья не переставали выражать мысль, что вся совокупность их, весь род Ярослава должен владеть наследием отцов и дедов нераздельно – поочерёдно. Это была целая теория, постепенно сложившаяся в политическом сознании Ярославичей, с помощью которой они старались ориентироваться в путанице своих перекрещивавшихся интересов и пытались исправить практику своих отношений, когда они чересчур осложнялись. В рассказе летописи эта теория выражается иногда довольно отчётливо.

Владимир Мономах, похоронив отца в 1093 г., начал размышлять, вероятно, по поводу советов занять киевский стол помимо старшего двоюродного брата Святополка Изяславича: «Сяду я на этот стол – будет у меня рать со Святополком, потому что его отец сидел на том столе прежде моего отца».

«Такой своеобразный порядок княжеского владения устанавливался на Руси по смерти Ярослава. Изложим его в возможно простейшей схеме. Князь русский имел уже династическое значение: это звание усвоено было только потомками Владимира Святого. Не было ни единоличной верховной власти, ни личного преемства её по завещанию. Ярославичи не делили достояния отцов и дедов на постоянные доли и не передавали доставшейся каждому доли своим сыновьям по завещанию. Они были подвижными владельцами, которые передвигались из волости в волость по известной очереди. Очередь эта определялась старшинством лиц и устанавливала постоянно колебавшееся, изменчивое соотношение наличного числа князей с количеством княжеских волостей или владений. Все наличные князья по степени старшинства составляли одну генеалогическую лествицу. Точно так же вся Русская земля представляла лествицу областей по степени их значения и доходности. Порядок княжеского владения основывался на точном соответствии ступеней обеих этих лествиц, генеалогической и территориальной, лествицы лиц и лествицы областей. На верху лествицы лиц стоял старший из наличных князей, великий князь киевский. Это старшинство давало ему кроме обладания лучшей волостью известные права и преимущества над младшими родичами, которые «ходили в его послушании». Он носил звание великого, т. е. старшего князя, названого отца своей братии. Быть в отца место – эта юридическая фикция поддерживала политическое единство княжеского рода при его естественном распадении, восполняя или исправляя естественный ход дел. Великий князь распределял владения между младшими родичами, «наделял» их, разбирал их споры и судил их, заботился об их осиротелых семьях, был высший попечитель Русской земли, «думал, гадал о Русской земле», о чести своей и своих родичей. Так, великому князю принадлежали распорядок владений, суд над родичами, родственная опека и всеземское попечительство. Но, руководя Русью и родичами, великий князь в более важных случаях действовал не один, а собирал князей на общий совет, снем или поряд, заботился об исполнении постановлений этого родственного совета, вообще действовал как представитель и исполнитель воли всего державного княжеского рода». – Цитируется по В.О. Ключевский, Курс русской истории

В нашей исторической литературе нормативные междукняжеские отношения впервые подробно были исследованы С.М. Соловьёвым.

В.О. Ключевский писал соответствующие главы своего Курса, 11-ю и 12-ю, в продолжение этого исследования и в согласии с ним. Василий Осипович также заметил, что «нигде более в истории мы не имеем возможности наблюдать столь своеобразный политический порядок».

Выбросив из учебника истории концепцию «очереди старшинства» Соловьёва и Ключевского, историки МГУ выбросили из него и всю оригинальность Русской истории, причесав её на манер турецкого сериала.

Русский политический порядок формировался в русле привнесённых с берегов Балтики кельто-славянских представлений о власти, ныне забытых.

Ярославичи в значительной мере оставались ещё тем же, чем были их предки IX в., речными и морскими разбойниками, ограждавшими свои «кормления» от степняков. Кормления эти представляли собой реки с таможенными постами, пристанями, волоками, торговыми городами и военными городками с гарнизонами, призванными «блюсти Русскую землю и иметь рать с погаными».

У русских князей, в силу самих обстоятельств их княжения, урбанистические наклонности и представления обо всей Русской земле как о коллективном «кормлении» их военной корпорации проснулись раньше идеи монархии или феода.

Вот и не нужно переписывать эти представления на привычный кому-то в МГУ «общечеловеческий» манер. Мы не «общечеловеки», а русские.

 

 

 

«Корм был их политическим правом, оборона земли их политической обязанностью, служившей источником этого права, и этими двумя идеями, кажется, исчерпывалось всё политическое сознание тогдашнего князя, будничное, ходячее сознание, не торжественное, какое заимствовалось из книг или внушалось духовенством. Ярославичи, подобно своим предкам, вождям варяжских военно-промышленных компаний, тягались друг с другом за богатые города и волости; только теперь, составляя тесный родственный круг, а не толпу случайно встретившихся искателей торгового барыша и сытого корма». – В. О. Ключевский

Прокорм доброй сотни, а то и более князей зависел от беспрепятственного движения товаров во всем течении Днепра и Волги.

Случись в одном месте «поганым» пережать денежную артерию, и страдал бы весь род Ярославичей.

А, с другой стороны, на одного с сошкой всегда найдутся семеро с ложкой.

В своём кругу князья вечно искали компромисс – рядили, а когда не находили его, сталкивались мечами в усобицах. Могло случиться так, что линия старшинства прерывалась, отец умирал раньше деда, и внуки не могли вступить в «отца место». Или старший не мог удержать доходную волость, а младший удерживал.

Или доходная волость сама не хотела одного князя, а хотела другого. Бывало и такое.

Или у двух параллельных ветвей родства оказывались равные права на один стол.

Учебник МГУ мог открыть целую вселенную древнерусской «игры престолов», но вместо этого приходится читать Ключевского.