ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

№ 2023 / 12, 01.04.2023, автор: Игорь ТЕРЕХОВ (г. Нальчик)

ПОД УВЕЛИЧЕНИЕМ

Нет у меня почерка, как у героя Шамиссо не было тени. Слова записываются не скорописью, а закорючками, фрагментами букв, осколками знаков.

Каллиграфия руинного мира, ежедневный ужас школьных уроков чистописания, только успехи в математике и родной речи спасали падающие ряды палочек и нераспустившиеся бутоны букв, затухающие волны в написании согласных, неразличимость гласных.

Увеличительное стекло выхватывает часть строчного ландшафта: выглядит он не столь устрашающе, как без окуляров, в росчерках пера, наклонах букв, их сопряжении и отталкивании чудится перекличка с рукописями главного гения России, оригиналы которых хранятся в Доме на набережной адмирала Макарова. Золотой запас нашей словесности!

Конечно, двести лет разницы отражаются в написании букв на бумаге, а разница между золотым веком литературы и временем фальшивых драгметаллов просвечивается в содержании строк, но есть общее, главное, судьбоносное: мы русские люди, у нас одна родина – Россия, одни герои и кумиры. И это отражает увеличительное стекло.

 

ЧАЙ НА КАНИКУЛАХ

Зимние каникулы – это время не только перманентного застолья и гулянок, но и пора, когда можно (да, и нужно!) подумать о своей жизни, об окружающем мире и о людях, дарящих нам осознание себя личностями, человеками, а не рабами потребления, вражды либо ненависти, которыми нас пытается сделать отечественное телевидение.

Какое это счастье, когда есть время беззаботно и много читать Чехова, повторять про себя (или вслух!) отдельные его пассажи, смеяться или грустить вместе с ним, и вместе с ним поражаться тому, почему на свете есть плохие, злобные и несчастливые люди. И почему они не читают Чехова?

А мы читаем Антон Палыча! И постоянно выписываем что-то из его рассказов в свои рабочие тетради:

Женщины… всё могут простить тебе – и пьяную рожу, и измену, и побои, и старость, но не простят они тебе бедности. В их глазах бедность хуже всякого порока. («Беда») 

Русский человек любит вспоминать, но не любит жить. («Степь»)

А у нас такой порядок, что вы можете неодобрительно отзываться о солнце, о луне, о чем угодно, но храни вас бог трогать либералов! Боже вас сохрани! Либерал – это тот самый поганый сухой гриб, который, если вы нечаянно дотронетесь до него пальцем, обдаст вас облаком пыли. («Именины»)

Они <молодое поколение – И.Т.> охотно поддаются влиянию писателей новейшего времени, даже не лучших, но совершенно равнодушны к таким классикам, как, например, Шекспир, Марк Аврелий, Епиктет или Паскаль, и в этом неуменье отличать большое от малого наиболее всего сказывается их житейская непрактичность. («Скучная история»)

Равнодушие – это паралич души, преждевременная смерть. («Скучная история»)

Я отлично понимаю, что ты не можешь мне помочь, но говорю тебе, потому что для нашего брата-неудачника и лишнего человека все спасение в разговорах. («Дуэль»)

Читать Чехова, что чай пить – никогда не наскучит, говорил старый писатель Алексей Михайлович Ремизов. 

 

НА КРАЮ БЕЗДНЫ

Долго мучило одно давнее, детское ещё сибирское воспоминание. Однажды мама зачем-то поехала из нашего Ангарска в соседний город Усолье-Сибирское, и взяла меня с собой. Поехали на машине «Победа» кого-то из маминых знакомых. Саму поездку давно забыл, в памяти не сохранилось никаких эпизодов того давнего путешествия. Но очень хорошо запомнилась одна деталь: в Усолье машина остановилась на какой-то площади, где над всем пространством возвышался огромный памятник человеку в шинели.

Совершенно не запомнил его лица, и каких-либо знаков отличия на шинели. А надпись на памятнике даже если бы и захотел прочитать, то не смог бы тогда по малолетству. Только запомнилось на всю оставшуюся жизнь, как над машиной возвышался какой-то гранитный государственный человек в военной шинели.

Уже будучи взрослым, как-то спросил маму о той поездке из Ангарска в Усолье-Сибирское. Она вспомнила тот день, но что за памятник был на площади, совершенно не помнила. Мама его не запомнила, это был обычный для того времени монумент на центральной площади города.

Потом все же сообразил, что это был памятник Сталину. Из всего пантеона тогдашних вождей в шинели изображали только его и Дзержинского, но последний не имел никакого отношения к Усолью-Сибирскому. А вождь народов, как знал каждый советский ребёнок, управлял всеми городами и весями земли русской. 

Именно монумент Отца народов возвышался тогда над нами и надолго завис в моей памяти. Не стоит делать никаких фрейдистских или либеральных умозаключений из этого факта. Просто: детская память и артефакты того давнего времени.

Но вспоминаются они всякий раз, как страна подходит к пропасти. Как бы кто не относился к Иосифу Виссарионовичу, но он был единственным руководителем страны в новейшей истории России, который сумел провести её через бездну.  

 

УТРЕННИЙ ЗВОНОК

Как-то утром позвонил своему другу Михаилу Горлову, чтобы прочитать написанный накануне маленький поэтический цикл (или большой стишок!) «Сага о деревьях». Важно было услышать независимый отклик, поскольку чувствовал, что открывается какая-то новая страница в моих поэтических штудиях.

Михаил с утра был уже подшофе, строг, язвителен, но стихотворение выслушал спокойно, не перебивая. А потом сказал: «Длинно! У Гены учись!»

Гена – это замечательный поэт Геннадий Айги, к тому времени уже покинувший нашу голубую планету, но для нас с Мишкой остававшийся звездой первой величины.  «Пропускать надо многое. А говорить – важное», – менторски добавил Мишка.

Я не обиделся: во-первых, стихотворение было не длинное, в чем может легко убедиться любопытный читатель, прочитав его в моей книге «Деревья не лазят по людям». Просто у Мишки в тот момент душа требовала «долива после отстоя», а ему приходилось говорить со мною о поэзии, рифмованных текстах, верлибрах и концептуализме.

Во-вторых, он всё-таки измерял стихотворные тексты в «айги», а не в «бродских» или «евтушенках», как большинство отечественных любителей версификации. И хотя сам я в тот период мерил поэзию в «буричах», мне были близки его взгляды на отражение слова в зеркалах нашего сознания.

Кроме того, я помнил, что свою книгу стихов и рисунков «Зубы» народный художник КБР Михаил Горлов открыл посвящённым мне стихотворением. Он неоднократно говорил, что встреча со мной была одним из важных событий в его жизни.  Среди других героев посвящений в этой книге – Геннадий Айги, Сергей Аверинцев, наши друзья – нальчикские поэты Георгий Яропольский, Аркадий Кайданов и другие.

Мы с Михаилом – мальчишки 60-х годов – всегда отмечали День космонавтики, 12 апреля. Для нас это была такая же важная личная дата, как для фронтовиков 9 мая. В 2021 году в день полёта Гагарина он лежал в больнице с ковидом. Я позвонил ему в палату, поздравил с нашим праздником и сказал, что жду его скорейшего выздоровления, а то даже не с кем будет отметить День космонавтики. «Плохо мне, брат», –  сказал Миша.

Через неделю его не стало. Я был распорядителем на его похоронах и на поминках. Потом организовывал публикации его стихотворных подборок и статей о нём в различных изданиях, писал предисловия к его посмертным книгам. Теперь в День космонавтики пью горькую в полном одиночестве.

 

ДЕНЬ ПАМЯТИ

10 февраля – День памяти Пушкина. С утра, а у меня, пенсионера и запойного ночного читателя, утро начинается с 10 часов, не нашёл ни одного (!!!) упоминания в отечественных печатных и электронных масс-медиа об этой важной для России дате! Всё больше о конфликте с Украиной, нынешнем начальнике страны, персонажах западной политики и различные персифляжи. С нами, действительно, происходит что-то нехорошее, если мы забываем в такой день о нашем главном национальном гении…

Этому надо было противостоять, отрыл свою «Пушкинскую тетрадь» (вольное собрание «записок и выписок»), стал читать о последних днях жизни нашего гения: «Какое благородство души продемонстрировал современникам и будущим поколениям уходящий в вечность Пушкин! Тяжело раненного его привозят домой, на Мойку, 12, дядька берет его на руки, чтобы перенести в кабинет. Пушкин спрашивает: «Грустно тебе нести меня?».

Волнуется о чести жены, её имя для него свято.  Говорит ей: «Будь спокойна, ты ни в чём не виновата!». Это хорошо известно всем интересовавшимся последними днями жизни нашего национального гения. Но он волнуется и за Н.Греча, который только что похоронил сына, просит у государя (через лейб-лекаря Арендта) простить его и Данзаса за дуэль.

К нему заходит верный Данзас, спрашивает, позволит ли он отомстить за него Геккерну. Пушкин отвечает: «Не надо, я его уже простил!». Просит передать государю – после прочтения его записки, – что был бы его, оставшись жив. Передает Данзасу кольцо Нащокина – свой оберег, – которое не надел, отправляясь на дуэль (ехал навстречу смерти!).

Прощается с друзьями – Плетнёвым, Жуковским, Вяземским, Далем и др., сожалеет, что рядом нет Пущина и Малиновского.

Пушкин был не только величайшим поэтом России, но и великим человеком. И следовать за его мыслями, строками, образами, поступками, держать его фигуру перед своим мысленным взором, как образец жизненного пути – счастье для любого россиянина, а уж, тем более, для нас, русских. 

«Пушкин –  наше всё», – написал в середине XIX века Аполлон Григорьев. И останется нашим всем, пока будет жив хоть один русский человек!    

Пока жива Россия – жив Пушкин. Не будет России, Пушкин останется ей памятником в веках. По Пушкину будут изучать Россию!

 

ГДЕ МОЯ ШАПКА?

После очередного налёта полиции на «Башню» Вячеслава Иванова – искали анархистов, подрывателей основ, – у писателя Дмитрия Сергеевича Мережковского пропала шапка из бобра.  На следующий день по этому поводу в газете «Русь» он разразился открытым письмом в адрес министра внутренних дел Российской империи под названием «Ваше превосходительство, где моя шапка?».

Но вышел конфуз: через день шапка нашлась за сундуком в прихожей Вяч. Иванова.

Мне этот эпизод так запал в душу, потому что весьма напоминает моё собственное поведение в подобных ситуациях.  Часто мечу в пустоту словесные диатрибы в адрес назначенного виновника каких-либо собственных несчастий. А потом оказывается, что, либо чего-то я недопонял, либо всё было совершенно не так, как я себе вообразил, либо адресатом диатриб должен был быть совершенно другой персонаж.

Вообще нахожу у себя очень много перекличек с Дм. Мережковским, которого, кстати, называли «Наполеоном цитат». Это, наверно, самый близкий мне по духу писатель Серебряного века. Книжник. Просветитель. Богоискатель.

И только поздние симпатии Мережковского к Гитлеру не позволяют приколоть фото писателя к полочке над письменным столом. Всё-таки родился в семье антифашистов и с молоком матери впитал ненависть к коричневой чуме ХХ века, перекочевавшей и в наше толерантное время.

 

УЛЫБКИ ТЕКСТА

Меня порой упрекают за грамматические ошибки в текстах. Покойный замечательный поэт Юра Яропольский (официально – Георгий, в нашем многолетнем общении – Егорка) даже предлагал свою помощь при корректуре моих книг.

В таких случаях я обычно отшучиваюсь, говоря, что чукча – писатель, а не учитель русского языка и т.п. А про себя думаю, что порой орфографическая ошибка автора или опечатка в тексте способна более выразительно высветить мысль или заставить заиграть целую страницу.

И вот недавно, перечитывая в очередной раз «Евгения Онегина», встретил у Пушкина:

Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю!
                              гл. 3, 28

Даже в таком щекотливом вопросе, как якобы авторская неграмотность, Пушкин служит защитником и авторитетом для всех нас, русских литераторов. Поистине, Пушкин – наше всё! И так будет всегда, пока жив русский человек! А не будет русских, значит, не будет и жизни на земле.

 

УТРО ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА

Главное утром 9 марта – самостоятельно проснуться! Оглядеться по сторонам, прикинуть: дома или в гостях заснул, и только убедившись, что всё в порядке, ты в своей пижаме (в смысле, в любимой растянутой тельняшке), потребовать в постель минералку и свежие газеты. Похмеляться после МЖД, поверьте мне, моветон, мальчишество, непременно приводящее к «продолжению банкета» и погружению в новые раунды бедствий. Вам оно надо? Мне тоже!

Лежим, листаем утренние газеты, а там стихи, естественно, женские, к праздничку. Как известно, чтение стихов является патентованным средством от похмелья, у меня даже когда-то была подборка цитат по данной теме, но сейчас не до филологических изысканий, физиология требует простых и ясных решений.    

Читаем первую подборку, авторша довольна молода, из Воронежской области, мыслит забористо:

Только не спать – ни одних секунд! –
Чтобы увидеть, из чьих же рук
В чьи-то другие меня возьмут.

Эти «ни одних секунд» производят на трепетную, страждущую с утра душу странное впечатление. Она вдруг вопиёт голосом известной кафе-шантанки: «Ви хотели песен? Их есть у меня!».

Отмахиваемся от неё газеткой, и читаем следующую подборку. Авторша тоже из Воронежской области (эк, попёрла карта к праздничку жительницам Черноземья!), но постарше, поопытнее, покудеснее будет:

Мне вчера приснилось, что я маяк
На крутом, изрезанном берегу,
А вокруг – бескрайний, безлюдный мир,
Шёпот моря, чаячий хриплый плач…

Естественно, этот «чаячий…» после всего пережитого накануне («ещё по рюмочке чаю?») совершенно сбивает с толку. Внутренний голос орёт благим матом: «Б-р-р-р-р! Р-б-б-б-б!», руки непроизвольно трясутся, мнут газетку как в отхожем месте, а душа требует чистого и высокого.

И тут глаз случайно упирается в ещё одну газетную колонку стихов. Автор решительно незнакомая поэтесса, выпускница Литинститута и жена известного музыканта. Начинаешь читать её стихи и сразу чувствуешь, как к горлу подступает комок:

Желаний сузился поток
И стал прозрачен.
И нотный времени листок
Звучит иначе.
 
А звёзд небесный колизей
Мерцает скупо, –
Как много из моих друзей
С разбега – в купол.
 
И с ними – часть моей души,
В иных селеньях,
А память запах ворошит
Былой сирени.

«Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке», – невольно восклицаешь вслед за «соловьём нашего времени» (кто не в курсе: А. Т. Твардовским) и вытираешь насухо уголком простыни повлажневшие глаза. Перечитываешь эту подборку ещё раз и ещё раз, и чувствуешь, как силы к тебе возвращаются, появляется готовность к труду и обороне, продолжению рода и воспитанию потомства, писанию стихов и прозы. Вот она, сила искусства!

 

СВЕТСКАЯ БЕСЕДА

Раннее тёплое весеннее утро. Мусорка в центре городского квартала. С трёх сторон она отгорожена железобетонным забором, словно некое экологическое гетто.
Внутри резервации идёт своя жизнь. У большого металлического контейнера встретились три обитательницы дна. Опираясь на его погнутые края, как на стойку бара, дамы со следами на лицах бурной ночной жизни неспешно завтракают найденными на помойке съестными дарами и ведут светскую беседу.

О чём они говорят? Что обсуждают? Какие вопросы мучают тех, кого вообще никакие вопросы уже не должны беспокоить? Обмениваются ли впечатлениями о прошедшем вечере и перспективах новой ночёвки? Толкуют о палатках, в которых принимают пустую посуду? Или рассуждают о последних коллекциях домов моды Джорджо Армани или Дольче и Габбана? А может обсуждают тёмные строчки Мандельштама или Вячеслава Иванова?

Не спеши получить ответы на свои вопросы. Ведь это только вопрос времени – когда ты присоединишься к ним.