Презрение к смерти
Подвиг моего однофамильца-танкиста
№ 2024 / 3, 27.01.2024, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Вот уже много лет я пытаюсь выяснить, сколько моих однофамильцев участвовало в Великой Отечественной войне. Пока получается, что более трёхсот человек. Носители фамилии Огрызко служили почти во всех родах войск и какие должности только ни занимали. Среди них были стрелки, миномётчики, кавалеристы, танкисты, сапёры, военные врачи, интенданты, ездовые, краснофлотцы… Но что о них известно?
Расскажу про танкиста Евгения Павловича Огрызко. Он родился 12 октября 1911 года в самом центре России – в Воронежской губернии, в одной из деревень Старокриушанского района. В сохранившихся учётных документах указано, что по национальности мой однофамилец был русским. Но мне в разных архивах попадались документы и о других носителях фамилии Огрызко, связанных с Воронежским краем, и некоторые писались украинцами.
К слову. В начале «нулевых» годов я не раз встречался с туркменским писателем Рахимом Эсеновым. Так вот он, прочитав как-то в одной газетёнке дурацкую статью Александра Сегеня, в которой полоскалась моя фамилия (мол, разные огрызки много что о себе возомнили), сильно завёлся и стал возмущаться. Выпады Сегеня он воспринял как личное оскорбление. А почему? У Эсенова жена – её звали Полина Ивановна – много лет была тесно связана со многими носителями фамилии Огрызко. Эсенов перевёз её в Туркмению из воронежского края. И она много лет рассказывала ему, как воронежские Огрызки (а правильно ли я склоняю фамилию?) не раз спасали её родню и от голода, и от прочих напастей судьбы. Отец и мать жены Эсенова в своё время молились на этих Огрызок. И Эсенову было интересно узнать, не приходился ли я дальним родственником его супруге. Мы даже как-то договорились, что вместе съездим на родину жены писателя. Но он вскоре на своей родине в Туркмении впал в немилость, и ему стало не до Воронежа. А сам, один, я в те места так и не собрался.
По одной из версий, Евгений Огрызко первый раз проходил военную службу в начале 30-х годов. Вторично его призвал сразу после начала Великой Отечественной войны Петропавловский райвоенкомат Воронежской области. Судя по всему, он сначала попал не на фронт, а на Урал – или в учебный танковый батальон, или в одну из краткосрочных школ младших командиров. И уже в Челябинске Огрызко был включён в состав создававшейся 96-й отдельной танковой бригады.
Формированием этой части занимался Виктор Лебедев. Это был хорошо подготовленный офицер с серьёзным довоенным опытом (а вообще в красной армии он служил с восемнадцатого года). Правда, все отмечали его взрывной характер и абсолютное неприятие любой несправедливости. Весной тридцать восьмого года это ему стоило ареста. Один из гнобителей дал тогда офицеру убийственную по тем временам характеристику: «Партийно-политического контроля не любит». Однако когда началась финская кампания, гнобители вынуждены были назначить Лебедева командиром танкового батальона, потому что любители партийного контроля, как выяснилось, воевать не умели. Отказывавшийся же от мелочной опеки ни черта не смысливших в военном искусстве церберов Лебедев во время прорыва знаменитой линии Маннергейма первым применил танковые пушки для расстрела бетонных противотанковых надолбов.
Первый раз Лебедев получил задание сформировать танковую часть ещё в конце сорок первого года. Но офицер сразу же столкнулся с нехваткой танков: оборонные заводы не успевали выпускать машины в необходимых фронту количествах. И весной сорок второго года командование решило новую танковую бригаду формировать уже не в центре страны, вдали от танковых заводов, а рядом с новым танкоградом – в Челябинске. Тогда же в эту создававшуюся бригаду был направлен и младший лейтенант Евгений Огрызко.
18 мая 1942 года на полигоне под Копейском состоялись проводы на фронт первых подразделений новой бригады. Танкистов провожали находившиеся в тылу А. Яблочкова, В. Пашенная и другие известные артисты Малого театра.
Сначала уральцев выгрузили под Тулой. А 15 июля их передали в распоряжение командования Брянского фронта и передислоцировали в село Агничное.
Обстановка на передовой тогда менялась не по дням, а по часам. Уже 17 июля началась Сталинградская битва. Немцы не раз пытались нас контратаковать. Сталин вынужден был 28 июля подписать знаменитый приказ «Ни шагу назад».
Вскоре 69-я танковая бригада заняла позиции у посёлка Каменка. А на 12 августа наше командование назначило наступление.
Рано утром после мощной тридцатиминутной артподготовки танкисты двинулись со стороны села Перекоповка на Спасское. Им предстояло отбить стратегическую высоту 214,6.
Первым в Спасское прорвалась «тридцатьчетвёрка» капитана Виктора Моторина. Отважный офицер сразу направил свой танк на немецкий штаб. Но его машину вскоре подбили. Что стало с экипажем, до сих пор не известно.
Героически повёл себя и экипаж Евгения Огрызко. Комбат Александр Зырянов через неделю после первого столкновения с немцами, 20 августа сообщил командованию:
«ОГРЫЗКО Евгений Павлович в боях за выс<оту> 214,6 и населённый пункт СПАССКОЕ проявил героизм, мужество и презрение к смерти. Чёткой командой своим экипажем, огнём своего танка уничтожил 3 противотанковых орудия, 4 огневых пулемётных точек с расчётом и истребил до 35 гитлеровцев. От прямого попадания его танк загорелся. Тов. ОГРЫЗКО умело организовал тушение танка под огнём противника. Последующие два попадания вывели танк из строя. Тов. Огрызко, собрав весь экипаж, окопался около танка и уничтожил гитлеровцев огнём автомата и гранатами. Вышел из-под обстрела всем экипажем, вернулся в часть».
Так же героически в первом бою за высоту 214,6 повели себя и члены экипажа Огрызко – командир башни Иван Обушин и радист-пулемётчик младший сержант Афанасий Коротко.
Обушин в этом экипаже был самым младшим. Ему недавно исполнилось всего 21 год. Родом он был с Рязанщины. Комбат Зырянов позже доложил командованию, что Обушин «в составе экипажа младшего лейтенанта Огрызко чёткой и быстрой работой командира башни обеспечил уничтожение трёх противотанковых орудий с расчётом, 4 пулемётных точек и до взвода вражеской пехоты. Вёл огонь из горящего танка».
Добавлю: чуть ли не в тот же день Обушин был включён в состав экипажа уже лейтенанта Осипова и, как докладывал Зырянов, «обеспечил уничтожение огнём пушки 2 ДЗОТа, 2 противотанковых орудия и до взвода пехоты гитлеровцев».
Афанасий Коротко был на четыре года старше Обушина. Да и в армию он попал раньше однополчанина – ещё в 1939 году. Комбат Зырянов не забыл описать и его подвиг. Он сначала доложил, что Коротко «проявил себя сильным, бесстрашным в борьбе с германским фашистом», но потом слово «сильный» заменил на «мужественный».
Зырянов писал:
«В составе экипажа младшего лейтенанта ОГРЫЗКО истребил огнём пулемёта до отделения гитлеровцев. Его экипаж уничтожил 3 противотанковые пушки, 4 пулемётных точек с расчётом до взвода гитлеровцев. Во время боя его танк был подожжён, но тов. КОРОТКО, презирая смерть – под огнём противника тушил пожар машины. После боя ходил в разведку, уничтожил 5 гитлеровцев, принёс ценные сведения о противнике и пулемёт ММ-34 и винтовку».
К сожалению, 12 августа поставленных командованием целей наши части не добились: «Задача дня, как потом утверждалось в отчёте 38-й армии, не выполнена ни одной оперативной группой». Потери нашей армии в тот день составили почти четыре тысячи человек. Немцы подбили 60 наших танков.
13 августа продолжились бои за стратегическую высоту 214,6. Но мы её так и не отбили. А в ночь на 16 августа командующий фронтом генерал-лейтенант Константин Рокоссовский дал приказ перейти нашим войскам уже к обороне.
Позже были подведены итоги первых боёв. 96-я танковая бригада за четыре дня уничтожила 10 немецких офицеров, 725 унтер-офицеров и солдат, 15 пулемётов, 2 танка, 2 бронемашины, 3 самолёта. Но и сама она понесла немалые потери: 67 человек пропали без вести и 47 сгорели в танках. Добавлю: только батальон Зырянова, в котором служил Огрызко, на подступах к высоте 214,6 потеряла 28 танков Т-34 и два Т-60.
Сам Зырянов считал, что все его экипажи вели себя в тех боях как герои. Многих танкистов он лично представил к правительственным наградам. Так, весь экипаж Евгения Огрызко Зырянов предлагал наградить орденом Красной Звезды.
Первым был отмечен Обушин. 29 сентября 1942 года его фамилия попала в приказ по 38-й армии. Правда, командарм Никандр Чибисов почему-то наградил отважного командира башни «тридцатьчетвёрки» не орденом, а медалью «За отвагу» (забегая вперёд, скажу, что Обушин потом прожил яркую жизнь и в 1985 году в честь 40-летия Победы получил орден Отечественной войны I-й степени).
А Огрызко и Коротко были спустя месяц, 20 октября включены в приказ уже по Воронежскому фронту (а им командовал уже генерал Ватутин). Их обоих наградили орденом Красной Звезды.
Как потом сложился боевой путь Евгения Огрызко? Он продолжил воевать и дослужился до капитана. Но в один из боёв его ранило. Потом был госпиталь. А затем последовало направление в учебный полк. Капитан Огрызко стал командиром танковой роты батальона обеспечения.
Осенью 1944 года комбат майор Хирный представил Огрызко «за своевременное и отличное обеспечение работы танкового парка» к ордену Отечественной войны второй степени. Но в вышестоящем штабе решили, что достаточно отметить офицера медалью «За боевые заслуги».
В запас Евгений Огрызко уволился 4 января 1947 года. Как потом сложилась его судьба, пока выяснить не удалось.
Два слова о бывших командирах Огрызко. Его первый комбирг – Виктор Лебедев в январе 1943 года получил генерала. В конце 1943 года в боях за Житомир он был тяжело ранен и лишился глаза. Несмотря на это, военачальник остался на фронте. Незадолго до Победы он был представлен к званию Героя Советского Союза. Но какая-то тыловая крыса его из наградных списков вычеркнула. Позже, уже в 1972 году, генерал не согласился с линией тогдашнего руководства и вышел из партии. Дослужился до генерала и Зырянов. Он умер в 2005 году.
Достойное дело.