Пять книг: современники и классики
Выбор писателя Валерия Айрапетяна
№ 2023 / 46, 24.11.2023, автор: Валерий АЙРАПЕТЯН (г. Санкт-Петербург)
Современный человек читает много, очень много, и всё не то.
Современник наш читает сначала новости, потом «реакции» на новости, то есть комментарии известных блогеров к тому или иному событию, потом комментарии к комментариям, после переходит к постам (обо-всём-на-свете) блогеров, на которых подписан и которым доверяет или, напротив, терпеть не может, – дабы подпитать свой дух и насытиться праведным гневом. А поскольку новости (одна тревожнее другой) сыплются, как из рога изобилия, то и круг чтения расширяется неимоверно, заполняя все свободные промежутки времени. И нет этому чтению ни конца, ни края. Такой вот читательский невроз: не до Чехова.
Преследуемый с юности максимой Дидро, обещающей при остановке чтения остановку мыслительных процессов, стараюсь читать и перечитывать классиков и современников, тем более, что чтение хороших книг – отдельный вид удовольствия, а их перечитывание – удовольствие двойное. Эх, хватало бы только времени! Так получилось, что из последних пяти прочитанных книг – три написали мои друзья (эти книги я прочитал впервые), а две написаны классиками (их я перечитал). Несколько слов об этих книгах.
Из последнего прочитанного:
Вооружившись фонариком и увеличительным стеклом, Алехин предпринял путешествие к рубежам собственного подсознания – страну детства. Автор припоминает и всматривается в самые ранние контакты с реальностью, описывает первые узнавания, озарения, запахи, страхи, тепло родительского присутствия, начальный социальный опыт, пока, наконец, не подбирается к главной катастрофе детства – смерти матери. «Луноход» – попытка примирения с непримиримым; рискованное погружение в мир пробуждающегося сознания, память о котором покоится под океаническими толщами прожитых – «взрослых» – лет.
Книга рассказов выдающегося русского математика, профессора РАН, писателя, драматурга, режиссёра, актёра, визионера, жонглёра Романа Михайлова – фокус, вобравший в себя перечисленные выше ипостаси автора. Под обложкой – книга рассказов, тайная карта, головоломка, порталы в иные измерения, гущи странностей, параллельная драматургия, галлюцинация, отражения в необычных зеркалах. Одним словом – магия. Книга, которая продолжится в ваших снах. Михайлов – учёный и маг, умеющий сразу посчитать реальность и заговорить её.
Несмотря на дружбу с автором, подбирался к этой книге очень долго. Не люблю произведения-аллегории, но, как оказалось, повесть Орехова – тот самый случай, когда жанр животного эпоса способен максимально реализовать грандиозную авторскую задумку. «Журавлики» – история о райском птичьем острове, пришедшим в упадок после появления на острове хитрых грызунов. На самом деле, повесть Орехова – прекрасное пособие для понимания хищнической сути капитализма, многовековой колониальной политики Запада, глобализма, специфики англо-саксонского взгляда на мир, на иные народы, на страны «периферии». Рекомендовал бы данную повесть в качестве обязательного чтения учащимся старших классов и студентам гуманитарных вузов, особенно историкам, политологам, социологам, философам. Остроумный и тонкий текст – из тех, кому, к счастью, суждена долгая жизнь.
Из последнего перечитанного:
Книгу итальянского интеллектуала, писателя, издателя, режиссёра, журналиста, военкора Курцио Малапарте следует читать небольшими частями – таким плотным, вязким, цветастым языком она написана. «Капут» – сложный читательский деликатес.
Автор воевал в Первую Мировую, военкорил во Вторую, дружил с Муссолини, был знаком со всей европейской аристократией, сидел в тюрьме, прошёл путь от ярого фашиста до пламенного коммуниста, – в общем, был человеком, которому есть что рассказать о своей эпохе. У Малапарте острый и цепкий глаз, он на память воспроизводит долгие, многослойные, застольные разговоры знати, несколькими мазками вырисовывает точные портреты современников (среди которых Муссолини, Ганс Франк, д’Аннунцио, Анте Павелич, Гиммлер и др.), троллит собеседников, ставит европейскому обществу диагнозы, мастерски работает с деталями, передаёт большое через малое. Когда Малапарте описывает обеды или ужины, с пристрастием королевского камердинера перечисляя яства и вина, хочется всё бросить и помчаться в ближайший ресторан. Но ещё лучше ему удаётся описание жути, ужасов, ада Войны. Чего только стоит сцена визита к Анте Павеличу, поглавнику усташей, когда во время беседы Малапарте краем глаза поглядывает на содержимое плетёной корзины и гадает: что за дары моря так блестят и переливаются на солнце – не очищенные ли устрицы? Перед тем как уйти (Малапарте находился в кабинете Павелича вместе с послом Италии), писатель задал вопрос главе фашистской Хорватии (цитата):
«– Это далматские устрицы? – спросил я «поглавника».
Анте Павелич поднял крышку и, демонстрируя нам склизкую, желатинообразную массу, сказал с улыбкой, со своей доброй усталой улыбкой:
– Это подарок от моих верных усташей, двадцать килограммов человеческих глаз…»
Исключительной силы писатель.
Периодически возвращаюсь к этому, не нуждающемуся в презентации, сборнику рассказов. Любимая вещь – «Кавказ». Ничего не могу с собой поделать, но всякий раз по прочтении прихожу к выводу, что Сэлинджер прочитал его в своё время очень внимательно. Уж очень его «Рыбка-бананка» финалом напоминает «Кавказ». Да, из разных тканей скроено повествование, другими нитками сшиты слова в предложения, ритмы и вибрации текста разнятся, но финал по ощущению будто един – дикий порыв ветра в безмятежном поле, резкая остановка на самом краю пропасти. Оба героя побеждены отчаянием: в «Кавказе» читатель идёт за отчаявшимся героем к внезапной его смерти, в «Рыбке-бананке», напротив, – от смерти героя к его отчаянию. Движущая сила «Кавказа» – энергия погони, поиска доказательств неверности жены, замешанное на желании ошибиться в своих подозрениях. В «Рыбке-бананке» – напряжение покоя. У Бунина в рассказе – смерть вызревает в утробе страсти, у Сэлинджера – из бесстрастия и принятия. Оба героя кончают с собой в гостиницах после купания в море, оба воевали, оба выстреливают себе в висок из пистолетов – один при женщине, второй из-за женщины.
Вот, собственно, и финалы.
«Кавказ»:
«Он искал её в Геленджике, в Гаграх, в Сочи. На другой день по приезде в Сочи, он купался утром в море, потом брился, надел чистое белье, белоснежный китель, позавтракал в своей гостинице на террасе ресторана, выпил бутылку шампанского, пил кофе с шартрезом, не спеша выкурил сигару. Возвратясь в свой номер, он лёг на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов».
«Хорошо ловится рыбка-бананка»:
«Он посмотрел на молодую женщину – та спала на одной из кроватей. Он подошёл к своему чемодану, открыл его и достал из-под груды рубашек и трусов трофейный пистолет. Он достал обойму, посмотрел на неё, потом вложил обратно. Он взвёл курок. Потом подошёл к пустой кровати, сел, посмотрел на молодую женщину, поднял пистолет и пустил себе пулю в правый висок».
По поводу Бунина и Сэлинджера. Следующий рассказ, “Баллада”, напоминает “Собаку Баскервилей” Конан Дойля. А описание охоты в “Антоновских яблоках” Бунин явно позаимствовал у Вальтера Скотта. Так что влияние обоюдное. Вообще, большая тема.
Сэлинджер энергичнее, но Бунин глубже, с “послевкусием”. У Сэлинджера точка, а у Бунина вопрос: а два револьвера-то зачем? Свидригайлову хватило одного пистолета, да и то дамского. Как спрашивал поручик Брусенцов в фильме “Служили два товарища”: “А оптический прицел зачем, чтобы не промахнуться?” Эти два револьвера заставляют читателя предположить, что приготовлены они были для другой цели. В этом отличие русской литературы — в подтексте. Хемингуэй учился этому у Чехова.
Не думаю, что сравнивать Сэлинджера и Бунина корректно, при условии, что сравнивающий не читал их в оригинале. Если речь о переводе Сэлинджера на русский язык (и тем более Вальтера Скотта ) – то тут основополагающую роль играют литературный слог и владение словом у переводчика. А в этой области разброс весьма велик – от гениев до идиотов. Поэтому лично я всегда выбирал книги серии “Литературные памятники”…
Олег, я читал Сэлинджера и Вальтера Скотта в оригинале. Хотя, по-моему, для сравнения рассказов “Рыбка-бананка” и “Кавказ” это и необязательно. Вообще, Бунин начинал как переводчик и иностранную литературу знал хорошо. Но лучше всё же продолжить эту дискуссию автору, Валерию Айрапетяну — идея его.
Уважаемый Олег! Знаете – я возбухнул исключительно потому, что – как мне кажется – переводческая школа высочайшего класса времен СССР (сужу по серии “Литературные памятники – особенно предисловиям и комментариям) в настоящее время утеряна. А то, что Вы читали Сэлинджера и Скотта в оригинале – несомненно, – и для меня лично, – предмет белой зависти. Всю жизнь я дружу с ребятами из ВИИЯКа(вместе с ними даже на войне побывал) – они самые лучшие и главные … Есть еще одна категория профи к которым я отношусь трепетнейшим образом, но о них распространяться не буду.
О переводах и переводчиках. Однажды я взял в руки книгу Марк Твена о Томе Сойере и Гекльберри Финне и стал читать. В десятый, наверное, раз. И вдруг почувствовал: что-то не то. Точнее, то, но что-то не так. С первых строчек. Перевод К. И. и Н. К. Чуковских. И я понял: мой любимый вариант книги перевела Н. Дарузес! Недавно я прочитал книгу К. И. Чуковского “Мастерство перевода”. В этой книге, кстати, есть и восторженные страницы, посвящённые Н. Дарузес. Я не переводчик. Но как много полезного и интересного дала мне книга К. И. Чуковского! Всем писателям, поэтам, редакторам и читателям рекомендую прочитать эту книгу!
Уточнение. Название книги К. И. Чуковского “Высокое искусство. Принципы художественного перевода”
Повторяю своё мнение: это одна из лучших книг о том, что такое “ЛИТЕРАТУРА”.
Главная задача переводчика — выбор одного варианта из нескольких возможных. В этом и состоит удовольствие чтения на иностранном языке — все варианты возникают одновременно. При чтении на родном языке выбор происходит автоматически, и для того чтобы отключить этот автоматизм, иногда нужно переходить на другие языки. А лучший способ их изучения — чтение. Сейчас преобладает “коммуникативный подход” — упор делается на разговорною речь. Но это даёт только внешние эффекты. Действительное знание иностранных языков помогает выражать мысли как можно проще и яснее. А частое употребление сложных терминов вроде “дискурс”, “нарратив”, “хронотоп”, “локация” и т.п. говорит скорее об их незнании.
О. Савицкому:
Золотые слова!
А уж как он “Робинзона Крузо” “перевёл”…
Точнее, пересказал.
Детский сад. Подготовительная группа. Простите.
Покажите первый класс!
Никого не учу, а только говорю о пользе изучения иностранных языков. Бунину это не помешало.
Олег, мой комментарий адресовался Посетителю! На свой счёт не принимайте! Мнения – это одно, а “обзывалки” про детский сад – это другое. Вот я и попросил Мистера Икса (Посетителя) показать знания и эрудицию первоклассника. А Вам успехов!
Спасибо!