Разведчики – это почти полубоги

№ 2022 / 7, 25.02.2022, автор: Андрей Сотников (г. Томск)

Рассказывает легендарный разведчик, участник Великой Отечественной войны Линенко Николай Степанович. О спецоперации в Югославии, о встречах с Тито, а также о главных проблемах нашего времени.

“

Меня призвали в 17 лет в училище под маркой 12, это была окружная школа снайперов, особая спецшкола, где действительно снайперов готовили и нас, разведчиков – с января до октября 42 года нас там всему обучали. Учили быть очень внимательными – там растяжка, здесь мина, тут искусственные кусты, обучали работе с ножом, с пистолетом… Из нас делали разведчиков, а разведчики – это почти полубоги – это мы потом сами поймем…

В Молдавии в Кишиневе-Яссы нам приходилось семь раз ходить к немцам за языками. Там мы стояли в обороне и нам надо было всю подноготную немцев знать. Только на седьмой раз мы притащили работника штаба. А то принесем языка, а он то ли он дурак, то ли ещё что – и нас посылают за следующим.

Как их брали? Немец он или лежит в дозоре и мы его там берем или заходим в штаб и там работаем. Одного возьмем, остальных вырежем…

Что интересно – только схватишь немца, и он сразу обмякнет, как бурундук становится, – то ли у них моральный дух не тот, то ли что, не знаю.

Тито

А потом мы улетели в Югославию. Домой к нам прислали похоронки, не надеялись, что мы вернемся, а мы вернулись почти в полном составе. Нас забросили взять один штаб — мы там сработали. Потом Тито продолжил работу.

До нашего прилета у Тито было всего 19 человек. Как раз был Новый год. А в горах у них воздух чистый, снег крупный идет, фрицы ходят расслабленные, их никто не тревожил.

По рации нам дали задание совместно с людьми Тито захватить деревню, создать видимость большой армии, уничтожить половину фрицев и уйти незаметно, – и мы там сработали, захватили штаб дивизии, начальника штаба со всеми документами.

На второй день шум, гам, немцы бегают, а никого нет. И слух пошел по Югославии: партизаны. У Тито сразу пополнение за сутки – 150 человек. Но со штаба этого мы уходили по сумасшедшему.

Потом наш резидент приехал, забрал этого немца. А нас с временного аэродрома на самолете перебросили назад на Родину.

Мы давали подписку о неразглашении этой операции. Говорят, столько лет прошло и страны той нет. Только правда она не всегда желательна.

Бандеровцы

Южная Украина и Западная – это два врага, они абсолютно разные. Сейчас в Киеве засели бандеровцы. Молодежь они так воспитывают, что Россия – это враг Украины, Россия – это оккупанты.

… Мы стояли в Западной Украине, станция Луцк. Вырыли землянки, обустроились, все было спокойно. В одну ночь бандеровцы вырезали наш артиллерийский расчет, 12 человек, утащили пушку.

Нас подняли всех до единого. Был приказ: среди них есть немецкий резидент, надо его взять живым… А там сосняк, озера и болота. И мы пошли их искать. Проходим небольшое озеро, размером с наше Белое озеро. Смотрю, камыши качаются в воде, а нас этому обучали. Приказываю: гранаты к бою. Как мы дали им. Они выскакивают, а мы их поливаем. Их там было человек 80, всех положили, до единого. И среди них этот немецкий резидент был, ну как мы могли его живым взять.

И тут СМЕРШ копать начал: кто дал команду? Поставили вопрос, меня и моего помощника в штрафную или расстрелять, – такой был закон. Потом уже подключилась Москва – поснимали с нас ордена и пошли мы заново с рядовых. Такая была у меня история с бандеровцами.

Американцы специально потом бендеровцев сохраняли после войны и когда майдан случился, они их вытащили и теперь те заправляют на Украине. Сейчас по телевизору смотришь, типичный бандеровец сидит, усы, борода. Я до сих пор зверею, когда их вижу.

На Украине собственно украинскую речь мы редко слышали. Тогда в основном они по-русски все говорили, кроме Западной Украины. На Украине не все было разрушено, отдельные деревеньки чистенькие оставались. То ли они на немцев работали, то ли еще что, – даже странно было.

Тяжелее всего нам было именно на Украине. Грязь непролазная, а мы мокрые, потные и вши еще эти, они нас кончали. А потом один солдат нашел средство. Комочек белого бинта под мышку засунешь, потом вытаскиваешь, он кишит ими. Так мы немного от них освобождались – вши очень любят чистое и белое.

Пойдет ли нынешняя молодежь Родину свою защищать? Думаю, пойдет, хотя трусов, конечно, много будет. Чечня, Сирия показывает, что основа в русском человеке осталась той же. Что характерно, здесь на гражданке он может быть разгильдяем, а в тех экстремальных условиях он переформатируется.

Я очень доволен, что Путин поднял наше вооружение, это основа всего. Крым мы сработали красиво. Сейчас главное — Донбасс, он весь русский. Украина – это только Западная Украина, как она была отдельно, так и осталась. Мы там не мало бандеровцев расстреливали.

Как мы брали остров

Мы форсировали Дунай, а он широкий, около километра шириной. На правом его берегу находился город Мохоч и остров, где немцы расположили огневую зенитную точку, так что наши самолеты не могли пролетать, их расстреливали, форсировать было бесполезно. Командир дивизии, полковник Машляк, поставил перед нами задачу – захватить остров. Шел ноябрь месяц.

Наш командир говорит: «Давайте думать, как будем брать». Я ответил: «Что тут думать, брать, так брать. В этом смысле я был скромный человек».

По Дунаю тогда плыли деревья, бревна, кусты – где-то бомбили, рвали. Давайте, говорю, километров за пять поднимемся и поплывем. И вот мы 15 человек, понавешали на себя гранаты, автоматы, ножи, замаскировались под кусты и поплыли, держась за бревна. Холодно, конечно, было, хотя не очень, как в сентябре у нас. Приплыли ночью к острову и начали их гранатами закидывать. Вы посмотрели бы, как они испугались, не ожидали нас, ныряли в Дунай, тонули. Они же в обмундировании, а мы на легке, в одних гимнастерочках. Взорвали все – и остров наш, красная ракета в воздух и пехота за нами пошла. За тот остров мне дали еще одну Красную звезду.

В нас слишком много злости было

Не знаю, почему я выжил. Я попадал в такие ситуации – меня расстреливали из пулеметов, из минометов и ничего. Взять планшетку, ремешок перебьет и дальше воюешь.

Наш 172 полк расположился на границе с Румынией вместе с пехотой на опушке леса, недалеко от станции Кишинев-Ясы. Там был уклон и видна деревня. Я говорю Ване Романюку, моему товарищу, пойдем, прогуляемся в деревню. Нам на встречу идет майор и с ним пять человек. – Вы куда? – Да вот, прогуляться решили. Они пошли с нами. Спустились мы к реке. Видим, стоит наш пулемет Горюнова, но лента не та. В это время в ту же деревню идет рота фрицев. Я говорю, дайте по ним хоть два выстрела сделаю: Тра-та-та. Те разбежались. Мы пошли через виноградник, там пчелы, мы еще соты поели. Спустились к мостику, к дороге. Слышим, бронетранспортер едет. А у нас кроме пистолетов, автоматов и ножей ничего нет. В это время вылезает наподобие нашего МАЗа и тащит за собой пушку. На машине расчет немецкий сидит. Майор: «Огонь»! Стрелять-то мы умели. А за ними еще пехота. Те увидели нас и залегли. У них такого призыва нет – ура и вперед!

Я говорю: Давай врежем им из пушки. Расцепили, станины сбросили, снаряд, гильза. Как им дали…

Майор: «Ну, братцы, теперь надо делать ноги, нам сейчас будет плохо». Как чувствовал. И вот бежим по винограднику вверх. А в это время подошли немцы, пулемет поставили и нас поливают… ни одного не задели. Если бы мы задержались еще, они бы нас окружили и расстреляли.

Пробежали старый замок, выбежали на опушку, развалились, лежим, отдыхаем. Я достал бельгийский дамский пистолет, спрашиваю Ивана: «Ты такой держал в руках?» И в это время меж нами пуля и еще. А пули они не свистят, они шипят. Мы в овраг скатились и нас никто не тронул. Много раз у меня такое было. Как говорится, хотите верьте, хотите нет.

Война мне до сих пор постоянно снится, то я режу, то меня. Во сне я то матерюсь, то пою. И почему-то мне именно этот день чаще всего снится.

Говорят, что не боялись, неправда это, все боялись. Мне и резать приходилось, и расстреливать – ты знаешь, что это враг, не ты его, так он тебя. Все дело в том, что в нас слишком много злости было на фрицев, и мы ни с чем и ни с кем не считались.

После Кишинев-Ясы к нам приехал ансамбль песни и пляски Советской армии. Посмотреть на них почти полдивизии собралось. Солнце, день прекрасный. Эти танцуют, поют, а я посмотрел на ребят, у них в глазах не концерт, а тоска и горе и что-то еще, трудно даже объяснить что. Не так просто было отойти от всего увиденного. У меня тогда как раз друг, Николай Штык, убит был.

Артподготовка — это ад

Однажды командир развед роты нам сказал: «Утром будет артподготовка, идите на нейтралку, если после артподготовки останутся огневые точки, вам надо их уничтожить». На юге ночи всегда темные. В 6.00 артподготовка. Вы не представляете себе, что это такое, это кромешный ад. Над тобой разряды, снаряды, дым, газ. Мы поднялись – никого, ни огневых, ни обороны, все было уничтожено. И тогда немцы начали бежать по-черному.

В Венгрии как-то засекли нас немцы. Мы вчетвером от них убегаем, за нами собаки, стрельба. Впереди была небольшая гора и в ней сделаны гаражи-штольни, где стояли огромные бочки, штук десять. А у них там сплошные виноградники. Бочки эти были двухметровой ширины и четырехметровой длинны. Мы забежали в одну из штолен. В бочке сверху люк открыли. Я говорю: «Спустите меня». Плюхнулся, мне по грудь было. Все остальные тоже спустились в эту бочку. Господи, помоги. Полупьяные стоим, воздуха нет. Слышим, немцы прибежали. Они не додумались в бочки заглянуть. Краны открывают, вино течет. Ладно, ушли. Я говорю: «Выталкивайте меня». Потом их по одному вытащил. А немцы далеко не ушли. И мы последнего немца по-тихому схватили. Таким образом и сами спаслись, и языка притащили. Постоянно так, не зря же я пять раз раненый был, резаный. У меня было звание капитана, орден Красного Знамени, за отвагу и за боевые заслуги, а потом стал рядовым, все из-за бандеровцев.

Я вам честно скажу, если бы не Сталин, не генералитет, немцы маршем до Киева не дошли бы. Он сказал: «Мы будем воевать только на чужой стороне». Все вооружение, все боепитание было сосредоточено на Востоке. Почему при нападении немцев Сталин был на несколько дней деморализован, так что пришлось выступать Молотову и потом только он выступил с речью «Братья и сестры». И опять, если б не Сталин, мы бы проиграли. Из Москвы он не выехал, как бы близко немец ни подошел. Оба его сына воевали и главное, сына своего, Якова за Паулюса он не сменял, это какую силу воли надо иметь, чтоб так поступить: «Я солдата на генерала не меняю».

Наши церкви были все до единого испоганены, а их – прошла масса наших войск, они открыты, все чисто, заходи, смотри. Мы втроем зашли как-то, хоть мы и атеисты были, молились только в Бога Христа, а тут невольно шапки сняли. Там атмосфера не позволяющая как-то кощунствовать. Наши же храмы были все осквернены, поэтому фрицам и пощады не было. Хотя у нас сами разрушали церкви, изгоняли священников, а в душе вера-то все равно оставалась.

После войны наша дивизия охраняла в Монголии урановые рудники. В 52 году я демобилизовался, поступил в Иркутскую школу военных техников. Проучились мы три года, пришел Хрущев, нас ликвидировали. Перевелся на гражданку. А в 57 году в три часа ночи меня подняли и срочно в штаб. Приезжаю, смотрю, там уже все мои ребята. Выступает один полковник: «Товарищи, у нас ЧП, Пеньковский со своей группой сдал все огневые точки России американцам… И мы начали все заново строить».

У меня было двое детей, только росли они в основном без меня, я приезжал домой раз-два в месяц. Жили очень трудно, надо было страну восстанавливать.

Кляйн кому-то дорогу перешел

С бывшим мэром Иваном Кляйном разобраться надо, он кому-то дорогу перешел. Москва у них все забирает, она ненасытная, она и раньше все забирала. Область наша, сначала все в Москву перечисляет, а потом губернатор едет в Москву выпрашивать у них подачку. Я знаю цену этой Москве.

Были мы прошлый раз на параде победы в Москве. До этого нас встречали радостно, как победителей. Кричали: привет ветераны, привет Сибири… А после демонстрации, которую устроили перед 9 мая, мы приехали в Москву, как в чужой город попали, нет той встречи, нет той радости в людях. Публика стала совершенно иной.

Нет, капитализм нам не близок, он не нужен России. Вот у моей внучки был муж, Сергей, он нефтью занимается. У него зарплата до миллиона рублей в месяц, а его рабочий копейки получает. Вот он шикует, пьянствует, гуляет. Она терпела-терпела и с ним развелась. Скоро к ней в Питер полетим.

Как-то у меня спрашивает журналистка, как вы смотрите на немцев. Как могу смотреть, прежде всего они дураки, что пошли на Россию. Народ они конечно очень грамотный, дисциплинированный, но в своей алчности, они ни кому не уступают, потому и проиграли.

Были мы как-то в пионерском лагере под Томском. Приехали к нам немцы со своими детьми. Их очень хорошо приняли, отдельные им палаты были выделены и все остальное. Дети там все вместе игрались, все сдружились. И вот что мы запомнили. Стоят вместе два мальчишки, один немец, другой русский. У немецкого мальчишки спрашиваем – случись война, ты пойдешь его убивать? Пойду, отвечает он. А у русского спросили, он ответил: «Нет». Мы просто опешили. В том у немцев и беда. Нет в них той человечности.

Я постоянно толкую, когда выступаю в школах, почему мы победили – мы защищали свою Родину, свою землю, свои семьи, а они пришли грабить, уничтожать, захватывать и убивать, потому и проиграли, и всегда проигрывают.

“

Беседовал Андрей Сотников

Фото Оксаны Луговой