Сергей Куняев представил в Доме Ростовых свою книгу о Павле Васильеве

№ 2024 / 45, 22.11.2024, автор: Рада ОРЛОВА

 

Павел Васильев, по словам Сергея Шаргунова, открывавшего вечер, – «особое, удивительное явление русской словесности. Стихийное, страстно мучительное и одновременно жизнелюбивое».

 

 

– Работа над «Русским беркутом» началась в конце прошлого столетия, – рассказал критик и литературовед Сергей Куняев. – Тогда ещё были живы современники Васильева, помнившие и 20-е, и 30-е годы. Так постепенно из туманной дымки стал вырисовываться абрис, контур поэта. Со временем он наполнялся живой кровью, начинали угадываться его жесты, его интонации. Европа и Азия в нём не просто скрестились, они проникли друг в друга, перемешались и вызвали такой взрыв творческого огня, что продолжает обжигать до сих пор.

 

 

В конце 90-х Куняев создал комиссию по литературному наследию Васильева, участники которой, конечно же, пришли поздравить его с выходом книги. Народный артист РФ Юрий Назаров прочитал стихотворения «Бухта» и «Прощание с друзьями». А Светлана Гронская, автор документальной повести о П. Васильеве и Е. Вяловой «Здесь я рассадил свои тополя…», поблагодарила всех, кто «в одной связке возвращал имя поэта в литературу».

 

 

Постоянным участником Васильевской комиссии была и заслуженная артистка РФ Людмила Мальцева, к сожалению, ушедшая в 2019 году. Её дочь, актриса Московского театра на Таганке Полина Нечитайло рассказала, как в их семье хранили память о Васильеве, и прочитала отрывок из поэмы «Песня о гибели казачьего войска».

 

 

– Размышляя сейчас о той эпохе, исполненной жертвенности, героизма, предательства, невиданных человеческих подвигов и невиданной же человеческой подлости, вспоминаешь строки Александра Прокофьева как достойную эпитафию всему его поколению, – сказал, завершая вечер, Сергей Станиславович.

 

Нам крышей служило небо, как ворон, летела мгла,

Мы пили такую воду, которая камень жгла.

Мы шли от предгорий к морю, – нам вся страна отдана,

Мы ели сухую воблу, какой не ел сатана!

Из рук отпускали в руки окрашенный кровью стяг.

Мы столько хлебнули горя, что горе земли – пустяк…