Сильный играет за слабых

Рубрика в газете: Поэтический альбом, № 2024 / 33, 30.08.2024, автор: Руслан КОШКИН

 

Руслан Кошкин родился в 1975 году в посёлке Аркуль Вятского края. Живёт и работает в Москве. Стихи автора публиковались во многих центральных и региональных литературных изданиях (антологиях, альманахах, сборниках, журналах, газетах), в том числе в «Литературной России». Автор трёх книг стихов. Член Союза писателей России.

---

 

ПОСЛЕДНИЙ ПАТРОН

 

Его готовили, как надо:

когда враги со всех сторон,

себе – последняя граната,

последний – для себя – патрон.

 

И час последнего патрона

не задержался, как назло,

когда от вражеского дрона

гранатой ногу разнесло.

 

И выпустил в себя последний

из собственного калаша.

И что теперь? Наветы, сплетни?

Как упокоится душа?

 

В окопе остывает тело

на всё готового бойца,

что бился смело и умело

за Духа, Сына и Отца.

 

Он больше не рванёт в атаку.

Прости же, Господи, его

за редкую его отвагу,

за дух, звеневший тетивой.

 

Была ли верной установка –

не попадать в полон к врагу?

А ведь из-за неё неловко

и в вышнем может быть кругу?

 

Не ждут по чётным и нечётным

себе подобного конца.

Встречайте, вышние, с почётом

непобеждённого бойца!

 

Никто его уже не вынет

из красного – в сердцах – угла.

А пуля та – прошла навылет

и в небе звёздочку зажгла.

 

 

СИЛЬНЫЙ

 

Старшие младших всухую разносят в футбол во дворе на «коробке».

Но к малышне прибивается тот, чьи движения явно не робки,

и с усилением слабых приходит конец перевесу былому.

Сильный играет за слабых. И это надменных приводит к облому.

 

В том же дворе гопота «очконоса» подолгу щемит и помногу.

Но кто-то неравнодушный приходит затравленному на подмогу.

И огребают задиры по полной, по самые-то «апельсины».

Сильный играет за слабых. Ведь сильный – за слабых. На то он и сильный.

 

Бьёт по кварталам жилым артиллерия – да из жилых же кварталов.

Старых и малых выносят спасатели мёртвыми из-под завалов.

Сильному ли в стороне оставаться? Ему ли порочиться «сливом»?

Сильный приходит – и прежнего пуще становится страшно трусливым.

 

Сильный не злится, не мстит, не бесчинствует, не заряжает с размаха.

Сильный миры за шесть дней созидает чудесно из духа и праха.

Сильный – Небесный он Царь или нищий скиталец, рифмач или лабух –

сильный встаёт за гонимых и кинутых. Сильный играет за слабых.

 

Сильный не ищет величия, власти, могущества, чести и славы.

Сильный играет за слабых, печётся о слабых и гибнет – за слабых.

Тот же, кто сам за себя и душой всё по яминам да по низинам,

пусть как угодно зовётся, но только не сильным. Только не сильным.

 

 

ПОМОЩНИКИ

 

У Бога в мире дел – без счёта,

немерено, и потому,

чтоб ладилась Его работа,

нужны помощники Ему.

 

Тому подай, того помилуй,

от самого себя спаси…

Бесчисленных имён, фамилий –

прямой учёт на небеси.

 

Но ведь и мир – не только жатва,

чай не без делателей он.

Найдёт небесная держава

и тысячу, и миллион.

 

А надо – и таких разыщем,

кто врежет, разбивая в хлам:

кому – по рылам да рожи́щам,

кому – по шеям да хохлам.

 

 

СТЫДОБА

 

В иные дни, как от утруски,

в иных в ущербе ум и дух.

«Сейчас мне стыдно, что я русский», –

пропел ещё один петух.

 

Не крякнуть бы, как от пластида,

от ложного стыда тебе!

Что русский ты – мне тоже стыдно.

Содольщичек по стыдобе́!

 

 

ВЕТКА

 

Разгулялся буйно ветер на юру.

Раскачалась ветка ивы на ветру.

    Ох, не обломилась бы ты, ветка,

    под напором бешеного ветра.

 

Разгулялась бурей злоба во степу.

Разбрехалась – на язык бы ей типун,

    на каком – калякай не калякай –

    ветка называется «гиллякой».

 

Разгулялась бурей злоба в черепах.

Раздраконила округу в пух и прах.

    Разберись теперь, кто первый вякнул

    это: «Москаляку – на гiлляку!».

 

От злодейства нет природе барыша.

Так откуда эта чёрная душа,

    что себе для чёрного же дела

    наперёд «гiлляку» приглядела?!

 

Исподлобья злобно, хищно и хитро

мир оглядывает чёрное нутро,

    и на всё, что в скверне не лежало,

    смертоносное наводит жало.

 

Ох, ты ветка, «гiля», беды без числа!

И зачем же ты на иве проросла?!

    Для того ли, чтоб когда-то, ветка,

    виселицей стать для человека?!

 

Где ты, первый звавший вешать и карать?

Вон в степи лежит откликнувшихся рать.

    Бачиш? – на гiлляцi не людина,

    а скажена вiд злоби країна.

 

Если кто-то не скумекал, подмогнём:

злобным словом, камнем, залповым огнём

    не швыряйся: прилетит ответка.

    Злоба, буря – обломилась ветка.

 

 

НЭНЬКА

 

Кто не знает ещё, народ,

что хохол уже век орёт,

во всю дурь верещит, визжит:

«Москалiв – на ножi!»?

 

Больше века уже вопит.

И за то уж не раз побит.

Да помёту, видать, не впрок

прежних лет горевой урок.

 

Вон – толпа, упыря лютей,

жаждет крови чужих детей,

распаляется на резню –

«москалей» потрошить, «русню»:

 

– За «країну» весь род – под нож!

И младенца на ноль помножь.

Лейся, кровушка ребятни.

«Рiдна ненька», прими, глотни.

 

«Нэнька»! Что ж это за дела?!

Ты кого это родила?

Вон один такой из толпы –

сосунок, а уже упырь.

 

Ну, а «нэнька» – как есть, в дыму,

мутный взор обратит к нему,

долго зрит, как дурит бандит,

и такое в сердцах гундит:

 

«Що ж робити з тобою, синку,

щоб не вбив ти чужу дитинку?

Що б зробити менi такого,

щоб ти вбити не змiг нiкого?»

 

Всё глядит на дурной помёт

и что делать с ним – не поймёт.

А припомнит былой залёт –

и кровавые слёзы льёт.

 

 

ОТСТУПНИКАМ

 

Плохие вести я несу для вас, панове.

Недолго красоваться вам ещё в обнове –

тактической, с господского плеча.

Широкое открыто перед вами пекло,

и вы сигаете в него освирепело,

открывшего кляня и сволоча.

 

Вы – как аммонитяне, амаликитяне

и прочие: небытие вас так и тянет;

всё та же кровожадность, гонор тот.

Вот вам поклонники ваала и молоха.

Для них всё кончилось когда-то очень плохо.

И вас, поганцев новых, то же ждёт.

 

И тех служителей ваала и астарты

не просто так изжили мировые карты.

Изводится озлобившийся род.

А вы, паны, чего себе «наванговали»?

Ну да, из морока-то вырвешься едва ли,

когда кровавых дел невпроворот.

 

И те хеттеи, аморреи, хананеи

«во время оно», видно, так осатанели,

что и земля стерпеть их не смогла.

Вот и по вам, панове, злыдни, душегубцы,

давно тоскуют в пекле цепи, плоскогубцы,

трезубцы да кипящая смола.

 

А вы всё кровью заливаете «вотсаппы».

Но не кончаются «проклятые кацапы»,

как ни пыхти заморский господарь.

И вновь мечом своим Творец избрал кого-то

для истребления, а не для укорота

язычников кромешных, как и встарь.

 

Отступники, клеймённые арийским чёртом!

Самим не жутко ли под солнцем вашим чёрным –

предвестником народных похорон?

Безумству вашему, паны, предел не виден…

А не опомниться ли, вроде ниневитян,

пока не пересёк пути Харон?

 

 

ОСАДКИ

 

Осадки в виде снега и дождя,

земли и пепла

наваливает яростно вражда.

Привет из пекла.

 

Враждою мир и хаосом объят,

во зле поскольку.

Снаряды и мгновения летят,

летят осколки.

 

Осадки в виде битого стекла,

огня и стали,

больные души, мёртвые тела –

привычны стали.

 

А за межой в бетоне и броне –

вражина лютый.

На той, объятой злобой, стороне

неужто люди?

 

Как будто жахают наверняка

те, из геенны.

И нет спасенья ни для мирняка,

ни для военных.

 

Осадки в виде жести и свинца.

«А в виде манны?» –

вопрос в окопе мучает бойца.

Мечты обманны.

 

Горюют по подвалам старики:

«За что нам это?!»

Кранты всему уже не далеки,

по всем приметам.

 

Смотри: на нас уже метеорит

летит из бездны!

Не так ли с нами – тщетно – говорит

Отец Небесный?

 

 

ГОЛУБЬ МИРА

 

Посмотрите! – слышно крики, – Посмотрите,

кто летит над миром по крутой орбите!

 

Посмотрите, кто-то с орбитальных кручей

устремился прямо к нам звездой падучей!

 

Голубь мира! – снова крики, – Голубь мира

к нам явился из надмирного эфира!

 

И тотчас же понеслось по всем каналам,

по экранам и сетям – большим и малым:

 

Посмотрите! Голубь мира! Посмотрите! –

на фарси тебе, на хинди, на иврите.

 

И раззявились в отчаянном восторге

миллиарды на закате и востоке;

 

разомлели разом розовые пони,

удручённые от ненасытной бойни,

 

от взаимной мести, от всеобщей брани,

от мясни всемирной и кровавой бани.

 

Но нашёлся некто до того критичен,

что заметил странное в обличье птичьем,

 

да не замер в ужасе благоговейном,

а с другими поделился откровеньем:

 

– Клюквы клюв у миротворца багровее,

а из клюва – будто адским жаром веет;

 

искры мечутся глазами налитыми,

и по-грифьи он позыркивает ими,

 

с каждым новым зырком будто свирепея;

и ножищами его сверкают перья

 

так, что, кажется, махни крылом булатный –

и в лоскутья рассекутся даже латы.

 

Подлетел к тому пернатый гражданину

и склевал его, как ягоду малину.

 

Голубь мира! Голубь мира!.. – вопли эти

между тем катились дальше по планете.

 

 

СОН ПАТРИОТА

 

Родина приснилась патриоту.

Тот же взор, усвоивший заботу.

Тот же плат узорный до бровей.

А сновидец – правового правей.

 

Светлый лик её непреградимо

вдруг явился из огня и дыма

и, как будто прыснул тучу стрел,

на сновидца строго посмотрел.

 

И вещала Родина в печали:

– Лучше бы меня не замечали,

лучше бы оставили в пыли,

чем на место Бога возвели.

 

Лучше бы забросили, забыли

в гуще грязи, мусора и пыли,

чем варганить в этой гущине

капища да идолища мне.

 

Как бы, детки, вы ни упирались,

всех и вся превыше, «юбер аллес»,

или, как у тех, – «понад усе»,

да не быть на вашей мне «тусе»!

 

И на веки вечные отныне

да не стану я для вас, родные,

совести превыше и любви,

даже если утону в крови!

 

Да удержит же в пылу багровом

надо мной Стоящая с покровом

тех из вас, кто гордостью маним,

от уловок с именем моим!

 

Вот какую предъявила ноту

Родина с чего-то патриоту.

Но проснулся на рассвете он,

и забылся неприятный сон.

 

 

РАКЕТА

 

Новые настали времена,

но коллизия не разрешима.

Оборонкой произведена

новая убойная машина.

 

Цели штабом определены,

и ракетчики в земле засели.

Можно бы достать и до Луны,

но пока что лишь Земля в прицеле.

 

Не до шуток и не до проказ,

если зреет дьявольская жатва.

Вот и отдан роковой приказ.

Вот и кнопка красная нажата.

 

Пущена крылатая беда

с адской смесью пламени и дыма,

но летит неведомо куда,

чудом – не вредя и невредима.