СООБРАЖЕНИЯ РЯДОВОГО ЧИТАТЕЛЯ
Рубрика в газете: О чём судачат критики, № 2018 / 32, 07.09.2018, автор: Владимир НИКИФОРОВ
Всё-таки я дочитал её. Разговор идёт о книге Е.Улицкой «Искренне ваш Шурик». Е.Улицкая уже долгое время – весьма заметная фигура в современной российской литературе. Правда, известность она приобрела, в основном, за счёт своей пролиберальной позиции, которую она, похоже, использовала для продвижения своих повестей и рассказов и вхождения в круг «рукопожатых». Но чтобы не было так, что «я пастернака не читал, но как весь советский народ осуждаю (одобряю)», я потратил время – всё-таки явление в современной общественной жизни.
Думал написать заметку, чтобы упорядочить мысли для аргументированного спора в случае чего, но просмотрел несколько рецензий и нашёл точное выражение моего мнения в статье Г.Ермошиной «Биологический эксперимент».
«Этот роман лежит за гранью эмоций. Занимая позицию наблюдателя, автору удаётся сохранить видимость непричастности к событиям… В задачу автора входит только фиксация событий, но не их истолкование, не говоря уже о психологии поступков. Жизнь её персонажей выглядит довольно бессмысленной, лишённая традиционного для российского интеллигента кухонного философствования, непременного размышления если не над судьбами России, то над своей собственной, как правило, несчастной и неудавшейся. Может быть, именно этим отсутствием тяги к рефлексии Улицкая и раздражает многих литературных критиков. Улицкая с её вниманием к описанию обычной жизни выглядит простоватой на фоне повсеместной медитации на тему неизлечимых проблем современного общества – пьянством, наркоманией, бандитизмом, терроризмом… Улицкая, сознательно отодвинувшись от самоидентификации со своими персонажами, рассматривает не психологию и философию их существования, а нечто другое, то, чего в современной прозе, пожалуй, больше нет ни у кого: биологию – поведения, существования, реакцию на всевозможные внешние раздражители. Кажется, что её герои всего лишь лабораторные мыши, за которыми автор пристально наблюдает и заносит наблюдения в дневник – бесстрастно, потому что они не живые люди со своей неповторимой судьбой, а подопытные экспонаты. Поэтому и сам стиль её повествования местами напоминает отчёт о добросовестно проделанной работе. Литература для автора – это наука, в которой эмоции – излишняя и ненужная роскошь, что-то вроде виньетки на полях научного трактата или кокетливого бантика на халате хирурга. Присущая Улицкой жесткость и сдержанность, удерживают её произведение от сентиментальности, присущей женским романам. Но именно поэтому роман, задуманный как повествование о высокой платонической любви, – любви-то как раз не содержит. Ведь нельзя же назвать любовью многочисленные добросовестные совокупления Шурика с множеством женщин. Любовь в изображении автора тоже остается на биологическом уровне. (Может быть, для того, чтобы её легче было исследовать?) И та привязанность, которая в романе называется высокой платонической любовью, – скорее привычка, удобная и совершенно искренняя имитация любви в том её понимании, которое доступно персонажам.
Улицкая не сочувствует своим героям. Не сочувствует им и читатель. Не жалко ни погибшую под колёсами Алю Тогусову, ни умершую бабушку Шурика, ни забеременевшую без мужа сокурсницу, потому что читатель, вслед за автором, воспринимает их только лишь как субъектов опыта. Внутреннее состояние персонажей не интересует автора, их переживания и огорчения проговариваются скороговоркой отстранённости. Что происходит в их душе на самом деле – не имеет значения, они – не индивидуальности, не личности, а вид, который нужно описать, обосновать и вывести общие правила. Литература становится разделом биологии. Персонажи, как биологические объекты лишены моральных принципов, – природа не знает понятия нравственности и безнравственности. Автор, и вместе с ней читатель, не стараются полюбить персонажей, они их изучают – чисто научный интерес, а что в результате этого эксперимента некоторые мышки умрут – так что ж, наука, в сущности, жестокая вещь».
Метод написания таких вещей достаточно прост: берётся десять – двадцать биографий семей и их членов определённого социального слоя, отбирается то, что выделяет их из общей массы, конструируется обобщенная ячейка общества – семья, которая окружается всякими художниками и музыкантами, инвалидами и душевно больными, арлекинами и акробатами, и сюда, как в ведро, сливаются все эти душещипательные истории про погибшего любовника, успевшего подарить героине ребёнка, дворянское происхождение героини, необычайные таланты, врождённые инвалидности, неожиданно всплывающие знакомства, чтобы связать этот набор нестандартных людей и невероятных событий. Каркас готов – остается нарастить на него словесный массив – извольте кушать!
Такие книги могут быть бесконечными, как сценарий сериалов типа «Санта Барбара» с тремястами или даже более серий. Как отметила О.Рыжова в статье «Коитус Кукоцкого»:
«… разглядывание псевдоинтеллигентных дамских прописей, в которых промелькнут на полях то блики дам минувших времён, то «старинные» нечищеные серебряные сахарницы, занятие порой увлекательное, да и не требующее особых умственных и интеллектуальных затрат… К чему повторять критиков, назвавших писательницу «генератором сентиментального»? В писательском «младенчестве» Улицкая поливала свои произведения любыми приторными соусами – лишь бы было больше скорбного и «жалостливого». То у старой супружеской пары нежданно родившийся гениальный сын погибнет от футбольного мяча во дворе («Счастливые»), то у молодой восточной красавицы бывшая фронтовая медсестра мужа «уведёт», дочка родится дауном, а сама героиня в расцвете своей восточной красоты заболеет раком («Дочь Бухары»), то раскрепощённая в сексуальной любви Ольга Александровна сойдёт с ума из-за измены очередного любовника (на этот раз школьника-азиата) с её дочерью («Лялин дом»)… Чем кроме политики привлекают книги Людмилы Улицкой? Как и «Сонечка», «дамскими штучками». Её читатели – в основном, домохозяйки с высшим образованием, то есть, любительницы непритязательных, и, на первый взгляд, не самых вредных, знакомых с детства дешёвых полуинтеллектуальных «сладостей»… Улицкая доказала, что и безлико-бытовой «слоган» и автора, и его персонажей «интеллигентный» читатель скушает и даже назовёт «героями» раскрашенные фигурки, вырезанные из серого картона многочисленных упаковочных коробок… Как проявляет себя Улицкая – писатель, не публицист, в своём романе, удостоенном одной из «самых больших» литературных премий России? Слабо. Даже очень. Речь о романе как таковом идти не может, поскольку его фактически нет. Герои описаны однобоко, писательница показывает их как бы в профиль: с одной стороны. За профилем нарисованных персонажей – пустая картонка. Соответственно, характеры подобных героев не могут ни изменяться, ни развиваться в ходе романа, исключая, таким образом, существование сюжета. Что его заменяет? Бытописание. Жизнь героев напоминает тусклый серый сон, расцвеченный (по всем правилам сна) неожиданными для них поступками. Писательница, как и в первых рассказах, упорно фантазирует, выдавая свои «сны» за некое «житие» интеллигенции ХХ века.» Очередную недосемейную сагу Людмилы Улицкой «Искренне ваш Шурик» принято называть «романом биологическим». Что правда, то правда, её последнее большое произведение и не претендует на термин «художественно-психологическое», поскольку до такого, в общем-то привычного для России уровня прозы, писательских сил и способностей у литературной домохозяйки не хватило. К тому же, зачем подобная «роскошь» в современной культуре, если можно, сведя все чувства и поступки героев к генетике, создать себе имидж «нового» писателя-биолога. Души у последних героев писательницы, как облачка, растаяли окончательно. Остались одни рефлексы. Оказывается, такая писательская позиция сейчас как никогда «важна и нужна», ведь получившаяся книжка – удобнейшая вещь в общественном использовании: «хочу быть кошкою, хочу быть собачкою», в общем, с кем хочу, как хочу и где хочу гажу. А если вы «о морали-порядочности», то это – в далёкие шестидесятые. Сейчас главная литературная «интеллигентка» России не хуже Кашпировского с Чумаком убеждает в исключительной власти животного в духовном и физическом состоянии человека. Странно только, что такой «роман» написала Людмила Улицкая, в 2002 году заявившая о себе в СМИ как… духовная ученица Александра Меня. Что ж, массовая культура требует за последнее время от «книжника-фарисея» и лжедуховности, и лжеинтеллекта, и оправдания не самых привлекательных поступков. Улицкая подчинила все запросы нашего новокапиталистического общества биологии. «Картина жизни» вышла не из красивых и даже не из любопытных. Кто же он, новый «коммерческий» «герой нашего времени»? Искренне на всё рефлексирующий «положительный» (если верить газетной и журнальной критике) Шурик. По замечанию Улицкой, все «моральные реакции происходили в нём на каком-то физиологическом уровне». Неустанно совокупляющийся с женщинами – он не сладострастник, поскольку делает это на почве «жалости» и, разумеется, скучая. «Любит» он физически и библиотекаршу-инвалида тоже и из жалости, и для того, чтобы не выгнали с работы, и можно было продолжать «кормить» бедную маму. Нет. Он не садист и не сребролюбец, Шурик – незлобное человекообразное животное… Лицо» его несостоявшейся половой любви – деловой и умной Лили, эмигрировавшей с родителями в Израиль, видно… по «короткой белой кожаной юбочке» и «тугим створочкам» влагалища.
Кроме подобных «вульгарностей» Людмила Евгеньевна старательно выписывала в «романе» музыкально-театральную-купеческую «историю семьи», оригинальнейшие бабушкины воспоминания, сцены и детали быта интеллигентных семей – чего стоит главная семейная реликвия: нечищеная старинная серебряная сахарница! Жаль, что все эти «сахарности», сюжетом из-за отсутствия душ у героев быть не могут. Впрочем, сама эстетика романа соответствует его содержанию. Писательница «тонко» шутит по поводу «бабушкиных времён»: «когда «Красные рыбы» (Матисса. – О.Р.) были ещё икрой замыслов»… Назвать последнее книготворение Людмилы Улицкой литературным произведением можно с очень и очень большой натяжкой, «биологическим» – подавно. Вот и приходится автору считать своего искреннего «Шурика» «последним романом».
Да и о чём писать? Подобный биологический «эпос» о рефлексирующих существах давно создал академик Павлов, а вот о тех, кто должен быть наделён «голубыми облачками»-душами, кажется, сочинять Улицкой «в рамках» коммерческого многокнижья трудно, рассказы, и те месяцами пишутся. Но дело, конечно, не в физических способностях автора, а в его творческом зрении. За годы своей писательской деятельности Улицкая почему-то разучилась (или никогда не умела, а только придумывала с относительным успехом) живые лица за половыми органами и одеждой: супермодной или суперстарой. Если «продвинутый» нрав Лили из «Шурика» обозначается писательницей модной юбкой, то тихий, терпеливый, интеллигентнейший характер докторши Анны Фёдоровны из рассказа «Пиковая Дама» – «костюмами, которые она носила со студенческих лет».
Несколько дополнительных соображений к заметкам критиков.
Улицкая не только препарирует своих героев, она занимается ещё и имплантацией. Женщина сексуально энергичная – не зря же три мужа – она вытаскивает из тайников сознания свои фантазии, самое тёмное, то, с чем люди, будучи по природе ещё и животными, сознательно борются всю жизнь, и вшивает это в организм своим героям. В результате Шурик, как кролик, кроет всех попавшихся ему женщин и девушек (хотя на самом деле это его насилуют), оказывается в шаге от педофилии (в случае с болезнью дочери Стовбы Марии и в эпизоде засыпания дочери Жени Розенцвейга). Если бы Улицкая не решила, что эту бодягу с Шуриком пора завязывать, то Шурик бы и до своей мамы из жалости добрался, а там, глядишь, и до лошадей дело бы дошло.
Язык достаточно прост и лёгок, но разве этим сейчас удивишь? Хороший язык у Прилепина, у Акунина, да даже у Устиновой и Донцовой. Хотя и к языку имеются претензии. Опять выдержка из статьи О.Рыжовой: «Публицистический напор у Улицкой гораздо сильнее писательского мастерства, о котором говорить странно, потому что иногда на одно авторское предложение приходится более пяти лексических неудач, (к сожалению, объёмы статьи не позволяют процитировать эти фразы)». Но кроме языка, формы, должно же быть и содержание. А вот с содержанием здесь очень «не очень». По моему мнению, у книги должно быть второе название «Из жизни кроликов».
Шурик – просто кролик в сексуальном плане, но и мама, и бабушка ведут серую, обывательскую жизнь, как крольчихи в клетке, куда они сами себя посадили, и защёлку изнутри закрыли. Серая книга о сером биологическом существовании. Почему такая популярность у читающей публики? Да потому, что утешительно представлять, что у большинства такая же жизнь, как у меня – ведь литература отражает общественное бытие различных социальных слоёв общества, в том числе и такая. Значит, и я нормально живу, как все, а большинство всегда
право.
Я прочитала этот роман очень давно, но до сих пор считаю его одном из лучших произведений современной литературы. Странное дело: те, у кого дочь, совершенно не поняли роман. Те, у кого сын, благодарны автору. Уважаемые читатели, какая генетика, какая биология? Эта книга – об очень важном в нашей жизни. Семья, где мама и бабушка воспитывают мальчика, где царит такая “любовь”, которая душит парня в объятиях, где от неисполненных ожиданий (Шурик поступил не на тот факультет, куда хотела бабушка) бабушка умирает….. Такая семья может искалечить жизнь парню. Боясь расстроить маму, Шурик встречается с женщинами тайно. Боясь обидеть женщину, он уступает всем подряд и становится жертвой их манипуляций. Это роман о том, как важно вовремя отпустить от себя сына и предоставить ему право самому строить свою судьбу. Шикарный роман!
Сначала хотел было прочитать этот роман. Но после рассказа Екатерины – расхотел. Какая, оказывается, гадость этот роман про Шурика!
КНИЖНЫЙ СУПЕРМАРКЕТ
Он мне напоминает морг,
Где трупы книг лежат убого,
Забытые людьми и богом.
Но если б был на свете бог,
Он это б допустить не мог…
Здесь книг никто не покупает,
И муха тут не пролетит,
Напрасно книги выпускают…
Орёл-могильник прилетает
И одинёшенек кружит…
Бывает очередь за пивом,
За колбасой,
Но нет очередей за чтивом,
Само собой, само собой.
Но пишут, пишут, пишут, пишут…
И вот возмездие пришло.
Не то давно срывает крышу…
Не то – уже её снесло.
Гляжу сквозь собственную призму:
Стоит Шекспир. Лежит Донцова
На этой ярмарке идиотизма
И пофигизма, не то слово…
Можно продолжить этот ряд.
Тут торжество макулатуры
Над гибелью литературы,
И нет пути назад.
А баб строчащих собралось –
Несметная чумная сила,
Как бы Чернобыль с Фукусимой
Рванул… и понеслось…
О мужиках не говорю,
На них всегда душой горю…
Верховному бы подсказать,
Пора бы запретить писать,
Чтобы бОмагу не марали,
А заодно и не читали.
Под это и указ издать,
Как сделал бы товарищ Сталин.
Хотя давно я не читаю,
Поскольку чтиво это – зло,
Масштабы просто поражают,
И говорят, так отмывают
Издатели бабло.
Решил Донцову полистать…
С оглядкою и осторожно…
Я бы не смог так написать –
Читать почти что невозможно…
С фантазией здесь не богато,
Уж лучше б занялась развратом…
Тем более, на порнографию
Мир обречён, и это правда.
И если так у нас везде
Работают, как эти пишут,
Тут быть беде…
(Хотя кого это колышет…)
И если б танки, самолёты
В России делали порой,
Как пишут эти кишкоглоты –
Нас голыми б руками взяли,
Само собой…
Нас бы давно завоевали…
Слона-то “рядовой читатель” и не приметил…
Рецензия тенденциозна.
Л.Улицкая хороший писатель, умный, тонкий, наблюдательный, индивидуальный, и такой другой в современной российской прозе нет. Она – другая, как и должно быть. В начале у нее были художественные повести и романы о своем времени, а потом обозначилась “пролиберальная позиция”. Автор заметок привел развернутые цитаты из чужих критических рецензий, его право ссылаться на критиков, но сам в своих итогах опустился до гадкой пошлости “Если бы Улицкая не решила, что эту бодягу с Шуриком пора завязывать, то Шурик бы и до своей мамы из жалости добрался, а там, глядишь, и до лошадей дело бы дошло”. Эти “если бы…” именно Владимира НИКИФОРОВа, но никак не писательницы Л.Улицкой.
Специально зашёл на текст “Шапки” Войновича и вот теперь предлагаю вам кусок из текста: ” Васька был человек высокий, худой, дерганый и очень мрачного вида. Мрак проистекал оттого, что Васька себя считал (да так оно и было) со всех сторон стесненным представителями неприятной ему национальности. Над ним жил Рахлин, под ним Фишкин, слева литературовед Аксельрод, справа профессор Блок. Напрягая усталый мозг, Васька много раз считал, думал и не мог понять, как же это получается, что евреев в Советском Союзе (так говорил ему его друг Черпаков) по отношению ко всему населению не то шесть, не то семь десятых процента, а здесь, в писательском доме, он, русский, один обложен сразу четырьмя евреями, если считать только тех, кто вплотную к нему расположен. Получалось, что в этом кооперативном доме и, очевидно, во всем Союзе писателей евреев никак не меньше, чем восемьдесят процентов. Эта статистика волновала Трешкина и повергала его в уныние”. Так что прошу не упрекать меня в антисемитизме. Я всего лишь процитировал Войновича. С какой целью процитировал? Отвечаю: с целью цитирования.
Цитирование с целью цитирования? Смешно. А ведь серьезный вроде бы “комментатор”.
Екатерине. Я? Серьёзный? Первый раз слышу (то есть, читаю).
Прочитала этого “Шурика”. Не мое. Выморочные герои. Мужчины и женщины неприятные и отвращают. Описан некий мирок, мне неинтересный. Такое впечатление, что других людей на свете нет, только одна автор с высоты своего совершенства снисходит до описания своих невнятных героев. Не думаю, что это произведение заслуживает потраченного на его чтение времени. Возможно, я неправа. Приму любую критику.
Что-то и я уже сомневаться стала, не погорячилась ли с “шикарностью” романа. Столько мнений… Я читала давно, суть (мораль) мне нравится, а перечитывать, конечно, не буду.
Екатерина, роман отличный. Не сомневайтесь.
совсем там роман не читали?! с чего аля тогусова под колёсами погибла?! перечитай автор статьи, ты просто невежа…