СОВЕСТЬ
Рубрика в газете: Неприятные истории, № 2020 / 46, 10.12.2020, автор: Владимир ЮДИН (г. ТВЕРЬ)
Совесть – это чувство нравственной
ответственности за своё поведение
перед окружающими людьми, обществом.
С.И. Ожегов. Словарь русского языка
Еду субботним днём на троллейбусе № 3 в сторону дальнего микрорайона «Юность». День праздничный, дачников набилось много, но настроение у пассажиров приподнятое, оживлённое.
Кое-как приткнувшись к углу задней площадки салона, я тоже радуюсь погожей ранней весне, улыбчивому солнцу, ясному небу, первой робкой зелени на стройных белых берёзах…
– Все тут у меня обилетились? – неожиданно вывел меня из состояния внутреннего воодушевления скрипуче-громкий женский голос. – Расплачиваемся! Расплачиваемся!! Поторопись, народ! Не прячьтесь! Не прячьтесь! От меня ни одна мышь не проскочит!
Высокая тучная кондукторша в форменной оранжевой куртке, бесцеремонно раздвигая пассажиров локтями, как многопалубный океанский лайнер, продвигалась по салону троллейбуса. Встревоженные непререкаемо-грозным окликом, пассажиры притихли, стали торопливо доставать проездные талоны и кошельки, «обилечиваться».
Пытаюсь и я, с немалым трудом преодолевая нещадную толчею, вынуть из нагрудного кармана куртки удостоверение ветерана труда с заветным льготным талончиком, но никак не могу освободить руки от тяжёлых дачных сумок.
– Задняя площадка, блин, чего молчим? Эй, мужчина, у вас уплочено? – последний вопрос, вижу, адресован мне.
– У меня ветеранское удостоверение. Поверьте. Руки заняты вещами, не успел приготовить… – смущённо, как провинившийся школьник, бормочу я. Наконец, нащупав спасительную зелёную корочку, спешу достать, показываю корешок, чтобы подтвердить – я не «заяц».
– Ну, блин, народ нынче пошёл! Ты чё, не русский? Правил не знаешь? Проездные документы надо предъявлять в раскрытом виде! – вытаращив большие зелёные глаза, вскипела кондукторша. – Я ж не рентген какой-нибудь, чтобы знать, чё там в твоих руках? Попривыкали, блин, на холяву кататься, а государство за них плати…
– Не «ты, а «вы». Будьте, пожалуйста, повежливей! – попытался призвать я к порядку грубиянку. – Вы на работе.
– Жену дома учи, желательно свою, не чужую, а я учёная, на золе печёная! – загоготала в ответ кондукторша, весьма довольная своим развязным «остроумием». И направилась дальше по – хозяйски расталкивать пассажиров.
– М – да… Крутая особа, ничего не скажешь. Такая коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт, в троллейбусе «зайца» побьёт… – Не то одобрительно, не то с осуждением негромко перефразировал известного поэта пожилой, интеллигентного вида старичок в лёгкой дачной кепке, бросив на всякий случай косой, опасливо-осторожный взгляд в сторону не в меру ретивой кондукторши.
– А ты, пацан, обилетился? – направила свой грозный взор хозяйка салона на худенького подростка лет тринадцати.
Плотно прижатый к задней входной двери, тот растерянно, едва слышно пролепетал что-то невразумительное.
– Я тебя, блин, спрашиваю или Пушкина?! Оглох, что ли? – почуяв добычу, решительно протиснулась к мальчонке горластая особа. – Ну, живо деньги давай, а то щас полицию позову!
– Тёть, я инвалид… – наконец обрёл голос подросток. – Честное слово, я забыл дома своё удостоверение…
Однако та жадно вцепилась в свою жертву и насмешливо продолжала:
– Ты чё из меня дуру-то лепишь?! Плати щас же, нахал! Ну, блин, совсем все оборзели. Инвалидами липовыми заделались! Ты чё, инвалид Куликовской битвы?!
Молча, с напряжённым любопытством пассажиры взирали на происходящее. Троллейбус остановился. Дверь с тяжким скрипом распахнулась. Пассажиры мощной волной хлынули к выходу. Мальчонка предпринял отчаянную попытку сойти со ступенек, но крепкая ухватистая рука разъярённой хозяйки салона, будто капкан, намертво сдавила его худенькое плечо.
– Эй, ты, бомбовоз толстозадый, чего пристала к мальчишке? Отодвинь свою необъятную корму, дай выйти! Ты за меня, грудастая, подержись, коль заскучала. Я не гордый! – раскатисто хохотнул высокий дюжий парень в камуфляже.
И без труда оттеснив кондукторшу, мощно ринулся к выходу.
Я устремился в образовавшееся свободное пространство и, успев схватить мальчишку за руку, с силой оторвал его от уцепистой тётки, не устающей истерично кричать.
Наконец, я и подросток благополучно оказались на воле. Дверь захлопнулась, ненавистный троллейбус покатил дальше.
– Спасибо, дядь! – признательно посмотрел мне в глаза мальчонка.
– У тебя денег, что ли, нет на билет? – с укором спросил я. – «Зайцем» катаешься. Нехорошо, брат. Молодой, мог бы и ножками пробежать, горя не наживать. Скандала бы не было…
Из глаз подростка вдруг градом хлынули слёзы:
– Дядь, я и вправду инвалид. Ноги давно, ещё в детстве поездом отрезало. А объяснить злой тётке просто не успел, налетела на меня, как ненормальная.
Отдышавшись и кое-как успокоившись после пережитого инцидента, мы устало присели на скамью. Только тут я заметил: из-под брюк мальчонки безжизненно выглядывали тонкие, как палки, желтовато-серые пластмассовые протезы, аккуратно заправленные в чёрные бесформенные ботинки…
Сердце моё сжалось, к горлу подступил комок. Но скоро жалость к несчастному мальчонке резко сменил обуявший меня запоздалый гнев. Захотелось догнать злосчастный троллейбус и что есть силы плюнуть озверевшей кондукторше прямо в физиономию.
Но троллейбус был уже далеко. А мальчишка-инвалид, утерев слёзы, не спеша, поднялся, как-то неловко, по-утиному переваливаясь из стороны в сторону, медленно удалялся. Мы расстались, не познакомившись и не попрощавшись…
На безоблачно – голубом небе не переставало играть весёлыми лучами весеннее солнце. Как же далеко оно от мелких, суетных людских страстей и страстишек!..
…В одном из своих произведений писатель Валентин Распутин говорил, что совесть такой же орган чувства, как слух, зрение, обоняние, осязание. Человек может притупить его в себе или вовсе на время забыть о нём, но больная или недостаточная совесть всё равно будет напоминать о себе. Так или иначе, вне зависимости от желания человека.
Хотел бы я знать: будет ли когда-либо мучить совесть знакомую нам кондукторшу? Да и есть ли у неё эта самая совесть?..
Совесть её мучить не будет- да и зачем? Она же – героиня нашего развесёлого времени. Его типичная представительница.