«Совпасть» с судьбой страны
Вспоминая Лазаря Карелина
№ 2025 / 45, 13.11.2025, автор: Руслан СЕМЯШКИН (г. Симферополь)
Имя советского писателя Лазаря Карелина сегодня не на слуху. Едва ли ныне о нём сможет что-либо сказать даже, что называется, подготовленный современный читатель. Не знают это имя и молодые библиотекари. В общем, об этом писателе читающая Россия рассказать в настоящее время ничего практически не сможет. Правда, когда называешь имя прозаика работникам библиотек зрелого и более старшего возраста, напоминая им и о художественном фильме «Змеелов», снятом в 1985 году режиссёром Вадимом Дербенёвым на «Мосфильме» по сценарию писателя, в котором в главных ролях снимались Александр Михайлов и Наталья Белохвостикова, Карелина начинают вспоминать. «– Ах, это тот, что «Змеелова» написал. Да, был в своё время известен, даже популярен. Он ещё романы написал о борьбе с наркоманией, о том, как наркодельцов ловили где-то в Средней Азии, то ли в Туркмении, то ли в Узбекистане. Помним такого».
Помнить Лазаря Карелина следует обязательно. Писателем он был по-настоящему большим, талантливым, ярким, самобытным, поднимавшим в своих произведениях довольно злободневные, острые, даже крайне болезненные темы, в действительности беспокоившие советское общество. Ну а вспомнить о нём нам также даёт возможность и текущий 2025 год. 12 июня исполнилось 105 лет со дня его рождения, а 20 ноября исполнится 20 лет со дня кончины писателя.
«Личные впечатления – основа всякой писательской работы… Фантастика, даже и она, питается из источника пережитого, увиденного, а уже затем преображённого, восполненного авторским домыслом. Вдумаемся в это слово – домысел. Ведь это – домысливание, а домыслить можно только тогда, когда есть первооснова, есть с чего начать… Чтобы написать о чём-либо, надо «совпасть» с чем-то интересным в жизни страны, твоего народа, самого, так сказать, времени. Не специально выехать в командировку, а вот именно «совпасть» самим ходом твоей жизни».
К мысли о необходимости того, чтобы твоя личная судьба «совпала» с судьбой народной и судьбой большой страны, более того, чтобы ты душой и сердцем, а не в силу каких-либо обстоятельств, оказался накрепко связан с наиболее важными событиями современной тебе жизни, Лазарь Викторович обращался многократно и с неизменным постоянством.
Когда в 1978 году в издательстве «Московский рабочий» вышло «Избранное» Карелина – роман «Стажёр», повести «Золотой лев», «Подснежник», «Что за стенами», то известный русский советский писатель Юрий Нагибин (кстати, одногодок Карелина) в предисловии к этой книге написал следующее:
«В большом московском цикле разные герои: начинающий сценарист Галь, наделённый многими автобиографическими чертами, киномеханик и агитатор Анохин, студентка Майя, стажёр-фотограф Саша Трофимов, «подснежник» – человек, работающий не по специальности, – Сергей Андреевич, но главным героем этих романов, повестей, рассказов является Москва. Ибо каждый из названных персонажей – один из бесконечных образов Москвы, которую писатель любит, по выражению И. Сельвинского, «до стона и до бормотания». Думается, если бы жизнь не вырывала так резко Карелина – сперва ребёнком, потом юношей, потом зрелым человеком – из добрых рук Москвы, он не полюбил бы её столь остро, почти мучительно. Его голос может спотыкаться, порой хрипнуть, но заходит речь о какой-нибудь Домниковке или Соколиной горе, которая и не гора вовсе, об одном из кривеньких арбатских переулков или старой улочке где-нибудь в Замоскворечье, и чистая, звонкая песнь рождается в его гортани».
Этот московский цикл произведений Карелина был посвящён формированию человеческих душ: юных, незрелых, несформировавшихся, уповающих порой на чудо, а также и заблудших, утративших направление в своём развитии. Но при сём писатель стремился к показу ситуаций остроконфликтных, способствовавших крутым поворотам в судьбах героев. Таким поворотам, при которых впору задаваться коренными вопросами о человеческой природе, о существе человека, о его способности быть и оставаться человеком. Неслучайно эти вопросы жизнь поставит и перед героями Карелина, будь то молодой сценарист Галь («Что за стенами?»), начинающий фотограф Саша («Стажёр») или журналист-международник Кудрявцев («Подснежник»). Становление же их характеров писателем будет прослеживаться непредвзято, но довольно глубоко и по возможности всесторонне.
Александр Трофимов из романа «Стажёр», отслужив в армии, избирает профессию фотографа. Благодаря этому выбору перед ним открывается вся Москва. Радостное и печальное, доброе и злое, будничное и героическое, попадая в объектив молодого фотографа, не оставляет его беспристрастным наблюдателем, а учит, воспитывает, лепит характер. И лепка характера собственно и становится объектом писательского исследования. При сём вызывает неподдельный интерес не только сам Трофимов, но и всё его поколение, а также и время, место действия повествования. А местом действия в очередной раз выступает Москва, родной писателю город, которому в большинстве его произведений принадлежит заметная роль.
Основной конфликт романа «Змеелов», впервые опубликованного в журнале «Москва» (1982, № 4), заключался в столкновении социальной практики людей с общественными идеалами, с законностью и беспринципностью, подкреплённой противозаконной деятельностью, преследовавшей одну цель – обогащение. При этом Карелин подводил читателя к мысли о том, что конфликт человека с обществом непременно подведёт человека к конфликту с самим собой. И тут уже не смогут помочь ни деньги, ни роскошь, ни праздное безбедное времяпровождение.
Досрочно отбыв срок заключения, главный герой романа Шорохов подастся в знойные туркменские пески, где станет змееловом. И выберет он эту опасную работу не только ради денег. Ему также требовалось вновь поверить в себя, в собственные силы, причём занявшись таким крайне опасным делом, в котором ошибки исключаются ввиду роковых последствий от их совершения.
Так, по существу, Шорохов начинал себя готовить к новой жизни без ошибок. Недаром же покойный отец говорил ему: «У тебя, Павел, ко всему хорошие задатки. Это меня беспокоит». И отцовское беспокойство не было напрасным. Хотя, по большому счёту, жизнь Шорохова не скрутит, она лишь столкнёт его с серьёзными испытаниями.
Вообще же Шорохова мы видим в борении. И переломить себя ему было, конечно, нелегко. Но в этом и заключалась правда его характера. Правда наблюдается и в показе Карелиным той среды, где пять лет назад свободно вращался этот дипломированный экономист, умный, сильный, решительный и сдержанный одновременно человек, едва встретив тридцатилетие, ставший крупным торговым работником. Вращался, а вместе с тем и действовал в атмосфере вседозволенности, поспособствовавшей обману и хищениям, ставшими для Шорохова естественными и не вызывавшими угрызений совести.
Заблуждения отдельного человека, в данном случае Павла Шорохова, возникнут на почве реальной житейской практики, хотя и отрицательной. Но и отдельный человек, был убеждён Карелин, в силах на неё воздействовать опытом собственной жизни.
Важно отметить и то, что в романе «Змеелов» писатель попытался разработать тему о нравственном здоровье человека. А оно, это здоровье, несмотря на непростые жизненные обстоятельства, возникающие зачастую сами собой, зависит всё же от каждого конкретного человека. От того, как человек видит своё настоящее и будущее. А также и от того, каким он воспринимает свою персональную ответственность перед обществом. Ту ответственность, от которой не уйти, если, конечно, человек не решится от общества полностью абстрагироваться, что, в принципе, наблюдается на практике крайне редко.
Осознав ответственность перед обществом, человек способен кардинально меняться, что наблюдается и в романе. «Разве остережёшь нас, таких? Пока сами лбом не стукнемся…», – говорит Шорохову в предсмертный час Пётр Котов, опытный делец и по-своему незаурядная личность, которого в своём кругу называли «Пётр Великий». Отчаянный мотогонщик, в прошлом инженер-изобретатель, он успеет стать величиной в московской торговле, в системе которой ему доверят возглавлять далеко не один магазин. Будет он «повязан» тёмными делами и с Шороховым, который на суде его не выдаст. Но по возвращении из Туркмении Павел застанет Котова умирающим, снедаемым «саркомой» – совестью. Она-то и подскажет ему последние слова: «деньги ничего не решают… обман». Она же потребует от него подать последний сигнал тревоги и относительно молодому Шорохову, лишь приближавшемуся к своему сорокалетию.
Сигнал этот заключался в шифрованных записях, которые Котов за три года до смерти начал вести в обычной общей тетради. В них он фиксировал «левое» движение дефицитных товаров и пытался отыскать все неизвестные лично ему, скрытые механизмы, позволившие махинаторам создать и отладить целую систему поставок и реализации товаров, ставшую «кормушкой» для ряда рьяных правонарушителей из сферы торговли. По сути в той тетради Котов перелистает собственную жизнь и вынесет сам себе суровый приговор. Для Шорохова же она станет серьёзным напутствием, этаким отправным пунктом истинно мужского действия. «Змей ловить в Москве негде», но, оказывается, можно найти в самом себе силы, позволяющие выйти на пределы возможного.
Так поступит и Шорохов, тайно приняв тетрадь у умирающего Котова, понимая, что тетрадь эта может его и жизни лишить. Чуть позже он также поймёт, что кое-кто из окружения Котова улавливал в поступках «Петра Великого» подозрительно опасное для себя и своей противоправной деятельности. Потому-то Шорохов решится на расшифровку записей Котова, а затем саму тетрадь отнесёт в прокуратуру. И тут он как бы поставит заслон своей прошлой жизни, ещё раз осознав её лживость, бесчестность, пустую праздность, за которую пришлось расплачиваться сполна. По существу, Шорохов столкнётся с выбором: быть мошенником, прикрывающимся респектабельными манерами, или жить честно, по законам добра, совести и справедливости.
Сложная эта коллизия продиктует и сам стиль повествования – жёсткий и лаконичный, исключающий побочные линии, не касавшиеся судьбы Шорохова напрямую. И Карелин в этой связи сумеет описать траекторию судьбы Шорохова таким образом, чтобы подвести читателя к его жизненному выбору, акцентировав внимание на непреложной истине, заключающейся в том, что именно мораль напрямую определяет социальное поведение человека.
При сём важно отметить, что логика Шорохова, как социального типа, поначалу выглядела далеко не новой, а живучей, укоренившейся в сознании «предприимчивых» советских граждан: «Ты мне посоветуй, куда мне податься? На сто рублей в дворники? На полторы сотни к конвейеру? В разнорабочие? Ползти лет пять до штукатура пятого разряда?» Разумеется, с точки зрения ценностей высшего порядка такие рассуждения Шорохова разбить ничего не стоит. Об этом страстно говорил ему и его институтский друг Костик: «Лучше как угодно бедствовать, но знать, что ты честен – перед собой, перед своим народом, – и знать, что твои дети растут в честной семье». Но эти верные мысли не произведут на Павла должного впечатления, в то время он ещё был твёрдо уверен в том, что без денег он ноль, ничего в жизни не значащий.
Пройдёт совсем немного времени, и Шорохов начнёт действовать. Однако то скользкое, жадное, подлое преступное сообщество, членом которого он сам был ранее, опасаясь за своё относительно спокойное благополучие, вынесет Павлу приговор. И он будет исполнен. Бандиты жизни его всё же лишат, но уже после того, как он отнесёт котовскую тетрадь в прокуратуру.
Финал у истории Шорохова печальный. И это при том, что он искренне хотел начать новую честную жизнь. Собственно, он её и начал, совершив гражданский поступок, говорящий о том, что человек способен разительно перестраиваться, меняться. И меняться в лучшую сторону, конечно, при наличии у него совести. У Шорохова совесть имелась. До определённого времени она в нём дремала, потом, в силу определённых обстоятельств, пробудилась. Пробуждение её окажется быстрым, но недолгим. Увы, и Карелин это ненавязчиво продемонстрирует, те, кто привык наживать капиталы противоправным путём, просто так сдаваться правосудию не намерены. Они ожесточённо готовы защищать своё «добро». И совершить очередное преступление, причём страшное, лишающее человека жизни, им ничего не стоит. Такова суровая правда жизни. Но правда также и в том, и об этом нам со знанием дела говорил писатель, что со злом следует бороться. Бороться последовательно, осознавая, что борьба не обходится и без жертв. И жертвы в ней не напрасны. Справедливость, правопорядок, как ни крути, просто так не даются…
Особо следует выделить трилогию «Даю уроки», состоящую из первого одноимённого романа и последующих двух, выходивших по тем же названием, но и численным обозначением – II и III. Писал их Карелин в Ашхабаде и Москве в общей сложности пять лет, с 1984 по 1989 годы. Первые два романа публиковались отдельными изданиями, «Даю уроки – III (Капитан Брагин)» были опубликованы во втором номере за 1991 год журнала «Криминал», издававшегося Московской ассоциацией писателей-криминалистов.
Романы эти лишь на первый взгляд можно отнести к разряду криминальных или детективных. По сути же в них писатель обращается к проблемам социальным, но имевшим криминальное продолжение. Основная такая проблема – проблема наркомании. И Карелин её рассматривал в разрезе зарождения, развития и значительного расширения базы наркоторговцев, формировавшейся в Туркмении. Но преподносил он материал не однобоко и не о лица, допустим, стража правопорядка.
В главные герои он выберет вчерашнего журналиста-международника, оступившегося за границей (как говорили, близкого к измене Родине, так как его пытались вербовать спецслужбы) тридцатидвухлетнего Ростислава Юрьевича Знаменского, знатока английского и французского языков, внешне успешного и респектабельного. Москвич Ростислав, женатый на дочери союзного министра, попадёт за границей в неприятную историю (хотя, по большому счёту, ничего недостойного и роняющего репутацию он в принципе и не сделал), его отзовут в Советский Союз, исключат из партии и, дабы как-то пристроить, отправят в Ашхабад, переводчиком в республиканское министерство иностранных дел. Однако в столице Туркмении у него всё сложится по-иному. Работать в высоком ведомстве он передумает и станет давать частные уроки иностранных языков, встретит тут же врача со скорой помощи Светлану Андреевну, которую полюбит и с которой решит остаться (с законной женой они давно фактически жили порознь, самостоятельными ни к чему не обязывающими жизнями). Находясь в состоянии апатии и безразличия ко всему происходящему, в Ашхабаде он встретит и вроде бы опустившегося, сильно пьющего туркмена Ашира Атаева, выпускника юридического факультета Ленинградского университета, ещё совсем недавно служившего старшим следователем по особо важным делам республиканской прокуратуры и исключённого из партии. С этим человеком у Ростика (именно так его многие зовут) сложатся особые доверительные отношения, в результате чего он поймёт, что Атаев – не пьяница и бездельник. Он жертва обстоятельств, его поставили (в служебный сейф ему подбросили большую сумму денег), поскольку он стал интересоваться вопросами, которые по мнению ряда высокопоставленных чиновников должны были оставаться в тени. Вопросы эти, как может догадаться читатель, касались производства в республике наркотиков. Об этой проблеме Ашир скажет и Ростику:
«– Наркотики, друг, наркотики, – сказал Ашир, осторожно оглядываясь и шёпотом.
– Какие ещё наркотики? Ты что, в Колумбии, в Сингапуре, в Гонконге?
– Не кричи ты! Тише удивляйся… Я – у нас, я – здесь…
– У нас – наркотики? Торговля наркотиками? Может, скажешь, мафия?..
– Да, да, мы привыкли думать, что у нас ничего подобного даже и быть не может. Привыкли так думать… А привыкать ни к чему нельзя. Опасно! Ведь нас атакуют. Гляди, сколько всего понаползло к нам. И ползёт, всё ползёт, наползает. А мы приучили себя думать, что мы всегда вне опасности. Война? Ядерная? Да, про это мы беспокоимся. Но разве эти вещи, вещи, вещи, которые, как вражеские солдаты, заскакивают в наши дома, разве это не военные действия против нас? Ты не спорь, ты послушай. Мы и тебя почти проиграли, такого вот, как ты есть. А ты разве у нас один такой? В рулетку потянуло поиграть?! Война это! Сражение! И почти нами проигранные, раз тебя погнали из партии».
Далее Аширов конкретизирует свои знания:
«И разве морфин, алколоид опийного мака, так уж трудно изготовить? В любой прилично оборудованной аптеке это могут сделать. Разумеется, тайно, в неурочное время. И разве героин, самый страшный из наркотиков, не является синтетическим препаратом, производным морфина? Но он более токсичен, вызывает необратимую наркоманию. Понимаешь, необратимую! И достаточно для какой-нибудь дуры, для какого-нибудь болвана пяти-шести порошочков, десятка самодельных сигарет, чтобы они стали не-об-ра-ти-мы-ми! Понимаешь?! Война! Проигранное сражение!.. Наше любимое выражение! Сгущаешь краски!.. Ах, как мы любим покой! Но война, если уж не ядерная, она в башках у фанатиков. Тут, учти, замешан и религиозный фанатизм… А мак? У нас есть такие уголки в просторах наших, где клочок макового поля вполне может затеряться. У нас ли, у соседей наших, в какой-нибудь Каракалпакии, ещё где-нибудь. Мы обширная страна. И этот мак у нас может давать три урожая, тем более что для опийного молочка нужен как раз недозревший мак. И даже с воздуха не всегда углядишь, то ли весной, то ли летом, то ли осенью этот маковый лоскуток».
Ростислав Знаменский неожиданно для себя самого и как-то по сути незаметно втянется в события, связанные с борьбой с наркоторговцами, которые из Туркмении протянут свои грязные щупальца аж до Москвы. На эти же страшные процессы, о которых Ростислав ранее и не догадывался, глаза ему откроет именно Атаев, прекрасно осознававший масштаб проблемы. Причём он не раз подчеркнёт, что наркомания – случаи далеко не единичные, как представлялась бывшему журналисту-международнику. Как и другие иностранные новшества, она представляла для советского общества огромную опасность.
«Спрос случаен, – уверенно говорит Знаменскому лётчик, – единичен, а преступный бизнес даёт громадные доходы… А кассеты с порнографическими фильмами – тоже мода для единиц? А поп-музыка, когда все нервы натянуты, а иные и перетянуты, – это что? И всё это вместе, порнография, исступлённые звуки и исступление тел, наркотический допинг – всё это вместе и есть тот товар, который хотят нам навязать, внедрить в нашу страну, причём рассчитывая не на единицы, нет, не на единицы. И те, кто навязывает нам этот товар, – господа с опытом. Они просчитаются, верю, они просчитаются, но они – рассчитывают. У них там уже бедствие. Вот они и хотят навязать нам своё бедствие, и навязать в полном объёме. Мода родит спрос, как известно. Наркотики, героин, а он из опиума, дарят молодому дураку вседозволенность. А жить трудно, а мир сложен. И сложности мира тоже иногда не знают границ. Я вычёркиваю слово дурак, а заменяю его на слово – незащищённый. Опытом жизни. Опыт! Его нажить надо. Он – защита. Но пока его нет, мы можем наделать много глупостей, ошибок, иные из которых уже не исправить».
Сеть наркоторговли, которая приоткроется и Знаменскому, работала отлаженно и к ней принадлежали люди весьма влиятельные, образованные и числившиеся интеллигентами. Так, к примеру, Ростик узнает некоего Петра Сушкова, выдававшего себя за сценариста из Москвы, бывшего наркокурьером. Казалось бы, как мог образованный человек оказаться преступником? Оказывается, мог, причём умело маскируясь и никак, даже своим внешним видом, не намекая на свою принадлежность к бандитскому сообществу.
Знаменский однажды получив слабый удар ножом в бок, мог через считанные секунды получить смертельный ножевой удар, если бы руку бандита не отвёл Атаев, который тут-же погибнет от бандитской пули. «…АШИР АТАЕВ, ОТДАВШИЙ ЖИЗНЬ ЗА РОДИНУ…», – напишут на надгробии этого честного человека, болевшего за судьбу страны и похороненного на Ашхабадском кладбище.
Прилетев после выздоровления в Москву, Ростик рассуждал:
«А что это такое – мужество? Натренироваться на кортах мужеству нельзя. И, подучившись боксу или самбо, ты ещё не подучился мужеству. Нет, это всё не то, не то. Мужеству невозможно подучиться, натренировывая тело. Разве что уверенность обретёшь. Но уверенность – это не мужество. А что такое мужество? Ашир Атаев был мужественным, вот он был мужественным».
Мужественным хотелось быть и Знаменскому. И надо сказать, что он разительно поменяется. Внешнее благополучие его перестанет волновать, он станет задумываться над вопросами более серьёзными и судьбоносными. Станет он и более решительным, даже по-настоящему мужественным.
Затем в борьбу с туркменской наркосетью включится полковник Владимир Иванович Мальцев из Московского управления. Ему, его подчинённому старшему лейтенанту Петру Брагину, вчерашнему десантнику-афганцу, а также сослуживцам Брагина по Афганистану, туркменскую банду удастся найти и ликвидировать. Знаменский также в этой операции будет принимать участие («как крутила-вертела с ним жизнь, стал он сотрудником, правоохранителем»), причём стечение обстоятельств сложится таким образом, что при ликвидации главарей банды в Ашхабаде (где в частном доме находилась целая подземная лаборатория), выстрелит в самого главного – опытного и умевшего маскироваться Какабая, именно он – Ростислав Знаменский, по большому счёту и стрелять-то не умевшей, до этого лишь слегка подучившийся этому делу в тире. Выстрелит и окончательно ликвидирует. В той операции правда погибнет вчерашний афганец Василий Титов (старшой), по просьбе Брагина добровольно, вместе со своими семью ребятами-десантниками, отправившийся из Москвы на бой с преступностью. Его похоронят рядом с могилой Ашира Атаева. А на фанерке, временно воткнутой на палке в рыхлую землю, напишут: «ВАСИЛИЙ ТИТОВ ИЗ МОСКВЫ, ОТДАВШИЙ ЖИЗНЬ ЗА РОДИНУ… И в скобках прибавлено: (СТАРШОЙ)».
Третий роман трилогии, менее известный массовому советскому читателю, писавшийся Карелиным в 1988 – 1989 годах в Ашхабаде и Москве, не только поставит точку в истории Ростислава Знаменского, но и продолжит историю о борьбе с наркоторговцами и преступностью, которая в перестроечное время, как известно, окрепнет и станет о себе заявлять более уверенно и веско.
Центральной фигурой этого романа тем не менее станет Петя Брагин. Капитан Брагин, столкнувшийся с огромной личной проблемой, точнее – бедой. Его любимая девушка Ира, с которой он мечтал начать совместную супружескую жизнь (благо, уже ему и новую квартиру государство выделит), окажется наркоманкой. Это страшное для него открытие случится ранее, о нём мы узнаем на страницах второго романа. В третьем же повествовании Ира выйдет из специализированной лечебницы, Пётр её встретит и приведёт в свою квартиру, в их квартиру, как ему представлялось. Там они проведут незабываемую ночь… и, как казалось Пете, всё в их жизни начнёт ладится.
Между тем после ухода Петра на службу, Ира его бесследно покинет. Её вновь потянет в ту среду, от которой Брагин хотел эту молодую, красивую, но обманутую преступниками девушку уберечь. Разыскивая Иру, Петя опять окажется в Ашхабаде. Чутьё и профессиональные милицейские навыки ему подскажут то направление, в сторону которого следовало двигаться.
На туркменской земле Брагин тут же обратится за помощью к Знаменскому, который продолжал жить в Ашхабаде вместе со Светланой тихой, спокойной жизнью, зарабатывая на неё репетиторством. Встретится им тут и их добрый товарищ Меред, ещё совсем недавно заведовавший культурой в Красноводске, а ныне пытавшийся помочь своей жене, оклеветанной и снятой с должности секретаря обкома партии.
Иру друзья найдут быстро. Она окажется невестой (задурманенной, участвовавшей в собственной свадьбе под действием дурмана) сына одного высокопоставленного деятеля Туркмении, который даже на свадьбу собственного сына не придёт, посчитав её очередной блажью избалованного отпрыска.
Свадьбу ту злополучную будут гулять в зале приёмов правительства Туркменской ССР. И вместе с «отцами» города на ней будут открыто присутствовать главари мафии, одного даже по этому поводу временно выпустят из камеры, куда тот будет помещён в качестве подозреваемого по делу о наркоторговле.
В дело это включится и полковник Мальцев, срочно прилетевший в Ашхабад, в аэропорту которого и начнётся отлов участников бандитской сходки, проводившейся под видом свадьбы. Прибудет в аэропорт и задурманенная Ирина. В сопровождении бандита с чемоданчиком со взрывным устройством она попытается пройти на борт самолёта. Тут-то опытный Брагин и заметит этот страшный груз, который он сознательно у них выхватит и стремительно доставит на территорию, ничем уже не грозящую аэропорту и его посетителям. Павел Брагин мужественно погибнет. Его похоронят рядом с Аширом Атаевым и Василием Титовым. И надпись у его могилы будет та же: «…ОТДАВШИЙ ЖИЗНЬ ЗА РОДИНУ…»
Родине беззаветно служил и Лазарь Карелин – писатель, стремившийся подымать темы непростые, нелицеприятные, жгучие, но требовавшие общественного порицания и своего разрешения. Творчество его не растеряло своей актуальности и сегодня.
Интересная статья.
Прочитала с удовольствием.
Очень понравилась мысль: для того, чтобы написать что-то дельное, надо “совпасть” с каким-то периодом жизни твоего народа. Совпасть самим ходом твоей писательской жизни.
Это очень правильно.
Но я бы еще добавила: надо уметь увидеть, с каким именно периодом ты случайно “совпадаешь”. А такое умение дается не каждому…
Спасибо ЛР, спасибо Руслану Семяшкину за отличную статью. А покойному Лазарю Карелину – низкий поклон.