Тайны Вячеслава Кеворкова

№ 2025 / 44, 06.11.2025, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

Уже не первый год некоторые СМИ пытаются у нас сотворить из Вячеслава Кеворкова легенду советской разведки. Главной его заслугой считается создание в 1969 году тайного канала связи между советским генсеком Леонидом Брежневым и канцлером ФРГ Вилли Брандтом. Но что смущает? Вклад Кеворкова оценивается ни по архивным документам и даже не по свидетельствам руководителей советских органов безопасности и советского МИДа. Все оценки исходят в основном из воспоминаний самого Кеворкова. А насколько мемуары этого человека достоверны?

 

 

Что меня изумляет и настораживает? Прежде всего то, что Кеворков подаётся ангажированными журналистами чуть ли не как создатель первого в нашей стране такого рода канала. Но подобные каналы – это не выдумка ставшего в 1967 году председателем КГБ Юрия Андропова.

Здесь нелишне будет напомнить про отца легендарного штангиста Юрия Власова – Петра Власова (он же – Владимиров), который в 1942 году был направлен Москвой под крышей корреспондента ТАСС в Особый район Китая. Нам ведь до сих пор большая часть его миссии неизвестна, а есть все основания думать, что Власов функции не только связника Коминтерна с Коммунистической партией Китая, но и задания разведуправления Красной Армии, а также деликатные поручения Кремля по организации обмена конфиденциальной информацией между Сталиным и Мао Цзедуном.

Вспомним и Карибский кризис и ту роль, которую в недопущении ядерной войны сыграли работавший под журналистской крышей полковник ГРУ Большаков и американский генпрокурор Роберт Кеннеди. Без них вряд ли бы Хрущёв о чём-либо смог договориться с американским президентом.

Можно и нужно отметить также специфические миссии Евгения Примакова, который под видом корреспондента газеты «Правда» тайно контактировал по поручению Кремля со многими лидерами Ближнего Востока и даже с руководством Израиля.

Не исключаю, что рано или поздно выяснится, что тайные каналы связи советское политбюро имело с руководителями Франции, Италии, Финляндии и ряда других стран.

Теперь поговорим конкретно о миссиях Кеворкова в Западной Германии. Из мемуаров самого Кеворкова, а также из некоторых телепередач складывается впечатление, что в 1969 году в эту операцию были посвящены помимо Кеворкова и сотрудника газеты «Советская культура» Леднёва лишь Брежнев и Андропов. А так ли это? Ведь Леднёв не просто передавал Брандту приветы от Брежнева, он сообщал лидеру ФРГ много разной информации. А кто эти материалы для передачи Брандту готовил? Не Кеворков же с Леднёвым?

Давайте посмотрим, кто в 1969 году или готовил революционные материалы по выводу советско-германских отношений на новый уровень, или имел доступ к этим материалам. Мы не берём сейчас в расчёт клерков. Начнём с партийной верхушки. Список получается небольшой: Брежнев, курировавший в КПСС международные отношения Суслов, секретарь ЦК по связям с компартиями капиталистических стран Борис Пономарёв, помощник генсека по международным делам Александров-Агентов, референт генсека Самотейкин, завотделом ЦК по соцстранам Русаков и его зам – выходец из МИДа – германист Блатов… Перейдём к МИДу: понятно, что там Германией плотно занимались сам министр Громыко и один из его замов Семёнов, а также начальник соответствующего отдела Фалин. По линии Минобороны, как минимум, сам министр Гречко и начальник Генштаба Захаров. Не забудем КГБ. Плюс министр внешней торговли Патоличев, готовивший предложения о революции в экономических отношениях между СССР и Западом.

Не буду утверждать, что все перечисленные лица изначально, прямо с весны 1969 года, были посвящены во все детали разработанного людьми Андропова плана. Но уже к концу 1969 года все из названных людей, как минимум, стали догадываться о затее Кремля и о предпринимаемых шагах для установления неформальных контактов с Брандтом.

Вопрос: все ли перечисленные люди целиком и полностью разделяли тогда подходы Брежнева к выстраиванию новых отношений с ФРГ? Нет. И больше всего претензий к новому курсу Брежнева в отношении Запада имел Громыко, полагавший, что Кремль должен был отдавать приоритет советско-американским связям. Он даже как-то лично попросил Брежнева, скажем так, унять и перераспределить людей Андропова.

Но представлял ли тогда Громыко для Брежнева какую-либо угрозу? Мог ли он хотя бы теоретически нажать на генсека и заставить того действовать по своей указке? Конечно, нет. Напомню: Громыко на тот момент был всего лишь министром-исполнителем, но не стратегом, и не имел всесильного статуса члена Политбюро. В конце 60-х годов им кто только ни помыкал. В частности, на него прилюдно нередко покрикивал секретарь ЦК КПСС Пономарёв.

Реальную угрозу в конце 60-х годов Брежневу несли две группы: Александра Шелепина и Петра Шелеста – Николая Подгорного. Но ни та, ни другая группа в выстраивании новых отношений с Западной Германией сильно не влезала.

Суслов? Да, его позиция по ряду направлений отличалась от позиции Брежнева. Но большинство отличий, надо заметить, носили не стратегический, а тактический характер. Самое главное: Суслов настаивал на том, чтобы добиться от Брандта по целому ряду вопросов твёрдых гарантий, а не расплывчатых обещаний. Делать же из Суслова чуть ли не лидера заговора в Кремле против Брежнева, чем занимается тележурналист Игорь Прокопенко, – это смешно.

Теперь о том насколько в 1969-1970 годах был самостоятелен Андропов, и мог ли председатель КГБ решать перед 24 съездом КПСС все вещи исключительно с Брежневым, минуя других важных политических игроков? Напомню: на тот момент Андропов имел статус всего лишь кандидата, но не члена Политбюро, и почти все ключевые вопросы, касавшиеся в том числе наших отношений с Западом, он, естественно, не мог предпринимать в обход Суслова. К тому же Суслов – и это очень хорошо знал Андропов – имел свои каналы получения информации о происходившем не только в партии, стране и мире, но даже и в самом КГБ. Поэтому ссориться с Сусловым в тогдашние планы Андропова ну никак не входило.

Вообще, у нас давно наметился крен в какое-то мифотворчество. Из того же Андропова определённые силы пытаются сделать чуть ли не главную фигуру советской политики всей брежневской эпохи. Кеворков и вовсе в своих мемуарах утверждал, что в брежневское время в высшем советском руководстве интеллектом обладал лишь один Андропов. При этом Кеворков расхваливал на все лады политиков Западной Германии: мол, они были и пообразованнее наших, и поумней. А это не совсем верно. Позволю себе напомнить, что у нас высокий интеллектуальный уровень отличали Косыгина, Мазурова, Суслова, Устинова, да даже Катушева, который курировал после перехода Андропова в КГБ связи с соцстранами.

Вернусь к тайным миссиям Кеворкова. Безусловно, в первые месяцы Кеворков много чего добился. Он выполнил самую главную задачу: организовал неформальный канал связи между Кремлём и Бонном. Но, наверное, ему вовремя следовало бы уйти в тень и на авансцену выпустить всё-таки профессиональных дипломатов, а не разведчиков. Однако Кеворков быстро вошёл в роль и кому-то другому передавать эстафету не торопился, найдя в этом полное понимание у Андропова. А в итоге в какой-то момент стало страдать дело. По сути, Андропов, не сильно в ту пору ладивший с Громыко, во вред общему делу существенно понизил наш МИД. Получилось так, что советское внешнеполитическое ведомство на какое-то время лишилось исключительного права на контакты с главой правительства ФРГ. А разве это было нормально?

Частично возникшую проблему в 1970 году решил Фалин, готовивший в МИДе почти все документы по Западной Германии. Благодаря своим давним знакомствам с Кеворковым и Леднёвым, он установил свои каналы связи с этими людьми и смог регулярно выдавливать из них для МИДа нужную информацию.

Естественно, в какой-то момент эта сторона деятельности Фалина стала известна Громыко и Брежневу. И генсек дал команду на новые неофициальные встречи с людьми Брандта в Западный Берлин отправлять не чекиста Кеворкова, а дипломата Фалина. Более того, в 1971 году Фалин был назначен новым советским послом в Бонне, и Брежнев поручил ему всю значимую информацию по ФРГ в обход Громыко докладывать через Александрова-Агентова лично ему. А это впоследствии стало главной причиной конфликтов между Фалиным и Громыко. На этих конфликтах, к слову, не раз потом попытался сыграть Андропов.

Но надобность в Кеворкове совсем у Кремля не пропала. В начале 1974 года именно ему Москва поручила неофициально встретиться с Брандтом и прозондировать почву: готово ли ФРГ принять у себя Александра Солженицына. Брандт ответил согласием. Так состоялась знаменитая высылка советского писателя на Запад.

Однако подробности той миссии Кеворкова до сих пор не известны. Мне одно ясно: высылка Солженицына не была экспромтом Кремля. Всё готовилось заранее. Судя по всему Суслов и Андропов отводили Солженицыну роль агента советского влияния на Западе. Но чтобы никто не мог заподозрить русского писателя в сотрудничестве с Лубянкой, ему предварительно создали соответствующий имидж – этакого борца с системой. Вопрос: знал ли Брандт, какую ему роль в игре с Солженицыным отводил Кремль.

Теперь коснусь другого эпизода из биографии Кеворкова. В середине 70-х годов Андропов назначил его начальником Седьмого отдела Второго главка, который отвечал за контрразведку. Этот отдел занимался в том числе разработкой агента ЦРУ Александра Огородника, работавшего в одном из ключевых управлений советского МИДа. Впоследствии Валентин Клименко, занимавшийся в советской контрразведке американским направлением, назвал в своих мемуарах Кеворкова главным бенефициаром проведённой чекистами операции по разоблачению Огородника. Но что Клименко конкретно имел в виду?

Лично мне непонятно, как бенефициар смог допустить, чтобы Огородник во время его задержания проглотил ампулу с ядом. Неужели на задержание агента ЦРУ контрразведчики послали не профессионалов, а случайных людей, чтобы позволить им потом получить на погоны большие звёзды? Или заранее ставилась задача побудить Огородника во время ареста наложить на себя руки?

Это не праздные вопросы. Огородник готовился к свадьбе с дочерью секретаря ЦК КПСС Константина Русакова. Напомню, что после ухода Андропова в 1967 году в КГБ именно Русаков возглавил в ЦК отдел по связям с соцстранами. Это был чрезвычайно влиятельный человек, расположения которого добивались все лидеры всех социалистических стран. Зачастую именно он определял, какие суммы выделять тем или иным странам и какие в соцстранах строить на советские деньги промышленные объекты. В своё время я беседовал с главным специалистом по СЭВу – директором Института всеобщей истории Михаилом Липкиным. Так вот он утверждал, что это одна из самых таинственных фигур в советской политике брежневского времени, материалы о котором историки до сих пор получить не могут в силу их засекреченности.

Судя по всему, кто-то очень боялся, что, если бы началось следствие по делу Огородника, какие-то следы могли вывести на семью этого Русакова, а заодно и на Громыко. Но, наверное, не все были заинтересованы в выяснении истины. К тому же, ещё раз повторю, Русаков в какой-то момент вошёл в ближнее окружение Брежнева.

Ещё один момент. Андропов не раз пытался продвинуть Кеворкова на руководящие посты во влиятельные СМИ. Он очень нуждался в своих людях на телевидении, в крупных агентствах и в многотиражных газетах. Но вплоть до 1982 года все возможные переходы Кеворкова в СМИ блокировал Суслов. И лишь после смерти главного идеолога страны Андропов смог протолкнуть своего протеже в ТАСС на должность зам. гендиректора. И, кстати, до сих пор непонятно, чего же Кеворков больше в ТАСС принёс: пользы или вреда.

А под занавес задам ещё один вопрос. Как всё-таки могло случиться, что после развала СССР власть отпустила важнейшего секретоносителя в Германию, где у него потом под Бонном появилось целое имение?! Кстати, на какие шиши? Хоть генералы КГБ получали у нас немало, но разве их зарплаты могло хватить на приобретение дорогущей недвижимости в самом центре Европы? Или ему эту недвижимость подарили бывшие соратники Брандта? Но мы же прекрасно знаем, что на Западе никому и ничего просто так не дарится… Или Кеворков получил от своих бывших кураторов новое задание, которое даже после его смерти имеет сверхсекретный гриф?

Ну а в дальнейшем надо будет обязательно подготовить отдельный рассказ о том, что для советско-германских отношений сделал уже антипод Андропова – Михаил Суслов.