УТРАЧЕННАЯ ТУРКМЕНИЯ И ОБРЕТЁННАЯ РОССИЯ

Рубрика в газете: ОСКОЛКИ ИМПЕРИИ, № 2004 / 12, 26.03.2004, автор: Любовь РЫЖКОВА-ГРИШИНА (г. РЯЗАНЬ)

Может, и не было бы этих грустных размышлений, не появись 20 февраля в «Литературной России» горькое письмо-обращение туркменского писателя Рахима Эсенова. Защемило сердце, заболело. И невозможно стало отмолчаться, не откликнуться. Хотя чем я могу помочь? Только Словом.

Но именно мы, люди пишущие, лучше всех понимаем, как оно важно в нужную минуту. И как оно может поддержать.

Почему это письмо отозвалось во мне такой болью? А как же иначе, если Рахим Эсенов мой земляк, несмотря на то, что я человек русский и живу в России с 1984 года. Но родина моя малая – там, в выжженных песках Туркмении, под раскалённым солнцем седой пустыни, рядом с унылой грядой самых прекрасных для меня гор, недалеко от любимейшего моря на свете – Каспия.

И то, что происходит с нами острейшая драма, понять может только человек, оказавшийся в подобной ситуации. Я говорю о русских людях, волею судьбы родившихся не в России, а за её пределами. Но кто же мог знать, что такое произойдёт? Что нас раздвоят, расчленят, разорвут пополам? И что будем мы метаться всю оставшуюся жизнь в поисках истины и отчаянно пытаться понять, что же с нами произошло? И почему?

И по какому праву отняли у нас то, что было нашей малой родиной?

Ужель мы виноваты в том, что родились не в России? Ужель по своей воле бежали когда-то наши русские предки от нашествия швондеров и шариковых, чтобы выжить, спастись, не дать себя пристрелить беззаконно? И, осев где-нибудь в Туркмении или Казахстане, они понемногу успокаивались и уже никогда не помышляли вернуться на исконную родину, потому что слишком болезненны были нанесённые им раны и потому что вернуться к разрушенному очагу всегда страшно.

И они корнями врастали в чужую землю, которая постепенно стала им родной. Потом они здесь освоились, построили дома, родили детей, и жизнь наладилась.

Это уже жизнь моего поколения.

Рахим Эсенов – мой земляк, и это даёт мне право разделить с ним его горечь. Более того, это моя обязанность.

Моя родина – небольшой городок на западе Туркмении, Небит-Даг, и я уверяю вас, что это самое лучшее место на Земле. Но это в прошлом, потому что и города с таким названием уже нет, есть какой-то безликий Балканобад. Но нам, родившимся и жившим именно в Небит-Даге, дорого прежнее название. Кроме того, оно уже стало литературным фактом. Вот один из них. Можно по-разному относиться к творчеству туркменского писателя Берды Кербабаева, но роман с одноимённым названием он написал.

После Небит-Дага был Ашхабад и филологический факультет университета, где в одной группе со мной оказалась девушка Майя, как выяснилось, дочь писателя Рахима Эсенова. К тому времени я уже написала тома два стихо­творений и была полна романтических грёз.

Быстро летят студенческие годы, и вот уже защита диплома, распределение, работа и отъезд в Россию. Решение вернуться в Россию для русского человека естественно, но, провожая меня, тётушки мои грустно говорили: ты ещё наплачешься в свой России. И означало это лишь одно: они наплакались.

По прошествии времени я согласилась с ними. Но это случилось не тогда, когда я, приехав в Россию, стала изучать её с широко открытыми глазами и удивляться тому, что для любого русского человека – привычные вещи. Для нас, выросших в пустыне, среди раскалённых песков, видеть берёзы, ели, снег, вдыхать лесные ароматы, собирать грибы, находить самую настоящую бруснику было не просто наслаждение. Это было счастье. А если эти берёзы, ели и снег вокруг тебя каждый день, счастье кажется бесконечным.

Жизнь обрела новые черты. Я почувствовала себя по-настоящему богатым человеком, ведь у меня теперь были и с рождения родная Туркмения, и генетически родная, но недавно обретённая мною Россия. Конечно, и раньше мы всегда на лето выезжали в Россию, но одно дело – съездить на отдых, а другое дело – жить постоянно. Россия для меня всегда была мечтой вожделенной. И вот она осуществилась.

Но зато теперь я стала часто ездить в Туркмению, а как же иначе? Неужели весной я не схожу в горы? Неужели не принесу из предгорий ослепительные тюльпаны, так отличающиеся от баловней российских садов? Неужели не полюбуюсь цветущей пустыней и не вдохну ароматы полыни и мяты? Это было просто невозможно. И я брала билет на самолёт и мчалась на свой любимый жёлтый юг.

Так продолжалось до тех пор, пока равнодушные люди не решили в одночасье судьбу огромной страны СССР. Без единого выстрела, одним лишь росчерком пера они уничтожили нашу могучую державу, в которой так уютно всем жилось.

И никогда, я подчёркиваю, никогда она не была тюрьмой народов. Это скажет любой русский человек, родившийся за пределами России, потому что он испытал это на своей шкуре. И это скажет любой туркмен, осетин, казах, армянин, азербайджанец, потому что он тоже испытал это на своей шкуре. Я уж не говорю об украинцах и белорусах, с ними мы и вовсе один народ. Мы все жили дружно и любили друг друга по-настоящему.

Разве могу я забыть своих друзей – туркменку Гулю Байрамову, казашку Асю Джолмаганбетову, азербайджанку Земфиру Рзаеву, если они мне были душевно близки долгие годы? А сколько их, моих драгоценных друзей, разбросанных по миру в результате этого, втихомолку совершённого предательства! Сколько их у всех нас!

И вот я спрашиваю: да по какому праву эти равнодушные люди, не спросив никого, разрушили большую страну? По какому праву они отняли у нас друг друга? И по какому праву они вторглись в нашу жизнь, отняв то, что было не просто ценностью, но условием этой самой жизни?

О чём это она? – скажет иной читатель. Вроде бы отклик на обращение Рахима Эсенова писать решила, а пишет совсем другое. Ничуть, – отвечу я такому читателю. И эти мои заметки и есть отклик изболевшейся души. Отклик на то злодеяние, которое сотворили над нашими судьбами.

У Рахима Эсенова отняли Россию, у меня – Туркмению.

Нет у меня теперь ни цветущего инжира, ни полынных степей, ни алеющих маков, ни прохлады фирюзинской воды, ни моего любимого и единственного на свете дворика, увитого виноградом, в котором я выросла.

Нет у меня теперь ни гранатового сада, ни раскидистой жёлтой алычи, плоды которой становились от спелости янтарно-прозрачными и усыпали землю под деревом.

Нет у меня теперь олеандровых кустов под окнами, от дивного аромата которых начинала кружиться голова, и нет огромного белого тутовника, ягоды которого падали за забор и прохожие равнодушно давили их ногами.

Нет у меня ни любимого университета, ни обожаемой и самой уютной для меня библиотеки на свете, в которой я провела много часов, если не лет, библиотеки, которая в ту пору носила имя Карла Маркса. Не знаю, как сейчас.

Я понимаю, что нельзя дважды ступить в одну и ту же воду, но всё-таки можно хотя бы постоять у той воды, которая напоминает тебе о прекрасном прошлом. Я не воздеваю руки к небу в немом отчаянии, я просто молча плачу, вспоминая слова своих тётушек. Но плачу я не оттого, что приехала сюда и обрела Россию, а оттого, что я потеряла Туркмению.

И как объяснить бездушным чиновникам, что мы, русские люди, родившиеся в Туркмении, бесконечно любим эту землю! И не можем оторвать её от своего сердца, потому что оторвать это можно только вместе с нашей жизнью.

И как объяснить бездушным чиновникам, что туркмены, всю жизнь прожившие бок о бок с русскими людьми, бесконечно любят Россию! И не могут оторвать её от своего сердца, потому что оторвать её можно только вместе с их жизнью.

Что нам делать? Как нам жить с такой раной в сердце?

Да, здесь, в России, вышли мои книги, здесь, в России, я стала членом Союза писателей, здесь оформилось моё русское национальное самосознание, но я никогда не забываю, что моя первая публикация в прессе была там, а из окна моего дома были видны не рябины и берёзы, а карагач и моклюра.

И вот что я думаю: у нас украли не только малую родину. Недруги посягнули на нашу большую Родину, которая была и есть у нас одна. Такой она для нас и останется, покуда живы мы сами.

Да, я реально ничем не могу помочь российскому и туркменскому писателю Рахиму Эсенову. Но пусть он услышит отсюда, из его любимой России, голос человека, который точно так же любит его родную Туркмению. Ведь мы с ним земляки, и у нас не только малая родина одна. Не зря же он защищал её в сороковые роковые, не зря же он вступал в Союз писателей России и не зря стал лауреатом многих российских литературных премий.

Я разделяю его горечь. И надеюсь, что когда-нибудь благоразумие воцарится в мире, туркмены обретут утраченную Россию, а русские люди – Туркмению.

Когда-то я прочитала в туркменском национальном эпосе «Рождение Гёр-Оглы» изумительные слова: нет слов приятней, чем пустыня. Ведь пустыня – это его родина. Только круглый невежда не знает, как прекрасна пустыня, если она твоя родина.