В основе творчества – поведение писателя

Олег Куваев и Михаил Пришвин. Двойной сюжет

№ 2025 / 13, 03.04.2025, автор: Марина САВЧЕНКО (г. Переславль-Залесский)

Желание стать путешественником и географом у писателя и геолога Олега Михайловича Куваева родилось ещё в детстве, когда на первые карманные деньги удалось купить в местном книжном магазине Д. Ливингстона «Путешествие по южной Африке». Затем были запоем прочитаны Н. Пржевальский, П. Козлов и С. Роборовский. В итоге, узнав, что «белых» пятен на планете почти не осталось, решил стать геологом и закончил геофизический факультет МГРИ. Но читать будущий геофизик и писатель не переставал никогда. Чтение для Олега Куваева стало своего рода религией, по лучшим произведениям он сверял и настраивал личный писательский камертон. Племянник Дмитрий вспоминает, что дядя всегда брал в путешествие несколько книг. Видя распухший рюкзак, он искренне удивлялся, зачем, мол, писателю столько книг? На что начитанный родственник отвечал, что чтение для профессионального литератора – насущная потребность и важное условие в бесконечном процессе самообразования.

Для молодого Куваева издания из «Библиотеки путешествий» стали своего рода компасом в мире чтения: Пржевальский, Амундсен, Нансен, Ливингстон, затем Обручев и Горбатов… Не забыты и зарубежные писатели: Лондон, Мелвилл с его несравненным «Моби Диком», а также современные прозаики Фицджеральд, Хемингуэй, Фолкнер, Брэдбери… Ну и, конечно, русские классики: любимый на долгие годы Чехов, Куприн, а затем и Пришвин…

Я остановлюсь на творчестве классика русской литературы Михаила Михайловича Пришвина. У писателей много общего, что их объединяет, сближает и одновременно определяет их цельность и суть. Во-первых, это двойная и неистребимая тяга к путешествиям, бродяжничеству, миру Севера, открытию новых территорий. Во-вторых: абсолютная преданность литературе (оба отказались от полученных профессий: один от диплома агронома, другой от профессии геофизика). Следующие пункты сближения: классическая музыка и охота.

Пришвин-студент в своё время был увлечён музыкой Вагнера: трилогия «Нибелунги», тридцать семь раз он прослушал в своё время вагнеровскую оперу «Тангейзер»! Молодой Михаил с увлечением играл на мандолине, вдумчиво слушал музыку в зале филармонии и на концертах, преклонялся перед пением Шаляпина, дружил с выдающимся музыкантом и дирижёром Мравинским…

Олег Куваев любил так называемые авторские песни, нередко вспоминал «Пиратскую» А. Городницкого. Вот что пишет подруга Олега Светлана Гринь:

Когда он сочинял, то «…обычно слушал серьёзную классическую музыку: Моцарта, Бетховена, Баха, Чайковского, Рахманинова, Шопена… Любимая 40-я симфония Моцарта действовала на Олега так, что у него на глазах наворачивались слёзы, и он изрекал в восхищении: «Просто непостижимо. Как человек может такое сотворить!» О «Ноктюрнах» Шопена отзывался: «В этой вечной музыке всё рассказано о нас с тобой».

Когда же сидел над сценариями для кино, слушая джаз, заявлял: «Надо деньги зарабатывать!» Любил Высоцкого. Часто напевал из Визбора: «Спокойно, дружище, спокойно, у нас ещё всё впереди…» Прощались с Олегом в ЦДЛ под любимую 40-ую симфонию венского классика.

Но самая главная точка объединения писателей приходится на город Переславль-Залесский, на период жизни, связанный с Залесьем. Пришвин впервые приехал старинный русский город в 1925 году и до самой смерти не порывал связей с Журавлиной родиной (так он называл край болот и лесов). Куваев же попал в город на Плещеевом озере почти через двадцать лет после последнего посещения его Пришвиным в 1973-м.

Известно, что творчество любителя природы и путешествий М. Пришвина входило в круг чтения будущего писателя Олега Куваева: «В краю непуганых птиц», «Вслед за волшебным колобком», «У стен града невидимого», «Родники Берендея»… Удивительно, что дороги двух писателей-путешественников Пришвина и Куваева неожиданно сошлись через годы в городе Переславле-Залесском и его окрестностях. Сюда Олег Куваев попал, будучи зрелым художником, автором нескольких десятков рассказов и повестей. В скором времени у него выходил, ставший позже культовым роман о золоте Чукотки «Территория». Он приехал из подмосковного Калининграда (ныне Королёва) на рейсовом автобусе. Сюда перебралась из Терскола его подруга Светлана (последняя Муза писателя), да так и остался, неожиданно покинув наш мир на 41-м году жизни. Это произошло 8 апреля 1975 года в квартире номер 15 по улице 50 лет Комсомола, 9 в Переславле. Куваев неоднократно наведывался по этому адресу с лета 1973-го три года подряд. Здесь он жил со Светланой Гринь в семье сестры Людмилы и Анатолия Чайко. Встречались в небольшой комнате с импровизированной перегородкой, на любимой печатной машинке «Колибри» молодой писатель выстукивал «Территорию», а затем и черновой вариант нового романа «Правила бегства».

На балконе квартиры в пятом этаже Анатолий Чайко сделал последнюю фотографию с жизнерадостной Светланой и Олегом с неизменной трубкой, усталыми глазами и слегка вымученной улыбкой. Людмила Чайко (сестра С. Гринь) в статье «Азарт бродяжничества», опубликованной в «Литературной газете» в 2011 году, вспоминает прошлые времена:

«Олег привносил романтику, азарт «бродяжничества» (от слова «бродить») в нашу городскую жизнь, да мы и сами были большие любители пеших прогулок. По вечерам, после работы Светлана с Олегом гуляли по окрестностям Переславля, особенно часто ходили в тогда полуразрушенный Никитский монастырь, что на довольно-таки приличном расстоянии – около трёх километров от нашего дома. Подолгу стояли в тишине в часовне преподобного Никиты Столпника перед росписью, на которой был изображён во весь рост стоящий, немного, склонившись вперёд, сам Никита, и с еле видимыми, но всё же сохранившимися через века, словами: «Прiидите ко Мне вси труждающiися и обремененнiи, и Азъ оупокою вы». Эта надпись в неизменном нереставрированном виде сохранилась и до сих пор».

Олег с энтузиазмом исследователя хаживал по окрестностям старинного города, был неутомимым ходоком: ведь на геологических маршрутах он «наматывал» по несколько десятков, а то и сотен километров. Прошлись со Светланой по бывшим монастырям, побывали на Ботике в Веськово, где Пётр I закладывал первый российский флот, прошлись по историческим валам и полюбовались белокаменным Спасо-Преображенским собором, помнящим ещё великого Александра Невского.

Светлана Афанасьевна в письме ко мне отвечает:

«Вопрос Ваш о наших прогулках довольно сложный. Проще сказать, где Олег не бывал в Переславле. Мы с ним обошли все достопримечательности города, так что проще взять «Путеводитель для туристов» и перечислить все адреса и названия.

Часто посещали тогда развалины Никитского монастыря, ходили к Синему камню, взбирались на гору Александра Невского. Катались на лыжах на обрывах напротив Плещеева озера, ходили купаться на пруд у посёлка Брембола, по вечерам гуляли в окрестностях тогда ещё пустынных улиц вокруг нашего дома, а также по тропинке в лесополосе, которая находится у шоссейной дороги по пути в Ярославль. Вот, пожалуй, и всё. Извините, что сохранилось в памяти всё очень приблизительно».

Читаю дневники Михаила Пришвина. А ведь и он, впервые приехав в Переславль в 1925 году, ходил по тем же местам, что и Олег Куваев. Был в Горицком музее (ещё недавно бывшем монастыре), на Ботике, в Никитском храме. От Веськово до Переславля ходил на рынок, что на Торговой городской площади, а то и на лодке с сыновьями приходилось плыть от Ботика до устья Трубежа. Без машины пятидесятилетний Пришвин отмахивал десяток километров, чтобы посидеть на Александровой горе и поглядеть с высоты на прекрасное Плещеево озеро.

Так же, как и Куваев, мечтающий с детства о путешествиях и новых открытиях, гимназист Пришвин намечает маршрут в Азию, а попросту бегство из ненавистной гимназии в Ельце. Сначала планирует с товарищами добраться на лодке по рекам до Азовского, а затем и до Чёрного моря, а там и до Азии рукой подать. Учитель географии Василий Розанов, в будущем известный философ, сначала пожалел подростка, но позже из-за грубости строптивого ученика проголосовал за его исключение с «волчьим билетом». Выручил брат матери купец Иван Игнатов, забрав мальчика доучиваться в реальном училище в Тюмень. После Сибири Пришвин поступает в Рижский техникум, затем продолжает образование в Германии, где оканчивает Лейпцигский университет.

Первые три самостоятельных путешествия – в Олонецкую губернию в 1906 году, в Карелию и Норвегию в 1907 году, и в Керженские леса к Светлому озеру в 1908 году, сделали Пришвина автором трёх вышедших друг за другом книг. А Русское Географическое общество наградило исследователя малой Серебряной медалью.

В Олонецкой губернии он не только записывает сказки, былины и песни, но и обнаруживает нетронутую цивилизацией жизнь, девственную природу, которая манила его с детства. Поездка в Карелию и Норвегию задумывалась без всякой цели: он хотел провести три месяца как лесной бродяга. Но втайне надеялся вспомнить о той стране без имени и территории, куда пробовал в детстве бежать. Пришвин ехал в Карелию и на Кольский полуостров, в заволжские леса и заиртышские степи, ехал в Крым, на Новгородчину, в родные елецкие чернозёмные мест, затем на Урал и Дальний Восток и писал по впечатлениям этих поездок не просто путевые очерки, а целые социальные исследования.

Книгами о путешествиях Пришвин создаёт новое направление в литературе. Помимо решения фольклорных, этнографических, географических задач, писатель сделал открытия в области народного опыта. Ждали своего появления на свет и рассказы о полюбившемся Залесье под названием «Родники Берендея», а затем ещё много книг, самая знаменитая среди них сказка-быль «Кладовая солнца».

Как известно, Пришвин прибыл в Переславль-Залесский по приглашению директора музея М. Смирнова. С ним проехали в деревню Веськово, где осмотрели будущее жильё. Квартиру предлагали в Белом дворце Петра I – вернее в доме, который был выстроен в 1853 году в память о первом (тогда деревянном) петровском жилище. Подарок сей предлагался от благодарных потомков – дворянского предводительства Переславля Владимирской губернии. Предложенные условия проживания были несравненно лучшие, чем прежние под Талдомом, ставшим Ленинском. Михаил Пришвин с радостью соглашается. Теперь будет целых четыре комнаты с кухней! Кругом любимые писателем охотные места, лесной да болотной дичи хватает. Что говорить, давно так не живали… Решено, что Пришвин переедет в приглянувшуюся квартиру в ближайшее время. Глядя на заповедный занесённый снегом край, литератор думал, что напишет здесь непременно лучшее и новое. Среди заиндевевших веток виднелся закоченелый под снегом «морской» залив. А на самом деле – славное Плещеево озеро. Пока серое, как небо февраля, неприветливое и негостеприимное.

«Так странно, что в болотах, – напишет он в дневнике, – испещрённых малыми речками, мы уже справили весну воды, а Плещеево озеро всё лежит, как зимнее поле, и только по едва различимой глазом лесной зубчатой оторочке догадываешься, что всё это огромное белое поле – озеро».

И далее читаем:

«Переславль-Залесский был оставлен железной дорогой на двадцать вёрст в стороне и оттого мало-помалу совершенно заглох. Многочисленные прекрасные памятники старины, благодаря отгниванию современности, выступили на фоне низменных мещанских строений необычайно ярко. Древние зодчие вообще работали так, что окошки справа и слева, двери, крупные украшения не приходились одно к одному, не складывались, и даже не было ни одного кирпича в орнаменте, чтобы сложился с другим кусок в кусок. Они работали, как природа, обличая (индивидуализируя) каждую мелочь. Время продолжило дело художников, работая жёлто-зелёными мхами на кирпичах, муравой на стенах и разным быльём. И так мало-помалу дело человеческих рук пришло в полное согласие с делом природы, так что строения на горах и прекрасное Плещееве озеро внизу сошлись к одному, как будто их создали друг для друга,– сказочный городок».

Ветер странствий тоже изрядно поносил Олега Куваева по родной стране: Чукотка, Магадан, Тянь-Шань, Алтай, Амурская область, Приазовье, Полесье, Грузия, Кавказ, Карелия, Подмосковье, Королёв, Вятка и Переславль-Залесский…

«…Люди просят у жизни всякого: кто денег, кто красоты, кто талантов. Пусть же мне даст Фортуна возможность шляться по планете именно так, как я хочу, и умение писать об этом, чтобы жирным дачникам не спалось по ночам, – и счастливее меня не будет человека. Удивительно и прекрасно каждое место на земле, и люди обязательно должны понять это. Может быть, посмотреть, как мчится по кочкам вспугнутый олень, не менее достойное занятие, чем слушать «Пиковую даму», – Олег Куваев (из письма О. Попову).

Судьба отмерила писателю намного меньше половины возможного земного срока. Олег Куваев ушёл неожиданно и трагически на сорок первом году жизни. Это случилось жарким весенним днём в г. Переславле-Залесском. Прохожу по улице 50 лет Комсомола мимо Центральной городской библиотеки им. А Малашенко. Недалеко от неё стоит пятиэтажный панельный дом номер 9, куда писатель постоянно наведывался три года подряд до «роковой» весны 1975 года. К сожалению, факты пребывания на переславской земле остаются малоизвестными широкому кругу и являются своего рода «белыми пятнами» в биографии писателя. Пройдёмся по улицам Переславля-Залесского и посмотрим на него глазами самого литератора, каким он виделся ему в начале 70-х годов ХХ столетия. Тогда пять десятков лет назад не существовало ещё самого микрорайона № 6, выстроенного для заводчан химзавода «Славич» в том виде, который мы сейчас знаем. На бывшем заболоченном пустыре стояли несколько пятиэтажных домов, школа, детсады, а между ними – заросшие ромашками поля, через которые вели многочисленные тропинки.

«А по выходным дням, – вспоминает Л. Чайко, – Олег теперь уже всех нас троих подбивал к романтическим путешествиям. Помнится такой случай. Как-то ночью, почти что перед самым сном, Олег предложил попить чаю на берегу Плещеева озера…Машины у нас не было, все прогулки – пешком. Идти туда по просёлочной дороге более шести километров. Так что добрались мы туда только к полуночи.

На берегу Плещеева озера лежит необъятных размеров «Синий камень». Существует легенда (здесь я её не привожу), но и сейчас существует поверье: чтобы быть счастливым, надо обязательно дотронуться до камня, что мы все вчетвером и сделали. Недалеко от «Синего камня» из земли вытекает ручей – чистый, прозрачный, как слеза. Олег набрал из него воды для чая, отдал нам, чтобы несли, а сам нашёл большое бревно (сухостоину), взвалил себе на плечо и потащил на Александрову гору. Там по преданию разбивал шатёр Александр Невский… Быстро разжёг костёр и вскипятил чай. Причём, заварил, как он сам сказал, «по-куваевски» – две щепотки и ещё добавить четверть щепотки заварки в литровую кружку кипятка. Попив чаю, в четыре утра пошагали домой».

А вот, что записывает 5 мая 1925 года в своём знаменитом Дневнике Михаил Пришвин:

«Вблизи Никитского монастыря, по всему крепостному валу древнего города Клещин, от которого больше ничего не осталось, рядом с Александровой горой, где в ещё более древнее время совершались жертвоприношения язычников, мы отдыхали, любуясь видом совершенно тихого озера».

И далее рассказывает о том, как взобравшись на гору вместе с директором музея М. Смирновым, находят общую тему для разговора, и на радостях откупоривают бутылку портвейна. И далее:

«Много мне рассказывал Михаил Иванович о лесном чудесном крае, о древностях… Восхищённый рассказами, чувством любви этого человека к своей родине, я сказал:

– Сколько вы сделали, вы у нас такой в этом единственный человек.

Михаил Иванович ответил:

– Ну, ну… вот ещё, это не я, это край: край-то какой!»

Уехал писатель из Переславля осенью 1926 года в Сергиев Посад, тогда Загорск, обзаведясь на улице Вифанской (ранее Комсомольской) наконец собственным домом.

Но не забывал Пришвин приглянувшееся Залесье, очень уж ему пришлась по душе природа края и люди, с которыми он подружился. Недаром во время Великой Отечественной войны писатель вместо Нальчика выбирает тихое и лесное Усолье (ныне с. Купанское) под Переславлем, куда и перебирается с семьёй из столицы в августе 1941 года. Жители села нередко вспоминают Пришвина, сохранился и домик лесника Назарова, где он задумывал знаменитую «Кладовую солнца», вёл свои Дневники. Но он не только писал, но и слыл неутомимым охотником, только охотником особого склада: он никогда не гонялся за обилием дичи. Охота для него была лишь незаменимым способом общения с природой. Просторы Ярославской области он с любовью называл «краем Некрасова», писал, что именно здесь «нашёл своё место, свой образ жизни. Со многими переславцами охотился Пришвин, а потом о своих впечатлениях от охоты писал в рассказах. Он их так и назвал – «Охотничьи рассказы».

Олег Куваев с детства мечтал о собственном ружье, ну какой путешественник без двустволки! В комнате в подмосковном Королёве на стене можно было увидеть любимую коллекцию холодного оружия. Трофеи – огромные ветвистые рога оленя, шкуры медведей встречали гостей в его подмосковном жилище. Попав после третьего курса на практику на Тянь-Шань, студент написал очерк «За козерогами», который в 1957 году опубликовал журнал «Охота и охотничье хозяйство». Затем были публикации в альманахе «На севере дальнем», в журналах «Вокруг света», «Юность», «Наш современник», «Роман-газета». Многие герои Куваева одержимы не только азартом бродяжничества, любимой работой, разведкой и добычей полезных ископаемых, но и рыболовством и охотой. Об этом рассказано во многих куваевских произведениях: «Весенняя охота на гусей», «Два выстрела в сентябре», «Триста лет после радуги», «Дом для бродяг» и т.д.

Известно, что писатель был особенно предан Чукотке, говорил, что «если какой-то год на Чукотке я не бываю, как-то неуютно жить. Чего-то не хватает. Чукотка – это как… «первая любовь». Но не только Север манил писателя, Олег Куваев стремился в тихий и провинциальный Переславль. Здесь он обретал покой и уют, здесь его ждала любимая женщина. Хотя и сетовал, что пока некуда привести «насовсем любимую женщину» – с семьёй Светланы Олег жил дружно и прекрасно ладил. У домашних сложилась традиция: не мешать, когда он пишет, не звать и не отвлекать. Во время работы была привычка дымить трубкой, пить чай или кофе. Разговоры велись в основном на общем пространстве в кухне в час отдыха писателя.

Значит, недаром обращаясь к другу И. Шабарину, он писал:

«Пишу тебе из Переславля-Залесского… Красивее этих мест и не видал я. И вчера вот пошёл полем от Плещеева озера, остановился и насчитал, что с этой точки видно восемь церквей, равномерно распределённых по горизонту. Был же я вчера в Никитском монастыре, который Ваня Грозный на месте захудалой обители выстроил… Хорошие здесь места».

8 апреля 2025 года исполнится пятьдесят лет со дня ухода выдающегося русского советского писателя Олега Михайловича Куваева. Очевидно, что юбилейные вечера памяти известного писателя пройдут в подмосковном Королёве, в посёлках Свеча (Кировской области) – на малой родине, а также Поназырево (Костромской области), где он родился и прожил первые пять лет. А ещё – в городских библиотеках Магадана и Певека, где начинался трудовой и литературный путь. Отметят юбилейную памятную дату и в Переславле-Залесском – городе, с которым связаны последние годы жизни и творчества писателя.

Известно, что Олег Куваев особо выделял личность Михаила Пришвина:

«Очень хороший писатель и, главное, очень мудрый человек Михаил Михайлович Пришвин на склоне лет как-то сказал: «В основе творчества лежит поведение писателя. Он должен соблюдать в поступках величайшую осторожность». Это чрезвычайно важная мысль, и, честное слово, я бы в виде такого квиточка, отпечатанного типографски, выдавал бы её каждому начинающему автору вместе с первым гонораром. Если расширить пришвинский термин «поведение» до термина «образ жизни», то в памяти сразу возникает достаточно много хорошо известных тебе биографий, когда ребята могли бы сделать, но не сделали. Не сделали, по-видимому, потому, что не нашли своей грани и не нашли своего стиля жизни. Я убеждён, что для прозаика, для литератора стиль жизни не менее важен, чем талант».

Марина САВЧЕНКО,

член Союза российских писателей