В пределах собственного «я»…

Рубрика в газете: Поэтический альбом, № 2021 / 17, 06.05.2021, автор: Изяслав КОТЛЯРОВ (г. СВЕТЛОГОРСК, Республика Беларусь)

 

***
Сознание само вдруг подсказало,
а это мудрой мысли торжество,
что нищ не тот, кому досталось мало,
а тот, кому всё мало для него.
Богат лишь тот, кто жадности не знает…
Сентенцией о том сужу и я.
Всё меньше тело бедное желает
от быта, что живёт вне бытия.
Ах, мне б ещё уверенности веры –
и был бы не богатством я богат.
«Живи, чтоб ничего тебе – сверх меры»,–
подскажет умолчанием Сократ.
Душе своей и я не лучший лекарь,
ведь знаю: все лечения – обман…
Пусть забирает кесарево кесарь,
а Божье – Богу я и сам отдам.

 

***
«Не на земле – в земле мой дом»,–
скажу себе уныло,
чтоб душам встретиться потом
уже не стыдно было.
Я глух и нем, я глухо нем,
но есть запрет запрету:
гордиться можно даже тем,
что гордости-то нету.
«Умри, пока ласкает жизнь!»,–
воскликнет Сир Публилий.
А я рассматриваю высь
в потоке белых лилий.
Есть душ посмертные цветы,
но их не каждый видит.
Есть красота без красоты,
её и взгляд обидит.
Я помешал или помог?
В затоке небо тонет.
Струится, плещется поток…
Иль голос чей-то стонет?
Не на земле – в земле мой дом.

 

***
Вскрикнула испугом надо мной
и по взгляду пролетела птица.
Облако меж небом и землёй…
Взглядом тороплюсь посторониться.
Пропускаю – пусть оно плывёт,
ждут его совсем другие взгляды…
Тень моя всё дальше отстаёт,
никакой не чувствует преграды.
Страх бессильем духа ощутил
и к словам своим я не причастен.
Говорю не ими и не им
о несчастьях, наделённых счастьем.
Отказавшись, вряд ли откажусь,
ибо длится жизней эстафета.
Сам во взгляд свой, кажется, гляжусь –
в нём сюжет, не знающий сюжета.
Быт уже не дальше бытия.
Бытом бытие боюсь обидеть…
Лишь в пределах собственного «я»
можно и любить, и ненавидеть.

 

***
Тишина во мне померкла –
приближаюсь к вечности.
Это не для человека,
а для человечности.
Ощущеньем ощущений
тишина видна насквозь…
Что предсказывает гений,–
только в памяти сбылось.
Но и в ней полузабвенье –
слуха нету в тишине.
В пессимизме – настроенье,
в оптимизме – воля мне?
Всё для истинных вопросов
или суть для сути звал?
Ни один ещё философ
правду правде не сказал.
Ведь её лишь делать надо,–
делать, а не говорить…
Ах, душа, ну ладно, ладно,
я не смог тебя прожить!

 

***
Я всё ещё смирением служу
и не служить смиреньем не умею.
Молчаньем убедительным скажу
всё то, что вслух сказать ещё не смею.
Отчизне можно всё, когда не лжёшь,
и ничего нельзя привычной ложью.
Так искренне шуршит осенний дождь,
куда-то уходя по бездорожью.
И листья, словно осени следы,
на мокром остаются тротуаре.
Спасаюсь ли бедою от беды
на многоцветном всё ещё пожаре?
Какую в мыслях чувствую вину,
когда в просторах снова сердце тает,
а шорох засыпает тишину
и даже мысли эти засыпает…

 

***
В осеннем воздухе – покой,
как будто всё уже случилось,
а я – такой, а я – такой,–
всё та же противоречивость.
Живу я мимо главных дел –
мне главным главное не стало
не потому ль, что проглядел
в конце грядущее начало?
И вот невидимость видна,
хотя её и вижу слепо…
Невозмутима тишина
земли и неба.
Я пропускаю вдруг слова –
не все и мной произносимы.
А мысль озябшая жива,
пока и мнимые не мнимы.
Стыжусь молиться за мольбу,
хоть никуда уже не деться…
Рукой хотелось на судьбу,
а не душою опереться.

***
Держусь за воздух бытия,
а чем – и не пойму.
И это – я, и это – я?!
Мне ум – не по уму.
Дышу дыханием своим,
а где оно живёт?
Вдруг от него и я таим,
как этот небосвод?
Он мне – на выдох и на вдох,
а взглядом не достать.
И как я мог, и как я мог
до этого дышать?!
Неужто облако вдохну
и синевы овал?
Вот ветра серую волну
дыханием вобрал.
Так явно явен, мнимо мним,
весь противоречив.
Я не дыханием своим,
а всей Вселенной жив.
Дышу…

 

***
Жизнь – нет, не быта бытиё,
в ней вся вина вины виною.
Не там, где я, всегда моё –
оно отсутствует со мною.
Быть нереальным наяву?
Нет, мысли к этому не тщатся…
Своё отсутствие зову,
но всё не хочет возвращаться.
Я над собой и за собой,
и пред собою где-то рядом.
Я – тот, кто был моей судьбой
под ощущением, под взглядом.
И вот исчез, совсем исчез.
Он – как звучание у звука.
Он – как согласия протест
и крик от сонного испуга.
Себе я праведная мысль.
На милость Бога уповаю.
Шёл в наступление на жизнь,
а нынче к смерти отступаю.

 

***
Теперь уже пойму едва ли:
дни уводили иль вели?
Я взял не то, что мне давали,
а то, что дать мне не смогли.
Всё в этом неисповедимо:
владею тем, чем не владел…
Я примирим непримиримо
с деяньем дел.
Смотрю туда, где взгляда нету,
и вижу, что не видит взгляд, —
я повинуюсь не запрету,
хотя уже запретом взят.
Где знаю: дух – всегда в угрюмом,
где час – не час, а век – не век,
где больше всех о смерти думал,–
почти бессмертный человек.