В затворе пасмурном
Рубрика в газете: Поэтический альбом, № 2023 / 45, 17.11.2023, автор: Владимир БЕРЯЗЕВ (д. Абрашино, Новосибирская обл.)
* * *
Метель-пурга за окнами, за о-о…
Гудит гудом, карнизом громыхает.
Достигни дао. Давнее родство
Наполнит алкоголя естество,
Пусть до утра буран не утихает.
Свиридов, завихряй свою свирель!
Змеится санный след во белом поле…
Душа, одолевающая хмель,
Похожа на сырую акварель,
Плывём, плывём – по снежно-божьей воле.
Та жесть в ночи всё тоньше дребезжит –
Поскрёбышевы шорохи и свисты.
Дрожит на подоконнике самшит,
А код любви в самой любви зашит…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О доступе – усерднее молись ты.
КРЫЛО ДОЖДЯ
А дождь крылом прошелестит
По кровле серой…
И тяжкий вздох, и горший стыд,
И той же мерой
Тебе отмерено листать
Сомнений ворох.
И влаге облачной подстать –
Невнятный шорох
И кровли старой, и листвы,
И жизни прежней.
Куда, куда умчались вы
Из той скворешни?..
Как белый шум, эфирный шум
Всего былого,
Крыло дождя из пыльных дум
Рождает слово.
Бурлит и ширится поток,
Падя на плечи,
Глаголом полон водосток –
На грани речи.
По следу молнии-луча,
Вдоль сосен строя
Уходит туча, волоча
Крыло сырое.
Один мой друг, тюркский учёный, когда мы познакомились тут же сообщил мне, что фамилия моя имеет тюркское происхождение и в исходе звучала как «бер яса» или «дай Закон», по аналогии «темир яса» или Темирязев означает «железный Закон». Отсюда я делаю вывод, что предок мой по отцовской линии был сборщиком ясака. Я и сам после Нархоза два года отработал фининспектором в степях Барабы начала 80-х.
* * *
«Я прост, как рваный рубль».
Игорь Волгин
Не ставь на рысака,
Защитник Трои Гектор, –
Я сборщик ясака,
А проще – фининспектор.
Мне в нукера дана,
Под дрожь подземных гулов,
Шахтёрская шпана
Из угольных аулов.
Когда нам бог судил
Час трезвости садистской,
Я мытарем бродил
По степи Кулундинской.
В ученье не силён,
В трудах не шибко славный,
Я весь из тех времён
Державности безглавной.
Нейдёт оно само,
Чему Познанье имя,
Невежества клеймо
Досель невытравимо.
Цена моя – пятак,
Как за пучок редиски.
И если что не так,
Знать пусты были риски.
Отдам своё стило
Я псу, а не музею.
Сквозь пальцы утекло
Посольство в Мангазею.
Малину соберу.
Полью свою капусту…
Не быть стилу-перу,
Как святу месту – пусту.
Дерзайте, рысаки!
Скачите до Парнаса…
Кормлю ежа с руки,
Фильтрую меру кваса.
И дюжины друзей
Перебираю строки;
Ушли ватагой всей
По ангельской дороге –
Кто раньше, кто вот-вот…
Ау, вам, с кем вы? где вы?
Но нем молящий рот,
Но стары ваши девы.
Осока высока.
Но коль Закон – полова,
Я вместо ясака,
Жду милостыню слова.
* * *
Серая грустная цапля, гляди,
Спит одноного – кувшинок среди.
Спит, не гадая что ждёт впереди,
Лапу вторую прижавши к груди.
Ветхого тела трепещет комок.
Цапля, я тоже душой одноног.
Темь-пустоту собирая в горсти,
Ведать не ведаю – что впереди.
Дремлет затона зелёная гладь.
Ну, хоть надежды краюху изладь,
Так, чтобы ожили жилы тепла,
Чтобы текила по ним потекла.
Или хотя бы Кизляра глоток!..
Тот пламенеющий ток на Восток,
Разом спасая и часом губя,
Суфия взор, обращённый в себя.
Дремлет камыш над закатной водой.
Ты ж не упомнишь души молодой.
Около было – за гладь уплыло
Пух да перо, позабытое тло.
Серая птица над тёмной водой
Грезит забвеньем, а, может, бедой.
А силуэт, словно долгий вопрос,
Тенью ложится на плёс…
В ЗАТВОРЕ ПАСМУРНОМ
I
Дожди в Абрашино…
Сезон большого лета
Почти закончился. Остатняя монета
Погожих дней лежит на дне мошны
У августа запазухою… вёдро
Дождём закрыто, как страница Ворда
Моей стихослагательной страны.
В бору мокро. На огороде сыро.
Уже от скуки, а не для близира
Листаю жизни пошлый плебисцит.
Не вняв Делёзу, позабыв о Сартре,
Смиренно пребываю на мансарде
И слушаю, как кровля шелестит.
Шуршит и шепчет что-то затяжное,
Томительное, тёмное, родное,
Молитвою невнятной среди мглы.
Небесной влагой явленная лепта
Ясна для сердца, не для интеллекта,
То – для покоя, не для кабалы.
Мне, душу убаюкивая, шелест
Любезен, тишиною раскошелясь.
Искусственному разуму не в лад,
Скрип коростеля за границей бора
Знаменьем гасит призрак монитора…
И мрак грядущий музыкой чреват.
II
Уснувши заполночь, припоминаю смутно
Видений рой, что зыбко и остудно
Мне возвращает прошлое моё –
Давно дождями смытое быльё.
Увы мне, пробудившемуся снова,
Зачем страшусь постыдного ночного
И наяву старательно избыть
Его годами тщусь я?.. Та ли милость
Забвения – душе ещё не снилась?
Страданья ли спасительная нить,
Освободив из унижений бездны,
Даст образы – смиренны и воскресны –
Чтоб вечности концы соединить?
Ты снова чередою снов настигнут:
Коросты лет, прошедшей жизни стигмы
Кровоточат на грани забытья.
«Оставь надежду всяк сюда входящий, –
Шепнул мне на пороге звероящер, –
Коль жертва не исполнена твоя».
III
Нас праздность радует заботной чередою…
Как мотыльки над пёстрою водою,
Дни мельтешат и падают на дно
Былого… Но не наша карта бита,
Отодвигаю за пределы быта
Тяжёлый сон повестки новостной.
Слух огражу от лозунга ли, фразы,
Как от чумы бубонной и проказы,
Пока могу средь смертной суеты
Молчать и слушать… Право слово, княже,
Никто за нас, перед Потопом даже,
Печь не затопит, не польёт цветы.
Пусть наш закат то пасмурен, то солон.
Скажу душе – наполовину полон
Гранёной жизни мухинский стакан.
Скошу лужайку – экая отрада! –
Да потравлю на бульбе колорада,
Сим завершая Пакс Американ.
У бездны нет ни смысла, ни начала.
Но наш удел под небом величавым –
Полоть траву, не уходя в астрал.
Не птица Сирин, а сирийца слово
Меня утешит, явленное снова! –
Молитвою, что Пушкин повторял.
IV
В затворе пасмурном, под тишины застрехой
Шум сосен станет вряд ли нам помехой,
Он лишь наполнит ветреную мглу
Древесно-хвойным шёпотом разумным
В пространстве от Ордынки до Сузуна
С тропой златой к осеннему теплу.
На той тропе ты одинок и весел,
Поскольку отрыдал и отчудесил
Своё – в том переполненном былом.
Но выжгло зноем, но дождями смыло
Вослед за летом, всё, что было мило…
Ушло, как хлам пощарища, на слом.
Ты плохо помнишь имена и лица,
Но можешь бескорыстно поделиться
И с незнакомцем всем, что Бог послал.
Морковь и репа, огурцы и тыква,
Такая наша лиро-парадигма,
Садово-огородный карнавал.
Плоды отягощают только почву.
Вновь не собрать душе годов цепочку,
Но раздарить остатний урожай
Ещё возможно… Сроки или строки –
Всё выгреби до зёрнышка, до крохи.
О воздаянии – не вопрошай…
12 – 19 августа 2023, Абрашино
ЛУННАЯ СЧИТАЛКА
На крылечко выйду ночью,
Разверну души баян!
На Луну, промежду прочим,
Сел индусов «Чандраян».
Погляжу я на Луну
Да скажу себе: – Ну-ну!..
Долетела до Луны
Слава Индии-страны.
Хари Кришна! Хари Рама!
Уж ни Байден, ни Обама
Нам не скажут: «Не замай
Бога Чандры каравай!».
Раз, два, три, четыре, восемь…
Никого теперь не спросим:
Как летать, куда летать!
Нам не страшен евротать!
Потому – пути луны
На все стороны равны.
* * *
Взошла Юпитера звезда над Караканом
Луны обочь.
А мне давно пора к забытым курыканам –
Своё толочь.
Туда, туда – в объятия Байкала,
Где темь и мгла,
Где кровь моя бессмертия алкала,
Как цель – стрела.
Туда, туда – сквозь эпос сновиденья,
За край зари,
Куда ушли тропой перерожденья
Богатыри.
Где след коня небесного Гэсэра
В скале отлит,
Где царствует времён Эсэсэсэра –
Палеолит.
Творца сияньем здесь со время оно
Полны лучи.
И зов светил Зевеса-небосклона
Плывёт в ночи…
* * *
Там, где угольные копи,
В прокопчёной Прокопе,
В невозможной Азиопе
Я рождён на зло судьбе.
С той поры у нищеброда
Только рифма за душой
Да заветная свобода
За межой земли большой.
Близ околицы на волю
Отпускаю птаху ту –
На последнюю недолю,
За последнюю черту…
ОСТАНЕТСЯ
Трудом овчинка дорожает –
Узнал я в доме скорняка.
Отмока, ёрзанье скребка…
Природу труд преображает,
Тому свидетели века,
Колхозы, энгельсы, зека…
Все рукосуи за Можаем –
Вне смысла и без верстака.
Тот корень истины познал,
Кто строил Беломорканал.
Подумаю: эх, брат Никита,
Пора размять, что Бог послал,
Пока полно твоё корыто
Плодом обыденного зла.
Каракуль шелковист и нежен,
И лёгок, и ласкает взгляд,
Его творишь, вполне успешен,
Из новорожденных ягнят.
Преобразил навроде мага
В руно те шкуры – кожемяка.
За тем руном по следу мифа
В Колхиду вновь плывёт Ясон.
А нам убогим не резон
Забыть дары златого скифа.
Вновь повторю на склоне лет
Под фимиам от мёртвой жертвы:
«Гордись: таков и ты, поэт…»,
Из крови порождаешь свет,
В своём смирении – скаженный!
И слово, выделкой, твоё –
Преодолев небытиё,
Останется…
Замечательно, Владимир Алексеевич! Здоровья и вдохновения!
Поклон — В.Б.