Замалчивать подвиг пограничников на Даманском – это преступление!
Большой разговор с Героем Советского Союза, первым командиром знаменитого спецподразделения «Альфа» Виталием Дмитриевичем Бубениным
Рубрика в газете: Покой нам только снится, № 2020 / 7, 27.02.2020, автор: Виталий БУБЕНИН (г. СОЧИ)
– Бой за остров Даманский, огромный подвиг советских пограничников, ваш подвиг, сегодня вновь вызывает очень странную, на мой взгляд, дискуссию. Звучат даже такие высказывания: мол, не надо лишний раз вспоминать эту историю, чтобы не ссориться с Китаем. А как вы считаете – даже если это оправдано с точки зрения геополитики – разве можно замалчивать героизм наших солдат?
– Этот вопрос давно волнует всех настоящих патриотов Отечества – России, Советского Союза, – и нас, пограничников-ветеранов. Я приведу простую аналогию. В 1945 году мы победили фашизм. И вот уже 75 лет мы говорим об этом. Почему мы не боимся обидеть немцев? Странный вопрос, правда? Но почему тогда такие разговоры на полном серьёзе ведутся о Даманских событиях, если, по сути, там произошло то же самое, что в Брестской крепости в 1941 году? То, что случилось 2 марта 1969 года на границе с Китаем вошло в мировые военные энциклопедии как великое сражение XX века. Наряду со Сталинградской битвой, с Курской дугой. Это был героический подвиг солдат, чьи отцы победили фашизм. Отцы потом с орденами, с медалями, приезжали хоронить своих детей. И умалять этот подвиг, пытаться «списать» его из-за сиюминутных политических соображений – это просто преступление. Бой за Даманский имеет огромное геополитическое значение. Это все понимают. Советские пограничники тогда предотвратили начало Третьей мировой войны. Китай хотел попробовать – можно ли с Советским Союзом разговаривать с позиции силы, языком оружия. Они хотели «маленькой победоносной войны», понимаете. Хотели показать всему миру, что вот-де пограничники самой сильной державы мира – СССР – проиграли нам, китайцам. Замысел был самый что ни на есть милитаристский, несущий опасность всему миру.
– Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы вы и ваши товарищи не остановили тогда китайскую агрессию…
– Да, когда они увидели, что несмотря на их численное превосходство – на каждого моего солдата приходилось до взвода китайцев и одно орудие, – им не удаётся сломить тридцать бойцов, они поняли, что с нами нельзя разговаривать языком оружия. Мы выстояли против батальона регулярной армии Китая, который поддерживали к тому же две миномётные и одна артиллеристская батарея. Мы за два часа почти полностью ликвидировали батарею и выбили их с острова.
– Один маленький остров и столько крови. Зачем вообще китайцам с их немаленькой территорией понадобилось нападать на СССР?
– Это была военно-политическая провокация, прикрытая территориальными притязаниями. Конечно, они знали, что никто им не отдаст Даманский. Им нужна была провокация – дискредитировать Советский Союз. Причин было множество. Одна из них – борьба в Международном коммунистическом движении. Китаю тогда многое казалось несправедливым. Почему это СССР руководит [в Международном коммунистическом движении. – прим. «ЛР»], если у нас, мол, 120 миллионов коммунистов, а в СССР – только 1,5 миллиона? Да и вообще – неправильный социализм СССР строит. Были у них и экономические проблемы, им нужно было их «списать на врага», как это обычно и делается, как наши соседи на Украине сейчас делают. Вот китайцы и объявили нас врагом номер один на Севере. Они ведь не только Даманский хотели присвоить – они официально закрепили территориальные притязания к СССР – почти 1,5 млн. кв. км. – Приморский край, Хабаровский край, часть Сибири, Семипалатинская область в Казахстане, в Киргизии некоторые территории. До сих пор ведь некоторые китайцы, когда на Байкал приезжают, говорят, что это их земля.
– Насколько я знаю, ситуация на границе обострилась не в 1969 году, а раньше?
– Да, провокации начались задолго до 2 марта. Начиная с 1967 года были постоянные пограничные конфликты. Драки, хождения всякие. Ещё в январе 1968 года мы дали им колоссальный отпор – крепко побили их. Стрелять нам было запрещено, они это знали, и поэтому у них была задача вызвать нас на открытие огня. А нас всего-то 30–50 человек, тогда как с их стороны иногда выходило до полутора тысяч. С колами, ломами, баграми, ножами. И вот, был случай, когда я увидел, что сейчас мои солдаты не выдержат, их уже просто калечить стали – у многих сломаны ноги, руки, черепа пробиты, – и стало понятно, что вот-вот они откроют огонь, вот тогда я взял БТР и врезался в толпу китайцев. И вроде бы – приказ выполнил – огонь никто не открывал. Но всё равно: сначала хотели посадить, только потом сказали – молодец. Ну как всегда (смеётся). Тогда китайцы с острова ушли. Но в следующем году они вернулись, и уже стали обстоятельно готовиться к вооружённой атаке – строили склады, подъездные пути.
– Руководство об этом знало?
– Знало, конечно. Но там говорили, что китайцы «шутят». Что это всё провокация и не более. А потом случилось 2 марта, и потом ещё раз – 15 марта. И уже не один батальон – а целая дивизия, которая пришла с Тайваньского оперативного направления, за полгода прошла спецподготовку, была вооружена по штату военного времени, усилена артиллерией…
– Насколько мне известно, 15 марта мы со своей стороны почему-то долго не вводили в бой регулярные части, артиллерию. Почему?
– Да, воевали сначала только погранвойска, потому что если подключать вооружённые силы, то конфликт сразу же перерастает из пограничного в целую войну. А никто этого не хотел. Ни руководство нашей страны, ни командование Дальневосточным округом. Никто не мог взять на себя такой ответственности. Поэтому воевали почти весь день только пограничники. Потом уже – никто сейчас не знает, кто всё-таки точно дал команду – армейцы открыли огонь. А поначалу только дали взвод танковый – три танка. Поддержать пехоту. Но без права открытия артиллеристского огня. Это что такое? Это цель. Их подбили, конечно. Ну и дали роту 2-го мотострелкового батальона – усилили нас, – потому что пограничников уже многих положили… А вот когда мы пошли в атаку, то уже ударили реактивные установки по позициям живой силы и артиллерии врага.
– Есть версия, что долго решался вопрос об огневой поддержке из-за того, что все боялись доложить ситуацию Брежневу. Это так?
– Версий существует великое множество. Я, как непосредственный участник тех событий, могу сказать одно: кто дал команду – до сих пор не знает никто. Но, по-видимому, командир дивизиона. Хотя ,возможно, было принято решение, которое можно было истолковать двояко. Бывает так у военных, когда все боятся брать ответственность. Конечно, потом долго разбирались: кто всё-таки дал команду на открытие огня. Но никто не признавался, все пожимали плечами. Потом, когда выяснилось, что вроде так и надо было, что вроде всё правильно сделали, тут уже сразу появилось командование, которое заявило – это мы.
– Тогда всё-таки быстро признали этот неравный страшный бой – подвигом, а сейчас стали «стесняться»? Почему так?
– Да, сейчас стали прикрываться «политической обстановкой», замалчивать подвиг… Но это политическая трусость, это неправильно. Вот китайцам плевать на это! Они, например, широко отметили 50-летие, как они считают, победы над нами. И у них не возникает вопросов – они не оглядываются на то, что Россия скажет. А мы вот так, шёпотом: «Ребята, давайте отметим, конечно, но как-нибудь тихо, с Китаем ссориться сейчас нельзя».
– Китай проводит памятные мероприятия об этом событии на государственном уровне?
– Конечно. Посмотрите в интернете фотографии. Они построили целый музей своих героев. Там круглый год пионеры ходят. Китайцы – они ведь никогда не забывают ничего. Такая психология. Они будут тебе улыбаться, но при этом всё всегда помнят. Поэтому с Китаем заигрывать нельзя! Мы не понимаем этого почему-то. Я вот смотрю, как выстраивались тогда отношения, как сейчас выстраиваются. И понимаю: мы совершаем глубочайшую ошибку. Китайцы, как и все азиаты, всегда настораживаются: если кто-то к ним с распростёртыми объятьями – значит, это не просто так, значит, что-то задумали против них. Они понимают только равноправные, взаимовыгодные, уважительные отношения. Вот три постулата, на которых только и можно строить с китайцами отношения. И если мы нигде не афишируем, не отмечаем Даманские события, не говорим о своих героях, о настоящих патриотах России, – то это значит (так думают китайцы) – мы там что-то нагрешили, что-то неправильно сделали, раз стесняемся, молчим.
– В Советское время о Даманских событиях писали. В частности, у Высоцкого были такие строки: «Что обидно – этот самый миномёт/ Подарили мы китайскому народу». Сегодня как вы относитесь к тому, что Россия так широко продаёт оружие – в том числе, например, Турции.
– Весь мир зарабатывает на оружии. Почему мы не можем? Тем более, что всегда имеем вооружение на ступень выше, чем то, что продаём. Вообще, оружие – это плохо. Но при этом скажу так – это вынужденно хорошо. Прекрасно было бы, конечно, если бы не существовало оружия в мире. Но человек – это существо, которое на протяжении всей своей истории воюет. И общество вроде бы прогрессирует, мы стремимся к тому, чтобы было меньше вооружённых столкновений. А получается почему-то – наоборот. Конечно, надо понимать, что Третья мировая война будет последней. Земля просто разлетится на куски, она маленькая у нас на самом деле. Но парадокс в том, что для того, чтобы никто к нам не лез с мечом – нужна армия хорошая, крепкая. И не только оружие высокоточное нужно, но и дух. Поэтому крайне необходимая задача – воспитание патриотов. Настоящих патриотов, не тех, из-за которых в 90-е годы слово «патриот» было почти ругательным. И ещё крайне необходимо сейчас восстанавливать институты идеологии. Нужна стройная система воспитания населения. С детского сада – как раньше. Не могут 150 миллионов жить без царя в голове.
– Сейчас государство, похоже, стало об этом задумываться…
– Да, слава богу, не всё успели разрушить в 90-е годы, и сейчас мы потихоньку восстанавливаемся. Вот только вчера я был в гимназии одной. Мне понравилось. Детишки – молодцы. Ответственные, патриотично настроенные. Значит, где-то идёт работа правильная. И есть ещё надежда. А ведь некоторое время назад вообще не было воспитательной работы в школе! Но процесс обучения и воспитания нельзя разделить. А один из моментов воспитания – это передача жизненного, нравственно-морального опыта старшим поколением – младшему. Так было испокон веков, и не надо это ломать. Но у нас – либо это отрицается, либо делается формально. А так ещё хуже. Пригласят какого-нибудь грязного, необразованного, вроде как ветерана, а он двух слов связать не может. И дети думают: «Кого нам привели?» Обратный эффект получается – отторжение у них возникает. «Это что я таким должен быть?» – недоумевают они. Поэтому к воспитанию нового поколения надо предельно ответственно относиться – этим должны заниматься очень умные люди.
– Раньше эту идеологическо-воспитательную, морально-нравственную составляющую воспитания аккумулировала в себе литература. На какой литературе вы воспитывались? Что читали тогда, что читаете сейчас?
– Сейчас я больше пишу. А в молодости читал очень много. Классика, конечно, – Пушкин, Лев Толстой, Лермонтов… Мы же целыми отрывками учили в школе. Наташа Ростова на балу, например. И поэтому были чистые, возвышенные человеческие чувства. Наши девчонки действительно были тургеневские. Светлые, романтичные… Помню, зачитывался Арсеньевым – «Дерсу Узала», Задорновым – «Амур-Батюшка». Это всё было о родных мне местах. Может, не самый высокий стиль, не Лев Толстой. Но эти авторы настолько были «наши», они так описывали нашу жизнь, что хотелось их читать. Кстати, я ведь действительно встречал потом таких людей, как Дерсу Узала. Когда я занимался водным туризмом в 60–70-е годы, помню, попали мы в одну деревушку, а там староверы живут, в глухой тайге. Остановились мы там отдыхать и разговорились с этими людьми. Они вроде бы оторваны от цивилизации, не особо образованы (а я уже тогда Академию [Военно-политическую академию имени В.И. Ленина. – Прим. «ЛР»] закончил), но представьте себе, я с ними общался на равных. Они не то чтобы много знают, но мыслят широко, умно.
– На погранзаставе что-то читали?
– Там особо не почитаешь. Я спал-то три-четыре часа в сутки. Я же был начальник, лейтенант. У меня – два заместителя-офицера и 47 солдат. И я должен за всех думать. Всё организовать – питание, занятия, воспитательную работу…
– Эти навыки помогли вам в дальнейшем сформировать «Альфу»?
– Да, безусловно. Кстати, часто спрашивают: почему на тебя выбор пал? А всё просто. Я был один из немногих офицеров тогда, кто имел реальный боевой опыт. Потом, всё-таки я заканчивал погранучилище КГБ – подготовка чекистская.
– Трудности были с подбором кадров?
– Нет. В КГБ тогда брали лучшую молодёжь. И в отряд по борьбе с терроризмом выбрали лучших из лучших.
– Задачи первоочередные у отряда какие были?
– Борьба с терроризмом, который уже появился в мире как явление, и которого пока не было в СССР. А когда появился – у нас уже был ответ. Думали наперёд тогда. Создали высококлассное подразделение. Отрабатывали всё бесконечно, до мелочей.
– Боевых операций не было?
– За три года ни одной. И слава богу, потому что половина бы погибла. Хорошо, что успели подготовить, прежде чем случилось участвовать альфовцам в боевых операциях.
– Почему вы ушли из командиров отряда?
– Я приказ выполнил, создал подразделение. Дальше что? Это не моя система. Чтобы дослужиться до генерала в ЧК, надо начинать там. Поэтому написал рапорт – и ушёл.
– Всё-таки вы всю жизнь посвятили охране наших границ. Скажите, какая должна быть генеральная пограничная стратегия? Мягче или жёстче, чем сейчас?
– Это пусть определяет политическое руководство страны. Всё-таки мы, пограничники, – это инструмент решения политики. Как определят – так мы исполним. Сейчас, конечно, другая система охраны границы. Была у нас войсковая. Сейчас – оперативная. Лучше-хуже? Не знаю. Стоит граница. На замке, как говорится.
Беседовал Иван КОРОТКОВ
СОЧИ – МОСКВА
Прочитал название и поневоле подумал: а и крепка же ты. Советская власть! (причём подумал без всякого ёрничества и иронии). Да. крепка. потому что оно. название, точь-в-точь лозунг из тех времён. Только автор “малость промахнуМшись”. Наличие преступления (равно как и его отсутствие) у нас определяет СУД. Так что в данном случае говорить можно и дОлжно не о преступлении, а о ПОЛИТИКЕ.
В тот момент Евтушенко написал стихотворение “по поводу”. Там было “сильно” сказано:
“У матери грузди
в кадушке
Давно усолились.
А сын ее
рухнул
На красном снегу
уссурийском. ..” и стихотворение так называлось: “На красном снегу уссурийском”.
Это вам не “Напрасно старушка
Ждет сына домой,
Ей скажут – она зарыдает.” ..
Вечная память и вечный покой героям!
Там была небольшая погранзастава. Имя начальника – я потом узнал – Демократ Владимирович Орлов (Демократом его назвали при рождении). Он погиб, как почти все там. Тогда действительно никто ничего не знал. Считалось, что был местный конфликт. Китайскую армию тогда победили “грады”. Ходили даже слухи в то время, что китайское нашествие подавили каким-то таинственным лазерным оружием. Правду открыли только сейчас. Погибших похоронили там же: не дали увезти гробы на родину. Некоторые приехавшие туда отцы были участники ВОВ в орденах и медалях. И сейчас даже имён не помнят погибших. Вот кому надо вечный огонь и мемориал. Тогда действительно был критический момент. У Китая были притязания на наши территории. Они и сейчас есть.
Замалчивается не только подвиг наших пограничников на острове Даманском, уважаемый Виталий Дмитриевич, это я обращаюсь к своему бывшему земляку Бубенину. Книгу вашу “Кровавый снег Даманского”, которую вы передали мне через свою сестру Валентину Дмитриевну, царство ей небесное, по-прежнему бережно храню. А замалчивается и мужественный поступок бойцов легендарной “Альфы” в августе девяносто первого, отказавшихся стрелять в свой народ. И вы были одним из создателей этого спецподразделения, которое ветераны вспоминают с уважением. К сожалению, многое в истории сейчас замалчивают, и особенно роль первых советских пограничников, чекистов и бойцов ГПУ, ЧОНа, большинство из которых было репрессировано. Мой дед по отцу Георгий Ардашев был бойцом батальона ГПУ в годы Дальневосточной республики, а дед по матери, Михаил Ачкасов, был тоже “красным” и штабным работником в партизанском соединении, и тоже на территории ДВР. Но сейчас и тему Дальневосточной республики, столетие которой будет в апреле, тоже советуют “не выпячивать”, мол, когда это было. Мне так об этом и сказали, но доверительно, знакомые журналисты, что тема ДВР сейчас “не проходная”. А у меня как раз вышла очередная книга публицистики, где одна из статей называется “Родом из Дальневосточной республики”. Да еще и заголовок у книги такой неудобный для СМИ, “Куда плывут гробы Отечества”. А плывут они в наше историческое беспамятство.
– Я служил в 60 км от китайской границы, в 65 км от Уссурийска в 1971-73 годах.
– В 1974 году во Владивостокском историческом музее видел экспозицию о Даманском, в том числе разбитый пулями автомат АКМ.
Китайцы не стесняются показывать трофеи с острова Даманского, и даже потерпев тогда поражение, гордятся подбитым советским танком, ставшим музейным экспонатом.