Зимние каникулы
Рубрика в газете: Проза, № 2025 / 14, 10.04.2025, автор: Инна ПУТИЛИНА (г. Липецк)
История эта не новая, конца 90-х годов прошлого века, и не то чтобы в душу запавшая или уж очень взволновавшая – вовсе нет: бывали и поважнее случаи. Но решила рассказать об этом.
Новогодие мы тогда отмечали скромно: тридцать первого декабря ещё работали, второго января уже работали – так что праздничным был только один день. Каникулы начинались тридцатого, и в школах в этот день открывался зимний лагерь. У нашей школы были хорошие шефы – крупный, известный на всю страну домостроительный комбинат. Шефы выделяли деньги на питание в школьном лагере, и родителям совсем ничего не надо было платить. Отчасти по причине бесплатного питания, отчасти потому, что детей не с кем было оставить, в зимний школьный лагерь записывали по шестьдесят человек, в основном учеников младших классов, хотя были и пятиклассники, и даже шестиклассники.
Готовили в нашей столовой не только для своих, но и для детей из трёх близлежащих школ – завтрак, обед, а на полдник «сухой паёк»: фрукты, соки в коробочках, печенье, – что далеко не все в те годы могли позволить себе купить. Полдника дети очень ждали и каждый раз гадали: что им такое вкусненькое дадут?
Лагерь с девяти утра до семи вечера; рабочий день учителя на каникулах рассчитывался по его нагрузке в учебное время: у меня, например, было полторы ставки – двадцать семь часов – значит, на каникулах в неделю я должна отработать эти двадцать семь часов (на деле, конечно, выходило больше). Мы с коллегами договаривались работать через день, получалось один день десять часов, зато следующий свободный: можно и делами домашними заняться, и отдохнуть, и близким побольше внимания уделить.
В лагере мы старались работать вместе с учительницей начальных классов Александрой Викторовной – моей институтской подругой Сашей. В этот раз к нам захотела присоединиться молодая учительница биологии Оксана Петровна. Так что нас было трое воспитателей на шестьдесят ребятишек.
Многих детей приводили к половине девятого, а то и раньше: родители спешили на работу. Забирать начинали после пяти, и к семи оставалось двое-трое. Завтрак плюс обед по времени занимали около часа, а остальные восемь-девять часов ребятишек надо было чем-то занимать (на кино, театр, музеи денег родители не давали: не с чего было). В хорошую погоду мы много гуляли, ходили в ближний парк, катались с горки, лепили снеговиков в школьном дворе. Но тот январь выдался на редкость суровым: температура не поднималась выше -15, да ещё и сильный северный ветер. Родители по утрам просили никуда не водить детей, да мы и не планировали: существовали инструкции, запрещающие занятия физкультурой и прогулки на улице при температуре, насколько мне помнится, ниже -10.
В одном из кабинетов установили школьный телевизор – старый, чёрно-белый, плохо показывающий, так что заинтересовать наших воспитанников какой-нибудь детской передачей или фильмом оказалось трудно. В группе продлённого дня нашлись кое-какие настольные игры, но они быстро надоели. Пять-шесть первоклассниц приходили с куклами и целыми днями с ними играли. Несколько девочек постарше с удовольствием проводили время в библиотеке: читали, помогали библиотекарю подклеивать потрёпанные книги, ухаживали за цветами, вытирали пыль. Завхоз выдал для лагеря пачку бумаги, десяток простых карандашей и коробку цветных, кое-кто из детей приносил фломастеры, но рисование тоже увлекало не всех.
В прежнее время нас очень выручали учителя физкультуры: пускали в спортивный зал, давали детям мячи, скакалки. Но в этот раз спортивный зал был закрыт: там перед праздником выкрасили полы, потому что скоро на базе нашей школы должен начаться чемпионат области по мини-футболу. Так что занять самый подвижный контингент – мальчишек – нам оказалось нечем. Они уже пытались занимать себя сами: играли в догонялки на лестницах, пробовали скатываться по перилам. Мы серьёзно опасались, что кто-нибудь получит травму.
Тогда вот и пришла мне в голову идея. Когда-то я купила сыну детские кегли, с которыми он с удовольствием играл несколько лет. Теперь Миша восьмиклассник, кегли давно забыты. Надо бы принести их в школу, будет хорошее занятие для мальчишек. Идею озвучила коллегам. Они одобрили. Жила я в десяти минутах ходьбы от школы, поэтому, закутавшись, побежала домой. Миша и его гость, одноклассник, играли в приставку и выходить на улицу не собирались. Поворчав немного, сын достал с антресолей кегли: шесть жёлтых, шесть красных плюс четыре зелёных мячика – всё в полном порядке. Пока я укладывала это добро в пакет, Миша порылся в антресольных недрах, извлёк на свет божий две свои настольные игры и тоже вручил мне: его испугал рассказ про то, что мальчишки скатываются по перилам, ведь если кто-то из детей получит травму, спросят с учителей.
Кегли очень обрадовали детей. Саша быстренько разделила их на команды, и закипело соревнование. Интересно было всем: и играющим, и зрителям. Повар сказала, что на полдник привезли мандарины – редкую по тем временам радость. В лагерь в такой сильный мороз приводили не всех, и оставшиеся полдники мы делили между детьми. Но на этот раз решили, что лишние мандарины станут призами. Яркие оранжевые фрукты разложили на подоконнике, и соревнование пошло ещё веселее. Когда стали приходить родители, дети неохотно оставляли игру, да и многие родители с удовольствием становились зрителями и болельщиками. В общем, этот лагерный день прошёл здорово. Следующий посвятила уборке-готовке. А назавтра снова спешила на работу – в зимний школьный лагерь.
С половины девятого начали приводить продрогших, разрумянившихся на морозе детей, которые, раздевшись, бежали на второй этаж, чтобы снова, как вчера, играть в кегли. Однако кегли нигде не находились. Расстроенные ребятишки пожаловались нам, но и мы нигде не смогли найти. Заметив суету, подошла техничка тётя Клава, и мы рассказали ей о странной пропаже. Тётя Клава задумалась только на миг, а потом выдала:
– Так ведь Галина Алексеевна, которая молодая из продлёнки, вчера их унесла!
И в ответ на наши недоуменные восклицания рассказала вот что.
Вчера дежурила с полудня до восьми вечера, до прихода сторожа. К шести всё перемыла, села вязать варежки внуку. Детей из лагеря разобрали к половине седьмого, учителя разошлись, и тётя Клава заперла школу на засов. В начале восьмого на лестнице послышались шаги. Наверное, кто-то из учителей задержался, решила тётя Клава и вышла из канцелярии, чтобы закрыть школьную дверь изнутри, когда учительница выйдет. Сверху спустилась Галина Алексеевна с большим пакетом. Пакет, в котором я принесла из дома кегли, тётя Клава описала в точности: Дед Мороз в санях, запряжённых тройкой лошадей, Снегурочка, мешок с подарками. Заметила она и пластмассовые игрушки в пакете: красные, жёлтые, зелёные.
– Я подумала, что они в гости к кому собрались (за Галиной-то Алексеевной муж на машине приехал), а в пакте подарки.
Оксана коротко, но очень эмоционально рассказала тёте Клаве историю кеглей, и та схватилась за голову:
– Так игрушки ж не картошка: их на развес не продают, они в упаковке должны быть, в коробке или там в пакете. Как я не догадалась? Мне бы что-нибудь сказать этой Галине Алексеевне насчёт пакета-то. Может, она бы и устыдилась?
Слово «устыдилась» меня рассмешило, а Оксана разразилась гневной тирадой в адрес Галины Алексеевны. Тётя Клава ей вторила:
– И ведь не бедствует: дублёнка на ней какая дорогая, шапка норковая. И позарилась!
– А машину, тёть Клав, видела? – продолжала возмущаться Оксана. – «Ауди» новенькая, вся сверкает.
– Ох, не трави душу, Оксана! – стонала тётя Клава. – Сама знаю, что кругом виновата: мне бы хоть спросить что насчёт этих игрушек, вроде как пошутить. Она бы и устыдилась.
Тётя Клава с Оксаной продолжали возмущаться, а для меня вся эта история как-то вдруг потеряла значение: стала неинтересной, отодвинулась, поблекла. Я пошла к детям: надо было снова придумывать занятия и развлечения для них. Саша, как мне показалось, тоже не хотела обсуждать произошедшее. Она только слегка усмехнулась и сказала: «Принесла Галя девочке своей подарок». Я кивнула. Я мало знала Галину Алексеевну, но вспомнила, что у неё есть дочка четырёх или пяти лет.
Посовещавшись, решили устроить дискотеку. Попросили у завхоза ключи от актового зала, зажгли лампочки на ёлке, стоящей на сцене, включили музыку – пусть ребятишки пляшут.
Когда дети сели обедать, ко мне подошли тётя Клава и Оксана с таким предложением. Надо нам собраться, пригласить Галину Алексеевну в укромное место и хорошенько её попозорить.
– А что? – кипятилась тётя Клава. – Бабе ещё и тридцати нет. Может, не понимает чего.
– Родители не объяснили, – поддакнула Оксана. – А мы объясним. Ей же дальше с людьми работать.
Я только поморщилась в ответ на такое предложение.
Галина Алексеевна проработала в нашей школе ещё года два, а может, три. Не то чтобы я избегала её или старалась не замечать. Я работала в первую смену в старших классах, она во вторую смену с малышами в продлёнке, а начальные классы у нас занимались в другом крыле школьного здания, у них и вход был отдельный. Так что встретиться мы могли раз в месяц от силы. Я кивала и спешила по своим делам. Не могу сказать, что забыла о поступке молодой коллеги, но думать об этом было некогда, да и не хотелось.
Пересилил себя – дочитал до конца… Слов нет.. И вы с таким “уровнем прозы” еще имели наглость “наезжать” здесь на Донцову и пр.? Да уж…
Литератор! Да нормальная у Инны проза! НОРМАЛЬНАЯ!
Да, она из той категории “настоящих” писателей, которые, согласно аксиоме Петрова-Сидорова – воюют, пашут и летают в космос. Пишет только о том, что знает хорошо, то есть – о педагогике.
Пишет интересно.
Да, она классический писатель “средней руки”, до уровня Марии Халфиной ей очень и очень далеко.
Однако темы поднимает – актуальные – взаимоотношения в школьных коллективах, например – то, что обычно скрыто от “общественности”.
С большим интересом прочитал ее рассказ-воспоминание (скорее уж – сочинение на заданную тему) “Особенный человек”. Сам сталкивался с такими педагогическими кадрами, как директор её школы, по молодости неоднократно был унижен и выжит из “педагогического коллектива” примерно такими вот деятелями, каких описывает Инна Путилина.
Приобрёл некоторый иммунитет против них.
Многое познается в сравнении.
Опять же смотря кого с кем сравнивать.
Если нетленку Путилиной сравнивать с другим автором-“описателем”, бывшим нефтедобытчиком и бурильщиком Юрием П. то творчество Юрия – более интересное. Если – со всем хорошо известным главначписом Ивановым, то Иванов определенно проигрывает по всем статьям – в качестве текстов, прежде всего.
Что объединяет и Иванова. и Юрия П., и Путилину?
Отсутствие воображения.
Все они описывают то, что происходили с ними или – вокруг них.
С разной степенью талантливости (либо отсутствия таковой – (это ремарка в адрес Иванова)).
Нужна ли такая “описательная” литература?
Безусловно! Нужна! Паче того, многие из обывателей убеждены, что именно такая литература имеет право на существование. Описательная. И обязательно – из личного опыта.
И никак иначе.
Собственно, к этому всё и идёт.
Главначпис Иванов – классический пример “описателя”; он и других стремится загнать “в стойло” собственного Прокрустова литературного ложа.
Как видится мне, однажды литературное сообщество разделится на писателей, использующих только собственный опыт и тех, у кого есть ещё и воображение.
Может быть первые даже собственный союз создадут.
Например, Союз о-писателей России. Сокращенно – СОР.
А другого пути нет. О-писателей так много и они столь настойчивы, что обычным “выдумщикам” уже не остается места среди них.
Сергей – я не считаю Инну Путилину литератором. Вообще. И мне она и ее т.н. лит.”творчество” неинтересно. Но понимаете какая с ней закавыка – Инна Путилина с чего-то взялась критиковать, причем на грани приличий и слухов, других, – гораздо более успешных писателей. Имеет ли она – ваяя такую “прозу” – на это право? Я думаю, что нет…
Сергей, вы ошиблись как насчёт одного, так и насчёт другого рассказа. Историю про кегли я узнала от своей кумы (она же моя однокурсница, коллега и подруга), все остальные герои с их характерами выдуманные. Другой рассказ выдуман на девяносто с лишним процентов, там реальны только портрет Ларисы и её “сотрудничество” в фирме по оказанию интимных услуг. Остальные происшествия, судьбы главных героинь, их характеры – плод авторской фантазии (опирающейся на жизненный опыт, по-другому ведь не бывает). Неудобно как-то напоминать, но повествование от первого лица – художественный приём, который используется всё чаще и чаще, постепенно вытесняя авторское всеведение – как более убедительный для читателей приём.
Инна написала воспоминания (не по-русски: мемуары, нон-фикшн).
Кто-то пишет интересно, талантливо, высоколитературно. Кто-то сухо. А кто-то совсем плохо.
Завидуете, “литератор”? Зависть – смертный грех. И желательно ссылочку пришлите, где вы под настоящим именем публикуетесь (меня, думаю, легко найти в журналах – я имени не скрываю). А скрывать своё имя и мельтешить в комментариях… это неуважаемое занятие, и не по-мужски, а если вы вдруг дама, всё равно непорядочно и низко.
…Как остепенённый филолог с сорокалетним стажем могу ответственно заявить, что рассказ “Зимние каникулы” – достойный образец реалистической прозы: глубокое содержание, заставляющее задуматься, продуманная композиция, хороший стиль, небольшими штрихами ярко обрисованные характеры (речевые характеристики), и наконец нелёгкие 90-е, которые показаны так убедительно, что хочется воскликнуть: “Верю!”. В названии “Литературная Россия” каждое слово обязывает, и если вы хотите быть достойными этого названия, вы должны отстаивать произведения талантливых авторов от безосновательных и хамских нападок, иначе хорошие авторы уйдут, а придут малограмотные товарищи, как например, Виктор Власов, статья которого “Чужих детей не бывает”, хоть и написана с похвальной целью привлечь внимание к серьёзной проблеме, но очень неумела…
Что-то я не заметил здесь потока восторженных откликов на этот “достойный образец”. Что же касается хамства – вот тут да. То, что “наваяла в сети” так глубоко чтимая “остепененными филологами” авторша о других, гораздо более успешных и достойных российских писателях и писательницах, – это, – таки да – достойные образцы хамства.
Евгений! “Зимние каникулы” – рассказ человека, профессионала, который знает не только внешнюю сторону педагогического процесса, но и его изнанку. Взгляд, за который так ратуют многие, и не только здесь.
В чём ценность данного произведения?
Описан не просто редкий случай, описан – вопиющий. Педагог, обкрадывающий детей, присваивающий вещи другого педагога – настолько нетипично для школы, что уже только из-за этого события рассказ заслуживает особого внимания.
Не секрет, что в школе – современной, или “лихих 90-х” работать – невероятно тяжело. Работа в школе, официально, причём, относится к самой высокой, шестой категории сложности профессий.
Чтобы работать в школе, с детьми, нужен особый склад ума и особый склад характера.
У главной героини произведения он – есть. Не случайно во все времена на вопрос – чем учителя отличается от любого другого работника, был ответ – если обычный человек тащит из работы домой, то педагог тащит из дома на работу.
“Для детей”! – об эту фразу разбиваются любые аргументы близких. Очень часто то, что “уходит” из дома – в ущерб собственным детям. Своим детям и любовь-то достаётся по остаточному принципу.
Что, кстати, мы и видим в рассказе Инны Путилиной и это же я ощущал на себе как сын педагога, всю жизнь. Включить в “педагогический процесс” воспитания ребёнка собственноручное утопление принесенного с улицы котёнка – до этого мог додуматься только педагог.
Но Галина Алексеевна – она уникальна. Её уникальность в том, что она “педагог наоборот”; у неё отсутствует призвание, да и Совесть, как оказалось.
Именно из-за таких “Галин” для некоторых детей школа была и остаётся самым неприятным местом в их жизни.
Галине Ивановне – не место возле детей. Категорически.
В чём ошибка главной героини рассказа?
В том, что она “спустила на тормозах” вопиющий случай, скажем мягко, непедагогического поведения своей коллеги.
Подонков и негодяев необходимо наказывать, вне зависимости от гендерной принадлежности. Изгонять из коллектива, выбивать из профессии. Один никчемный педагог вреда наносит больше, чем десять воров-домушников, поскольку домушники присваивают чужие предметы, а “Галины Ивановны” – уничтожают чужое будущее.
Чему может научить, воспитать педагог, чьи руки запачканы воровством у детей и коллег?
Уважаемый Сергей! Понимаете какая штука – безудержное императивное желание всех учить, или, к примеру, всех лечить или привлекать к ответственности – вне стен школы/поликлиники/полицейского отделения – на мой взгляд чаще свидетельство профессиональной деформации/психопатии/графомании, а не литературных способностей.. Это я по поводу Ваших тезисов о вопиющих случаях в профессиях, которыми надо делиться всенепременно. Делиться м.б. и надо, но делать это нужно талантливо и не скатываясь до уровня доноса. Я в этом уверен. Повторюсь – это я исключительно по поводу Ваших тезисов о случаях в профессии…