Рубрика в газете: Честь имею, № 2025 / 37, 18.09.2025, автор: Владимир ГУРЕЕВ (г. Маркс, Саратовская обл.)
В далёком 1995 году судьба свела меня с замечательным русским офицером Сергеем Белогуровым. Мне мои знакомые, знавшие о моём интересе к песням советских воинов-афганцев, сказали, что есть один парень, который много работал с пропагандистскими материалами моджахедов и собрал образцы песенных текстов душманов и перевёл их на русский язык. Встречу мне назначили на кафедре журналистики Военно-политической академии.
К слову, на этой встрече меня ждал ещё один сюрприз. В кабинете находился не только Белогуров, но ещё какой-то полковник. И приведший меня на эту встречу мой товарищ, поэт-афганец Михаил Михайлов ещё лукаво поинтересовался, узнаю ли я этого полковника. Я замялся. А это оказался Владимир Павлов, который весьма охотно печатал мои солдатские опусы в 1980 году в Хабаровске в газете Дальневосточного военного округа «Суворовский натиск». Забегая вперёд, признаюсь: после делового разговора мы зашли в подвальчик соседнего здания и за эту встречу подняли рюмку, и не одну.
Так вот про Сергея. Он познакомил меня со многими своими записями, сделанными им в ходе афганского похода советской армии. Без него я вряд ли бы написал книгу «Песни афганского похода». А когда он узнал, что я собрался в Таджикистан, то тут же дал мне координаты двух своих армейских братьев – Саши Рамазанова и Володи Гуреева, служивших в Душанбе в редакции газеты 201-й дивизии «Солдат России».
“Солдат России” в подразделениях
Ну а потом мы все очень сдружились. Мне все эти люди стали очень близки и дороги. Серёга Белогуров одно время буквально не вылезал из редакции нашей газеты «Литературная Россия» на Цветном бульваре. Мы с ним строили грандиозные планы. Надо сказать, что у Серёги тогда всё стало складываться как нельзя хорошо: он в 38 или 39 лет успешно защитил докторскую диссертацию, командование сообщило, что вот-вот даст ему за беспорочную службу в вооружённых силах хорошую отдельную квартиру, и мы уже даже обсуждали планы, как будем отмечать его новоселье. Но летом 2000 года ему неожиданно приказали отбыть в третью командировку в Боснию и Герцеговину. А потом пришло сообщение о его трагической гибели. Для всех нас это было как обухом по голове. Нам трудно было представить: как это Серёги вдруг нет в живых?!
Да, годы идут. Что-то уже стало выветриваться из памяти. Но мы не имеем права забывать такого светлого и чистого человека, как наш Серёга. Я уже давно тереблю Володю Гуреева – он сейчас живёт в Поволжье в замечательном городе Маркс. «Володя, давай, напиши, расскажи о нашем друге!» Володя не раз порывался. Однажды он заехал к своему товарищу Александру Салихову, весь вечер просидел с ним за бутылочкой самого главного русского напитка и даже кое-что из тогдашних разговоров записал. Сегодня мы эти записи публикуем. Но этого мало. Они не полностью раскрывают образ и характер нашего Серёги.
Дорогой Володя! Давай пиши продолжение. Мы должны рассказать нашим современникам, каким Серёга был настоящим парнем.
Сейчас я тереблю ещё и Вадима Дулепова. А Вадим живёт в Екатеринбурге. К слову, когда Серёга узнал, что мне в целом интересна современная русская поэзия, он сказал, что я должен обязательно прочитать стихи Вадима. Естественно, Серёга оказался прав. Дулепов – настоящий поэт. И я очень рад, что его успел высоко оценить наш самый гениальный поэт – Юрий Поликарпович Кузнецов. Я недавно вновь напомнил Вадиму о своей просьбе, и Вадим клятвенно пообещал написать о Серёге.
Поверьте, на таких людях, как Серёжа Белогуров, всегда и держалась наша страна.
Вячеслав ОГРЫЗКО
У меня есть друг
У меня есть друг – Александр Салихов. В начале 1990-х мы служили с ним в Таджикистане, и там познакомились с Сергеем Белогуровым. Он преподавал военную журналистику и историю, и прилетел из Москвы к своему учителю – нашему редактору Александру Рамазанову. Так завязалась наша дружба. А 27 августа 2000 года Серёги вдруг не стало, он был в командировке в Югославии, и погиб.
Как-то потом, спустя годы, посещая его могилу на Покровском кладбище в Москве, мы с Сашкой решили записать хоть некоторые истории, связанные с Белогуровым, их было множество. Поскольку Салихов отличается феноменальной памятью, а у меня неплохо получается записывать, он диктовал, а я записывал.
Вот одна из этих историй:
Июль 1995 года. Трасса Душанбе-Хорог, район Язгулемского моста. Миротворцы сопровождают колонну с мукой на Памир.
Высокогорную узкую дорогу, петляющую по «полке», за очередным поворотом преграждает блокпост погранвойск Таджикистана. Одурев от жары, безделья и невозможности кого-то пограбить, таджикские погранцы никому не подчиняются. И тут через них проходит колонна с гуманитарным продовольствием, а российское сопровождение не позволяет всё это «прихватизировать».
Наконец, в просвете между двумя машинами охранения у них появляется возможность утянуть с ЗИЛа пару мешков муки. В самый разгар появляется наш БТР. Прапорщик Лёша Студент тут же спрыгивает с брони и начинает кулаками наводить порядок.
ЗИЛ отбит, мука спасена, но внимание переключается на нас. Настрой агрессивный, перевес на их стороне. Раздаётся первый выстрел, пока в воздух.
Я ору по рации: конфликт!
Наводчик Ислом поворачивает башню и направляет крупнокалиберный пулемёт в такой же БТР, как наш, только таджикский, без колёс, вкопанный у блок-поста и обложенный камнями: мол, жахнем, а там разберёмся.
Сержант Юра Цой с ручным пулемётом спрыгнул за камушек, демонстративно зарядил ленту и стал ждать.
Намахавшись кулаками, Студент брыкнулся на землю и откатился за колесо БТРа, где уже лежали мы с Борисычем. Так втроём и ждём под колесом, когда убивать будут. Всё-то у них пристреляно, в горах это важно.
И тут Студент вспоминает:
– В училище Гнесиных ведь зачислили по классу тромбона! А тут теперь лежи и подыхай.
– А я в музыкальной школе в Одессе на фортепиано играть учился – вторит ему Борисыч.
– А я, а я…А я шахматную школу окончил. – Это я добавил. А что ещё добавить. Есть такой факт в биографии.
Лежим под прицелом, ждём смерти, о возвышенном говорим. Может быть, жить осталось чуток. Пыльные, уставшие, нашлись тоже, гуманитарии, до России тыщи вёрст, а до Афгана рукой подать – десять метров, пропасть и речка внизу шумит. Так смешно стало.
И тут из-за угла вылетает догнавший нас БТР Вовки Ломухина и юзом тормозит рядышком с нашим колесом. Таджикские пограничники отвели стволы в сторону. Теперь воевать глупо, кто знает, кто ещё из-за угла выскочит.
* * *
Через три дня идём колонной обратно в Душанбе. Всё: мука на Памир доставлена, народ не помрёт с голоду. На этом же посту нам предлагают купить армейские ботинки. Оказывается, начальство ихнее приезжало, деньги не привезли, зарплату дали военной формой. Пытаются реализовать.
В полёте
Это было в то смутное время, когда военные проводили свои учения только на картах. Очередная командно-штабная тренировка Московского военного округа. Привлекается даже кафедра журналистики бывшей Военно-политической академии.
По плану игры молодого учёного, подполковника Белогурова назначают начальником клуба авиационной дивизии, штаб которой размещается тут же, в академии, на кафедре ВВС. Знакомясь с хозяйством, Борисыч гуляет по учебным залам и находит тренажёр – кабину истребителя. Залез, закрыл фонарь кабины, заснул.
Проснулся от монотонного голоса докладчика. У коричневой школьной доски генерал с указкой учил пехотинцев летать. Борисыч понял, что проспал процесс обучения. Внизу, под тренажёром, уже шёл разбор полётов. Ну не нарушать же своим неожиданным появлением речь генерала.
К доске вышел замполит. Материально-психологическое обеспечение никуда не годится, досуг личного состава не обеспечен, начальник клуба со своей задачей не справился. Да, а где же он? Из толпы гадливый смешок: начальник клуба в полёте. Борисыч не выдержал и открыл фонарь.
Кылкы
Утро. Лангар. Июль 1995 года. Колонна миротворцев, сопровождающих гуманитарный груз, после ночлега в горах, выдвигается в путь. До Калаи-Хумба сто вёрст.
Между БТРами шныряет бача с консервной банкой. Разумеется, спёр он эту банку у кого-то из наших.
– Командыр, кылкы!
Не понимаем мы, что ему надо. До тех пор, пока кто-то не догадался, что стырив банку, он выпрашивает ещё. Борисыч, Цой, Студент и я решили над бачой поржать. Типа, давай, сделаем базар: ты нам банку, мы тебе батарейку. Вынули из плеера пальчиковую батарейку, протянули баче. Он её внимательно осмотрел и ушлёпал с кем-то советоваться – равноценный ли обмен. Банку килек оставил в залог.
Вернулся с претензией: в фонарик влезает две батарейки, почему дали одну? Дали вторую. Бача снова исчез.
На этот раз вернулся почти сразу, и снова с претензией. Фонарик не работает, батарейка туфта. Цой взялся за отвертку, расковырял, исправил. Бача с довольным видом цапнул фонарик. Борисыч протянул ему банку с килькой и напутствовал: российские миротворцы самые-самые, Россия лучший друг Таджикистана. Бача хватает банку.
Колонна начинает вытягиваться из кишлака, бача машет нам рукой, мы ржём на тему, что провели психологическую операцию по сближению с таджикским народом. И тут Борисыч начинает ржать над нами: как один босоногий неграмотный мальчик за пятнадцать минут развёл четверых взрослых с высшим образованием! Он получил исправный фонарик с комплектом батареек, и ему вернули его консервную банку. Так кто же из нас провёл психологическую операцию?
Добавить комментарий