Жизнь Сталина

24.01.2018, 06:00

Фильм британского режиссёра Армандо Йаннуччи запрещён к показу в России. Называется он почти так же, как эта статья. Начну с вопроса читателю. Как ты думаешь, уважаемый читатель, мог ли фильм с названием “Смерть Сталина”, снятый западным режиссёром по западным комиксам, пройти в российском прокате безо всяких скандалов и недовольства публики – рядового зрителя, деятелей культуры, чиновников? Допустим, мог. Допустим. Познакомимся тогда с трёхминутным трейлером фильма, выложенным в интернете (полной версии нет пока даже на “торрентах”)…

Первые кадры. Собор Василия Блаженного, вокруг – толпы, над которыми пролетают боевые самолёты. Далее – ночной митинг, люди в форме стреляют из винтовок над головами. На экране по частям появляется надпись: “1953 год. Страна трепещет от страха. Перед одним человеком”. Далее. Где-то в ночном Кремле Сталин читает у себя в кабинете письмо (покопавшись в интернете, можно узнать, что по сюжету фильма это письмо от женщины, артистки, переполненное крепкими выражениями). Персонаж читает письмо, забористо смеётся и вдруг, с изменившимся лицом, начинает кашлять. Отчётливый звук падающего тела. У дверей кабинета – два солдата. “…Может, всё-таки проверим, что случилось? – …Может, заткнёшься, пока нас обоих не расстреляли?”. Далее. Картина смерти: Сталин лежит на полу кабинета в луже мочи. Здесь, собственно, уже не остаётся вопросов о судьбе фильма, но всё-таки: в окружении генсека начинается кровавая возня, конфликты и альянсы. Всё происходит в духе чёрной комедии, персонажи откровенно комичны, низменны и попадают в идиотские ситуации, что не отменяет, однако, борьбы за власть, человеческих жертв и возможности неожиданно сдохнуть самому. О народе, понятно, никто не думает. “Наш генсек лежит в луже какой-то срамоты!” – говорит Хрущёв. “Да, слегка прихворнул, ты угадал” – говорит Берия. Сын Сталина, подвыпив: “…Я хочу произнести речь на похоронах отца!”. Две фразы Маленкова: “…Я ничего не понимаю!” и “Поцелуйте меня в мой советский зад!”. Хрущёв: “Я миротворец, кто против меня – поставлю раком!”. Рекомендация Берии: “Застрели её у него на глазах, вот этого сбросишь в яму, с остальными – на свой вкус”. Маршал Жуков: “Я Берлин взял, как-нибудь справлюсь с жирдяем в пенсне” – это, видимо, про Берию. Вообще, Маленков похож на дурачка, Берия – на итальянского мафиози, Жуков – на хрестоматийного, бравого, сурового, туповатого вояку, Хрущёв – на недалёкого, но сообразительного и удачливого бандита, которому как-то удастся выжить в перестрелке и стать главарём. Да, есть ещё зампред Совета министров СССР Андрей Андреев, милейший молодой человек, в конце трейлера произносящий милейшую шутку, на каком-то мероприятии, в классическом советском актовом зале: “…Не расходитесь, расстрелов не будет, я обещаю”.

И это только трейлер. Как тебе кажется, читатель, мог фильм свободно попасть в российские кинотеатры? Думается, что нет. Однако, “Смерть Сталина” получила прокатное удостоверение от Министерства культуры. Фильм не нарушает законов РФ, о чем заявил замминистра Владимир Аристархов. Скан прокатного удостоверения фильма можно посмотреть в материале на эту тему “Новой газеты”. В общем, явного экстремизма, позволяющего “зарубить” картину на стадии допуска к прокату, не нашли.

Но уже в ноябре прошлого года министр культуры Мединский осторожно высказался о “возможности” запрета. “Вам лишь бы что-нибудь запретить. А у нас свобода слова” – сказал министр, отметив при том, что никаких просьб о запрете картины не было. Но зимой нынешнего года члены Общественного совета при Министерстве культуры – режиссёр Никита Михалков, писатель Юрий Поляков и другие, – провели публичный просмотр фильма, пришли в абсолютное негодование и решили обратиться к Мединскому с письмом. Юрий Поляков, в частности, назвал фильм проявлением “идеологической войны” против нашей страны.

Ну что ж… может, и так, но больше это напоминает не идеологическую войну, а свойственный Западу взгляд на вещи – со всеми его плюсами и минусами. Шутить, да и вообще говорить, там можно обо всём, и правда от этого не перестаёт быть правдой, а ложь – постепенно становится явной. Никакого особенного трепета к политике нет. Есть критическое отношение, которое однажды выразил актёр Джордж Клуни: “Этих ребят, которые нами управляют, надо контролировать”. Образ крупного политика, “политикана” для западного человека зачастую содержит в себе нечто неприглядное, низменное или где-то в глубине травмированное, ущербное. Такое видение не всегда справедливо и тоже может быть использовано в целях обмана и манипуляции. Но конце концов, у человека полно власти, возможностей и денег – так чего же ему обижаться на критику, которой подвержен каждый? А советское прошлое и российское настоящее, до недавнего времени бывшие закрытыми, сурово-загадочными, в определённой степени романтичными для западного обывателя, – начинают проникать в западную культуру и становится обычным предметом для разговора любой степени сложности, в ряду множества других тем. И осмысляются, разумеется, в образах и понятиях западного мышления.

А чёрный юмор – в некотором роде, западный вид реализма: смешное и страшное смешиваются, как в жизни, и дают более-менее реальную картину, которая может вызвать определённый шок у зрителя и тем самым расширить его восприятие, сбить с него стандарты и штампы.
Сказывается в фильме и “массовость”, поверхностный срез этой культуры, призванный удовлетворить того потребителя, который не стремится к более сложному восприятию реальности – или, наоборот, способен найти глубокий смысл и на этом уровне. Русскому человеку в голову не придёт, что кино об истории большой страны можно снимать по комиксам. Точнее – что можно написать комиксы на такую тему, а потом их ещё и экранизировать. Западный человек отнесётся к этому нормально и сам решит, нравится ему результат или нет, даёт ли он ему пищу для ума или кормит пустышкой.

Ну а если мы действительно имеем дело с “идеологической войной” …то личность Иосифа Сталина – определённо болевая точка, слабое место в этой войне. Противоречивая, мягко говоря, личность, при прямом и косвенном участии которой несметное множество советских граждан отправилось на тот свет, является для нас не исторической проблемой, а практически святыней, неприкасаемой вещью, “частью истории”, совершенно неизымаемой из-под её тяжести для понимания наших нынешних язв, порождённых, в том числе, нашим прошлым. В этом смысле, как нерешаемая проблема, – Сталин действительно живёт в нас, и жизнь продолжает бить нас по больному месту, которое бесполезно чем-либо прикрывать. Но вернёмся к судьбе фильма.

Член Общественного совета Павел Пожигайло нашёл в картине немотивированное насилие – а именно, сцены расстрелов и, цитата, “историю Берии с маленькой девочкой”, – а также оскорбление государственной символики: “наши великие маршалы с полной грудью орденов, государственных наград – в образе каких-то, извиняюсь за выражение, придурков…”. Фильм обвиняется и в осквернении памяти о Великой Отечественной войне. Лично у меня, конечно, есть большие сомнения, что режиссёр хотя как-то “прошёлся” по подвигу советских людей, миллионами умиравших за родину под обстрелом, в рукопашной, в окопах, на суше, земле и на небе, – при всём западном свободомыслии, при всём их “разнузданном” отношении ко многим темам, такие вещи всё-таки не подвергаются чёрному юмору (в отличие от политики и политиков). Но в данном случае, для российского зрителя с ярко-патриотическими взглядами, особенно – приближённого к тому или иному министерству, – солдатский подвиг в Великой Отечественной войне безусловно опорочен неуважительным отношением британского режиссёра к образам советского руководства и военной верхушки.

Видимо, в “Смерти Сталина” была ещё и сцена вскрытия покойного генсека, ибо зампред Комитета по культуре Елена Драпеко произнесла в своей речи против фильма следующую фразу” …Я не хочу, чтобы моему главе государства, даже бывшему, распиливали мозг пилой”. Хочется добавить – и даже главе другого государства –не РФ, а Советского Союза, – и даже не настоящему, а киношному. Сама формулировка “мой бывший глава государства” – это, конечно, пламенный нонсенс, но тут она логически продолжается до “мой бывший киношный глава другого государства”. И даже этот, не имеющий практически никакого отношения к советскому вождю конструкт, по мнению Елены Драпеко, неприкосновенен.

С письмом к Мединскому обратились также и юристы Минкульта. В фильме ими были найдены “материалы, запрещённые к распространению на территории РФ”, возбуждение ненависти и вражды, унижение достоинства российского (советского) человека, пропаганда неполноценности человека по признаку его социальной и национальной принадлежности. Со второго и внимательного взгляда, экстремизм нашёлся. В итоге, по решению Минкульта, прокатное удостоверение было отозвано, и премьера в России, по меньшей мере, откладывается.

Ведущий программы “Вести” Григорий Подгорный призвал с экрана разобраться по поводу фильма: “Где заканчивается юмор и начинается издевательство?”. Показательно, что ведущий обращался, судя по всему, к зрителям, по сердцу и разуму которых и проходит этот таинственный водораздел. Но у фильма, вот в чём дело, пока нет зрителей, кроме, так скажем, российской культурной элиты и чиновников. И потому юмор заканчивается, а издевательство начинается там, где это усмотрело должностное лицо.

И всё это очень понятно, не понятно только, почему фильм не запретили сразу. Если даже по трейлеру было ясно, что никакого пиетета к советскому прошлому здесь не будет. Возникает три версии.

Во-первых, самая скучная: неэффективная и несвоевременная работа госорганов.

Во-вторых. Если у нас, как говорит министр культуры, свобода слова, то запретить показ фильма, не имеющего вопиющих нарушений российского законодательства – нельзя. Да к тому же, прокат – это чьи-то деньги. А вот если уж настойчивая инициатива “снизу”, от возмущённых деятелей культуры, публичных людей, убеждения которых известны, при поддержке юристов всё-таки находит, за что зацепиться – то можно. То есть, цензуры у нас нет, а есть богатая и сложная практика принятия необходимых запретов.

В-третьих: логично предположить, что судьба этой картины в нашей стране была властям сразу понятна. И её первоначальный допуск к прокату стал катализатором для каких-то других процессов – связанных с перестановками внутри общественно-политических институтов или направленных на прощупывание и подогрев общественного мнения об оскорбительном для России фильме, которого почти никто не видел.

И в-последних. Вполне возможно, что “Смерть Сталина” действительно не представляет большой исторической и культурной ценности. Вполне возможно, что никакой не шедевр. Но решать это, опять-таки, должен широкий зритель. Которого этот фильм лишён.

 

Николай ВАСИЛЬЕВ