АЛГООБРАЗЫ И ИХ ФУНКЦИИ

№ 2015 / 31, 10.09.2015

    Что такое алгообраз? Это наш неологизм, образованный от греческого слова «алгос», означающего «боль». Алгообразом мы предлагаем называть художественный образ, отсылающий к некоторому болевому ощущению. Предполагается, что это болевое ощущение до некоторой степени знакомо читателю, то есть он может аналогичное болевое ощущение вспомнить или вообразить. В противном случае алгообраз ничего читателю не скажет.

   Алгообразы встречаются довольно часто и, при некотором навыке, легко «вышелушиваются» из текста. В качестве примера рассмотрим фрагмент из рассказа Бальзака, в котором описывается очарование женщин «бальзаковского возраста»:

    «Приходилось ли вам когда-либо встречать женщин, победоносная красота которых не вянет под влиянием протекающих лет и которые в тридцать шесть лет ещё более привлекательны, чем они были пятнадцатью годами раньше? Их лицо отражает пламенную душу и словно пронизано светом; каждая черта его светится умом, каждый уголок кожи обладает каким-то трепетным блеском, особенно при свете вечерних огней. Глаза их, полные обаяния, притягивают и отталкивают, говорят или замыкаются в молчании; их походка полна непосредственности и утончённого искусства; в их голосе звучит неиссякаемое богатство интонаций, кокетливо нежных и мягких. Их похвалы способны игрой сопоставлений польстить самому болезненному самолюбию. Движение их бровей, малейшая искорка, вспыхнувшая в глазах, лёгкая дрожь, скользнувшая по губам, внушают нечто вроде священного ужаса тем, кто ставит в зависимость от них свою жизнь и счастье. Неопытная в любви и поддающаяся впечатлению красноречивых слов девушка легко может стать жертвой соблазнителя, но, имея дело с такими женщинами, мужчина должен, подобно господину де Жокуру, уметь подавить крик боли, когда горничная, пряча его в уборной, ломает ему, прищемив дверью, два пальца. Любить этих властных сирен, не значит ли это ставить на карту свою жизнь? И должно быть именно поэтому мы так страстно их любим!»

    Мы видим, как, коснувшись излюбленной темы, Бальзак упивается той самой «игрой сопоставлений», которую приписывает своим героиням (психологическая проекция).

   Мы привели эту длинную цитату, чтобы показать, что при беглом чтении алгообразы не заметны, не выделяются – нас словно бы уносит какой-то плавный искрящийся поток. Это связано с тем, что синтаксически алгообразы ничем не отличаются от прочих образов. И только при повторном вдумчивом прочтении мы словно спотыкаемся. В самом деле, посмотрим, о чём говорится речь в процитированном фрагменте: об общей красоте соответствующего типа женщин, затем об их лице, отдельных чертах лица, коже, глазах, голосе, красноречии, бровях, снова глазах, губах… потом следует нечто странное, затем идёт риторический вопрос и, как рекомендуют риторики, весь пассаж завершается риторическим восклицанием. Спотыкаемся мы сразу после губ, когда в тексте вдруг мелькают переломанные пальцы некоего господина де Жокура. И только тогда мы понимаем их инородность в поэтичном ряду женских прелестей. Но это инородность смысловая, то есть семантическая, а не синтаксическая. Именно по причине синтаксической «мимикрии» алгообразам до сих пор не уделялось должного внимания.

    Прежде чем задуматься, в чём состоят функции алгообразов в художественном тексте, проанализируем конкретный алгообраз, использованный Бальзаком. По сути, писатель утверждает, что истинный поклонник данного типа женщин должен уметь подавлять крик боли в некоторых щекотливых ситуациях. То, что это в человеческих силах, доказывается с помощью исторического примера или, скорее, анекдота – о господине де Жокуре, легендарном любовнике. Кстати, его искалеченные пальцы мелькают и в других произведениях Бальзака – например, в повести «Герцогиня де Ланже» говорится, что «даже в одном мизинце господина де Жокура и то заключалось больше страсти, чем во всём нынешнем поколении спорщиков, готовых бросить женщину ради поправки к законопроекту».

    Крик связан с болью от сломанных пальцев причинно-следственным образом, то есть это метонимия (на языке риторики) или знак-индекс (на языке семиотики) боли. Итак, Бальзак вплетает в свою «игру сопоставлений» болевое ощущение от двух сломанных пальцев. Зачем он это делает? Если мы поймём это, то, хочется надеяться, поймём и то, для чего вообще нужны алгообразы.

    Мы сразу предложим своё объяснение, не настаивая на том, что оно является единственно возможным. Мы полагаем, что воображаемый, художественный мир («диегетический мир» на языке структуралистов), конструируемый писателем и достраиваемый читателем, в некоторых отношениях подобен сновидениям. Например, в нём отсутствуют болевые ощущения, – это «анестезированный», обезболенный мир. Сновидения полны красок, необыкновенных ситуаций, положительных и отрицательных эмоций, в том числе страхов, но в них нет боли. Чтобы сделать художественный мир более правдоподобным и менее похожим на сновидение, чтобы усилить иллюзию его реальности, писатель вынужден отсылать к читательскому опыту боли – именно эту функцию выполняют алгообразы. Другими словами, алгообразы выполняют по отношению к диегетическому миру ту же функцию, что и боль в реальной жизни.

   В сущности, только боль убеждает нас в существовании реальности мира и внешних предметов. Если бы мы без малейших неудобств проходили сквозь стены, у нас были бы веские основания сомневаться в реальности стен. Все (или, по крайней мере, самые убедительные) аргументы против солипсизма сводятся к ощущению боли. Проще говоря, мир, данный нам в ощущениях, имеет в своей основе «каркас» из болевых ощущений. Этот болевой каркас мы предлагаем обозначать словом «алгореальность».

    Алгообразы усиливают иллюзию реальности диегетического мира, создавая видимость существования у этого мира «болевого каркаса». Но это именно иллюзия. Дело не в том, превозмог ли в действительности многострадальный господин де Жонкур боль от сломанных пальцев, как ему приписывается, – вместо него могло быть упомянуто и воображаемое лицо. Дело в том, что алгообразы отсылают к болевому опыту читателя, а этот опыт относится не к воображаемому, а к реальному миру, в котором все мы хотя бы раз прищемляли или ломали пальцы, то есть отсылают к обыденной алгореальности, благодаря которой мы отличаем состояние бодрствования от сновидений.

 

Михаил БОЙКО