Александр АНДРЮШКИН. ВОЗМОЖЕН ЛИ МОСТ ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ?

№ 2017 / 34, 06.10.2017, автор: Александр АНДРЮШКИН

В журнале «Великоросс» недавно опубликована третья, заключительная часть романа «Банкир» петербургского прозаика и критика Александра Андрюшкина. Мы связались с автором и задали ему несколько вопросов.

– Александр Павлович, в романе «Банкир» вы поставили, как мне кажется, весьма важный вопрос: кто всё-таки управляет ситуацией в нашей стране, Президент, правительство или олигархи, крупные бизнесмены и корпорации? Из олигарха – для сознания масс фигуры отталкивающей и карикатурной – вам удалось сделать героя, вызывающего симпатию. И другие персонажи, прежде всего, следователь, интересны. Почему вы выбрали именно этих героев? Как их судьбы перекликаются с вашей жизнью?

– Вы сразу задали главный и очень сложный вопрос: кто правит, государство или бизнес? На этот вопрос, как вы знаете, даже в Соединённых Штатах, этой капиталистической по определению стране, не могут найти ответ. Бизнесмен Трамп оказался чужим для американского государства. Оно настолько опутано различными взаимными обязательствами, настолько превратилось в государство «социального контракта», что бизнес чувствует себя неуютно в этой стране. Тем более, в нашей стране, где от рынка и частной собственности люди успели отвыкнуть за советское время.

Поэтому, наверное, и родилась у нас версия (на мой взгляд, ложная), будто бизнес в России «нерусский». Да, у нас в бизнесе есть национальные группы, какой-то собственностью владеют иностранные инвесторы, но подавляющее большинство наших предпринимателей принадлежат именно к нации большинства, то есть русской. Это я и показал в образе моего банкира, Алексея Антонова.

В конце 80-х – начале 90-х в бизнес массово пошли русские люди (в том числе и я поработал в коммерческих структурах), и многие из тех, кто пришли тогда в класс предпринимателей, остались в нём. Это бывшие простые советские люди; затем в бизнес начали приходить простые пост-советские люди, ничем не отличающиеся от любого представителя вашего, Вера, более молодого поколения.

Сегодня многие идеологи этот простейший факт пытаются отрицать, и я уже сказал, почему так происходит. В итоге по отношению к предпринимателям в нашем общественном сознании возникла некая прореха, которую я, образно говоря, и пытаюсь «заштопать». Или пытаюсь перекинуть некий мост через возникшую понятийную пропасть. Такова, если угодно, сверхзадача моего романа, но я о ней не думал, когда писал книгу, просто пытался показать реальность такой, какова она есть.

– И всё-таки неслучайно предпринимателей сразу стали называть «новыми русскими», подметив какие-то необычные их качества… Наряду с фигурой банкира, вы в романе уделили большое внимание следователю Вершинину. Он борется с банкиром, можно сказать – преследует его. Какие мотивы движут следователем?

– Вы сами пишете прозу и знаете, что литературные образы, персонажи, возникают в сознании автора как бы против его желания, зарождаясь самопроизвольно или под влиянием внешних для автора толчков. Возможно, на самом деле они всплывают из подсознания. Тут же автор начинает аналитическую работу: вот этот мой герой похож на такого-то (реального человека), тогда почему бы не придать ему больше черт этого человека, не повернуть его судьбу так же? Накапливая чёрточки разных людей, автор создаёт «собирательный образ». Так родились характеры и банкира Антонова, и следователя Вершинина.

Теперь, задним числом, можно посмотреть на мотивы поступков следователя. Чтобы объяснить их, придётся прибегнуть к конспирологии, иначе мы ничего не поймём. Следователи обязаны мыслить понятиями, взятыми из «теории заговоров», и, действительно, любое преступление, даже простая карманная кража, это своеобразный «заговор». То есть деяние спланированное, тайное и имеющее свои этапы: карманник сначала выбирает жертву, потом совершает кражу как таковую, затем третий этап, на котором задача вора – скрыться с места преступления.

С точки зрения следователей, так же действуют и предприниматели, и, наверное, следователи в чём-то правы. Другое дело, что сам я являюсь по характеру скорее «адвокатом», то есть для меня естественнее защищать людей чем обвинять их. В то же время, психология тех, кто занят обвинениями и расследованиями, мне весьма интересна, и, быть может, написать следователя Вершинина мне было даже важнее, чем банкира.

– Вы хотите сказать, что главный герой романа – не банкир, а следователь?

– Это пусть решает каждый читатель романа: какой из героев ему интереснее, важнее и ближе.

– Тогда вопрос о читателях: каковы отклики на роман? Или для этого прошло слишком мало времени после публикации? Почему роман появился именно в «Великороссе» и планируете ли вы издать его отдельной книгой?

– Я надеюсь, что роман очень скоро выйдет отдельной книгой, однако до появления тиража не хотелось бы называть издательство. Издательство сроков публикации мне пока не назвало.

– Не связано ли это с довольно смелыми страницами романа, показывающими работу государственной власти в России? Ведь у вас в романе есть и Президент Путин, и не только…

– Издательство работает с текстом, и, возможно, что-то покажется редактору рискованным. Не буду предрешать. Пока я бы хотел выразить искреннюю благодарность журналу «Великоросс» за полную – без купюр – публикацию романа на их сайте. Фрагменты также напечатаны в бумажной версии «Великоросса», толстого журнала, выходящего четыре раза в год, то есть недорогого для годовой подписки. Быть может, моё суждение (как автора «Великоросса») пристрастно, но, по-моему, это один из интереснейших журналов наших дней, как по уровню публикуемой в нём поэзии, так и прозы, критики, публицистики. Журнал делают талантливые люди, особая благодарность – шеф-редактору Светлане Замлеловой. Будучи популярным колумнистом газеты «Советская Россия», С.Г. Замлелова придерживается скорее левых, чем правых взглядов, и всё-таки одобрила выход в свет романа «Банкир», в котором я к предпринимателям отношусь без осуждения, по крайней мере – без категорического.

– «Банкир» – не первый ваш роман: в прошлом году появился роман «Дети Горбачёва», а в далёком уже 1994 году напечатали ваш первый роман «Политик». Что вы скажете о судьбе этих произведений?

– Судьба их в руках Божьих, иначе сказать не могу. «Политик», выпущенный тиражом пять тысяч экземпляров, был кое-как распродан, но предложений о переиздании мне не поступало. Роман «Дети Горбачёва» странствовал по редакциям почти десять лет, пока, наконец, не увидел свет в журнале «Большая Москва». В меня это вселило громадный оптимизм: всё-таки есть люди, ценящие серьёзную литературу! Я имею в виду завотделом прозы «Москвы» Т.А. Неретину и главного редактора этого журнала В.В. Артёмова. Быть может, их поддержка и дала мне силы закончить роман «Банкир». Мою издательскую судьбу в целом, конечно, нельзя назвать счастливой: я не приемлю многотомья той глянцевой чепухи, которой завалены прилавки, издатели чувствуют это и, в свою очередь, подозрительно относятся к моим текстам. Хотя определить, что именно не устраивает в сегодняшней массовой книге, трудно, и не только мне, а всем, кто об этом говорит. Бросают какие-то расплывчатые обвинения, например, «мутный, грязный поток» или «книги бездуховны». Но что такое духовное и бездуховное? Ведь известно, что «дух дышит там, где хочет».

Я бы сформулировал свои претензии к нынешней издательской продукции так: эти книги плохо продаются. Под трескучие разговоры о рынке, о «спросе» или об «отсутствии спроса» издатели типа ЭКСМО, АСТ («Редакция Елены Шубиной» и т.п.) выпускают книги, соответствующие их извращённым понятиям и вкусам, но провальные в смысле продаж. Наш читатель в массе своей – разумный человек, а не тот идиот, для которого штампуют бесконечные фэнтези. Миллионы экземпляров этих книг ежегодно списываются в утиль или навязываются библиотекам.

Несколько лет назад, когда издательство АСТ поглощалось другим гигантом, ЭКСМО, обе фирмы вылили друг на друга много грязи, указав на убытки конкурента. Пусть даже эти цифры были завышены в пылу борьбы, но было ясно, что оба книжных «гиганта» представляли собой две большие долговые дыры. Госбюджету регулярно приходится финансово выручать крупнейшие издательства так же, как это делается при санации прогоревших, но важных для государства банков.

– Вынуждена с вами согласиться. В Петербургском отделении партии «Единая Россия», где я причастна к координации литературно-издательского процесса, мы давно говорим о неблагополучии в этой сфере. А теперь вопрос с политической окраской. Я знаю, что вы – член Союза писателей России. А за какую партию вы голосуете на выборах? И не кажется ли вам, что линия Союза писателей России закостенела и оторвана от современности?

– Насчёт партий я у вас попрошу разрешения не отвечать, так как голосование у нас всё-таки тайное… Что касается СП России, то я отчасти согласен с вами: союз наш закостенел и в нём есть те, кого можно назвать литературными неудачниками. Хотя наш союз старается не опускать планку приёма, и полных графоманов мы отправляем в другие союзы писателей, которым нет числа.

При всех своих недостатках, СП России всё-таки остаётся духовным лифтом и системой взаимной критики. Я долго не считал нужным для себя быть членом какого-либо союза, но в пятидесятилетнем возрасте получил-таки членский билет СП России, что меня буквально окрылило (а я этого не ожидал). Именно тогда я сразу закончил и опубликовал серию статей «Являются ли немцы безумным народом?», в которой дал критику всей немецкой культуры. Замахнуться на такую тему я бы не смог, если бы не чувствовал поддержки коллег-писателей.

– Затронутый вами предмет наталкивает меня на вопрос о вашей работе литературного критика и переводчика. В вашем переводе с фарси опубликовано несколько романов современных иранских писателей, вы также переводите с арабского… Кто всё-таки Александр Андрюшкин в большей степени – переводчик или прозаик?

– Конечно, я, прежде всего, прозаик. Хотя считаю, что работа в разных жанрах словесности не мешает писателю, а, наоборот, помогает. Анатоль Франс много лет подвизался в качестве литературного критика и лишь в возрасте под сорок опубликовал первый роман, затем писал прозу всю вторую половину своей долгой и плодотворной жизни, за что и получил Нобелевскую премию. Я напечатал в переводе с фарси девять романов современных иранских писателей, среди них «Её я» Резы Амир-Хани, «Шахматы с машиной Страшного суда» Хабиба Ахмад-заде, романы Байрами, Мазинани, Фарди, Дехкана, Моаззени и других. Эта работа была и остаётся для меня интересной, она даёт заработок и просто позволяет быть в контакте с крупными издателями (например, с издательством «Садра», с издательством «Вече», запустившим серию «Иранский бестселлер», и другими). Пусть моя проза мало известна, но переводы публикуются, в связи с чем меня регулярно приглашают на всевозможные книжные ярмарки. Издатели даже не жалуются на продажи, а интерес к иранской и арабской литературе в нашей стране, хоть медленно, но растёт.

– Что же, в заключение я пожелаю вам такого же успеха с вашим романом «Банкир» и другими прозаическими произведениями.

– Спасибо. Я благодарю вас за эту беседу и желаю и вам всяческих успехов.

 

Беседу вела Вера СКОРОБОГАТОВА

 

г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ