Жорж НИВА (французский славист). ЗАПАДНАЯ СЛАВИСТИКА, КАЖЕТСЯ, УЖЕ ПРЕОДОЛЕВАЕТ ДЕТСКУЮ БОЛЕЗНЬ ПОСТМОДЕРНИЗМА

№ 2017 / 44, 15.12.2017

Жорж Нива – один из лучших на Западе знатоков русской литературы. Он увлёкся Россией ещё в оттепельные годы. Кстати, в 50-е годы учёный чуть не породнился с семьёй последней музы Бориса Пастернака – Ольгой Ивинской. Правда, в последний момент он раздумал жениться на дочери Ивинской. Позже учёный выпустил интереснейшую книгу о Солженицыне. Сегодня он отвечает на вопросы «ЛР».

– Продолжаете ли вы интересоваться современной русской литературой? Как Вы её оцениваете? Какие новые имена вы для себя открыли? Кто удивил? Кто огорчил?

– Конечно, я всё ещё интересуюсь текущей литературой, хотя следить стало и легче, и труднее. Легче из-за Журнального Зала (портал magazines.russ.ru – электронная библиотека современных литжурналов России. – Ред.), который вообще уникален, ничего подобного у нас нет (из-за платных барьеров).

Niva4Я очень верен некоторым своим любимцам-авторам: прежде всего Марку Харитонову. Последнее, что я читал, это его «Переписка с Хазановым».

Люблю и Петра Алешковского, его «Крепость», «Арлекина». Я издал во французском переводе его «Хорька».

Люблю Водолазкина, «Лавр» появился в моей коллекции в издательстве «Фаярд». В «Авиаторе» стилистические срывы чуть менее оправданы, по-моему. «Предел забвения» Лебедева – последнее увлечение.

Очень люблю Веру Павлову как поэта. Марию Рыбакову – и как прозаика, и как поэта.

Как деликатного сатирика (и рисовальщика) – Олега Ермакова, «вашего» автора, а также Владислава Отрошенко и других, но ещё должен сказать, что я как-то особенно полюбил роман «Обитель» Захара Прилепина, хотя не очень понимаю его политическую и военную позицию. Он написал, по-моему, последний «диалог серебряного века» (диалог в ГУЛАГе в одежде зека, при близкой смерти) – и хотя при имеющихся документах здесь много вымысла, это прекрасно.

– Насколько сейчас сильны литературные традиции в Европе? Или на Западе уже мало кто читает?

– О Европе в целом мне сложно говорить, в культурном смысле это разные культуры, мы все разные, но мы хотим жить как-то согласно и вместе. Я себя чувствую европейским гражданином, но быть настоящим европейцем по культуре – очень трудно.

Знания трёх-четырёх языков недостаточно. Хайдеггера я читаю по-русски потому, что его немецкий язык труден для меня, и потому, что переводы Бибихина превосходны.

О французской литературе: если я вам скажу, что я – читатель и почитатель поэта Жака Реда, или поэта Мишеля Деги – что это будет значить для вас? А про Уэльбека я ничего не скажу.

– Как вы оцениваете сегодняшнее состояние славистики на Западе?

– Славистика, мне кажется, преодолела свою недавнюю детскую болезнь увлечения исключительно русским постмодернизмом – Соколовым и Евгением Харитоновым. Но русская культура идёт на убыль в наших университетах. Это, наверное, результат замыкания России в защите своих традиций, ценностей, и т.д. Увы, резко уменьшилось количество студентов.

– Тема Солженицына для вас уже исчерпана, или она продолжает таить много неожиданностей?

– Конечно, Солженицын остаётся, и ещё как! Он живой пример того, что писатель больше чем писатель, и может бороться в одиночку с огромной властью. Конечно, его борьба с советской властью принадлежит прошлому, но борьба с ожирением общества, за добровольное ограничение себя, за свободу слова при любых обстоятельствах, за признание собственных грехов прежде, чем обвинить соседа или пятую колонну, – это всё ещё для нас (и вне России) урок.

Его мемуары «Бодался телёнок с дубом» или «Угодило зёрнышко меж двух жерновов» дышат энергией, удалью. Это мои любимые тексты, они не устарели!

И «Архипелаг» остаётся самой нужной, всеобъемлющей книгой ХХ века и даже, пока, XXI… Сейчас у нас выходит вторая часть «Апреля 17-го». То есть французская читательская публика теперь имеет почти всё.

– Спасибо за эксклюзивное интервью для «ЛР»! Будем теперь ждать от Вас новые острые материалы.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.