ИМПЕРСКИЕ МЕДИА

№ 2018 / 6, 16.02.2018, автор: Николай ВАСИЛЬЕВ

В «Театре на Юго-Западе» состоялся закрытый показ «ZooFellini»  по одноимённой пьесе Петра Гладилина.

Сюжет спектакля – противостояние Брута (Владимир Курцеба) и Цезаря (з.а. России Сергей Бородинов), осмысленное как беспощадная борьба двух телеканалов за зрителя.

Цезарь вернулся с победной войны – и обнаружил, что уже давно не является первым человеком в империи. Теперь здесь правят медиамагнаты, владельцы телеканалов и интернета. Цезарь включается в борьбу и начинает быстро, чётко, по-военному устранять конкурентов. Но устранить главного конкурента не удаётся. Талантливый Брут начинает свою карьеру с подлинного, чистого искусства, потом, в ответ на скабрезные, но крайне популярные у зрителя сериалы Цезаря, пишет какие-то фантасмагории, вроде бы совсем оторванные от грязной человеческой жизни (впрочем, для одной из них приходится построить и разрушить Трою) – а потом начинает убивать невиновных и снимать об этом реалити-шоу. В ответ на это Цезарь задумывает снять убийство ребёнка, но до этого всё-таки не доходит, и убить решают юродивого (прямая отсылка к образу Иисуса). В конце, со зрелищной хореографией, убивают Цезаря, и легендарный вопрос «и ты, Брут?» переосмысляется: и ты, Брут, предал себя самого и свои идеалы?

Постановка – атмосферная, в некотором смысле даже агрессивная. Звуковые и световые эффекты, хореография, игра актёров достаточно интенсивно воздействуют на зрителя. Трудно, правда, сказать в потоке этого зрелища, умело направляемого режиссёром – переигрывают актёры или нет. Здесь всё до известной степени «переигрывает».

На пресс-конференции после спектакля, из уст автора пьесы, актёров, деятелей культуры, чиновников – звучали слова об «эмоциональной встряске» и «очищении». О том, что постановка уводит пьесу и зрителя в некий «космос». Также звучали рассуждения о воздействии на человека СМИ и массовой культуры. Об идеологическом воздействии. Отстранившись от этой модной риторики, хочется сказать, что никакого «очищения» не произошло.

Провокационное название спектакля иллюстрирует, видимо, противоестественное и абсурдное единство в человеке света и грязи, высокого и низкого, подлинного и ложного – и цементирует это единство именно в таком неразрешимом состоянии. Постановка – с обилием красного и чёрного цветов, низких звуков – уводит скорее в некое «инферно», чем в космос. В спектакле, конечно, есть линия тоски Цезаря по настоящим чувствам, настоящей жизни – эту линию ведёт актриса Алина Дмитриева, исполняющая роль Валерии. «Хочется настоящего, хочется! Приведите мне Валерию!» – говорит Цезарь. И звучит это не то чтобы неубедительно, а просто… человеку такого темперамента и мировоззрения, как Цезарь, сыгранный Бородиновым – «настоящего» хочется так же, как мяса, женщины и победы любой ценой.

И это подтверждается комментарием самого актёра, который корреспондент «ЛитРоссии» получил после спектакля в гримёрке:

– Цезарь обычный человек, он очень хочет очиститься от войны, но не может. Он пытается сделать всё, чтобы стать другим, пытается любить. Но у него нет таких функций. Он берётся за те слои, которые абсолютно ему неподвластны.

– И, может быть, поэтому перед самой смертью, встав на пороге другой реальности, обратившись к Богу – он осмысляет его в категориях того же самого шоу, которым занимался всю жизнь?

– Да, возможно. Просто… в его палитре нет такой краски. Но он пытается её найти. Он с открытым сердцем, искренне, как солдат, идёт до конца. Он делает своё дело.

– Я играю его светлую сторону – говорит Алина Дмитриева, исполнительница роли Валерии. – Я пытаюсь помочь ему очиститься. Но у него не получается. И потому моя героиня погибает.

Образ антагониста, Брута, отчасти разъяснил мне Владимир Курцеба:

– Брут развивается по ходу спектакля, и это развитие зримо и понятно. Мой персонаж очень чутко реагирует на все «крючочки», которые забрасывает в него жизнь. У Брута есть идеи, воображение, фантазия – но его губит конкуренция, желание быть первым, желание вызвать любовь публики. Цезарь идёт до конца с открытой и цельной душой, а Брут ломается на уровне психики. Он переступил черту, зашёл на чужую территорию и внутренне погиб. Это трагедия идеалиста, втянувшегося в конкурентную борьбу, поддавшегося на манипуляции и провокации, не распознавшего в себе самом то, против чего он поначалу пытается бороться.

Комментарий по поводу «очищения» режиссёра Олега Леушина:

– Я не священник, я режиссёр. Лично мой посыл был таков – «остановитесь». Человечество идёт по лезвию ножа. Я искал метафизическую, а не сугубо историческую форму для пьесы, и нашёл то, что вы назвали «инферно». Мы живём если не в аду, то в чистилище, и можем выбирать, куда двигаться. Мы обозначили проблему, а вывод делать тем, кто придёт на спектакль.

– Не кажется ли вам, что вы пользовались приёмами, которые можно назвать «киношными»? Я имею в виду интенсивное световое, звуковое оформление, хореографию?

– Хочу сказать, что сама по себе пьеса – очень «монтажная». Мне приходилось заполнять переходы между сценами, делать из пьесы спектакль. Да, была проделана большая работа по хореографии, самостоятельно, без хореографа. Да, я пользовался некоторыми приёмами, которые вы могли бы назвать «киношными». Потребовалась некоторая степень экзальтации, чтобы перевести пьесу на язык.

От актёров я ждал честности на сцене, чтобы не халтурили. Чтобы они выкладывались настолько, насколько понимали материал. Курцебу приходилось мотивировать, подгонять – в итоге он меня убедил, заставил поверить в его персонажа. Бородинова, наоборот, приходилось останавливать, он слишком глубоко вживался в роль.

Итоговое впечатление таково, что «зоо» в этом спектакле гораздо больше, чем «Феллини». И замысел остаётся понимать так, что перед собственным животным началом мы и должны остановиться. Перед собственной «жаждой зрелищ». Но то, что интернет, в котором сейчас есть практически всё, от низкого до высокого, содержимое человеческой культуры, полностью приравнен к гораздо более подконтрольному телевидению, рождает вопрос: а нет ли здесь страха перед информацией вообще? Который, страх, является – со всеми натяжками и рисками, в конечном счёте – страхом перед истиной?

 

Николай ВАСИЛЬЕВ