поэзиЯ

№ 2008 / 28, 23.02.2015

Стихи Людмилы Абаевой поразили меня своей словесной культурой и ещё больше – духовной и душевной зрелостью. На этих стихах лежит, как и на всём окружающем мире, воспользуемся словами самой поэтессы – «задумчивость Господня». Эта задумчивость придаёт им медитативный, философский характер. Может быть, поэтому у Л.Абаевой почти нет любовных стихов в привычном для «женской поэзии» понимании. Зато в одном из этих редких стихотворений находим удивительные строки:О как были мы однажды
От любви недалеки!
А вот строфы, которые своей афористичностью просятся в хрестоматию:И я себя от мира берегла,
Нетленную вынянчивая душу. –
И сразу в памяти незабвенный Григорий Саввич Сковорода: «Мир ловил меня, но не поймал». Или:Всего и успеешь – родиться,
Влюбиться и сердце разбить,
Как властная чья-то десница
Уже начинает манить.

Куда? Ты не знаешь ответа,
Но чувствуешь – скоро идти…
Край моря, край неба, край света
В едином сольются пути.
Вот эта стремительность и ёмкость – «родиться, влюбиться и сердце разбить» – и есть п о э з и я как удесятерённое чувство жизни в её предельном сгущении – иначе не сделаешь её осязательной во всём её драматизме.
Строки Людмилы Абаевой по своей особой какой-то стилистической окраске хочется сравнить с морёным дубом. Чтобы добиться прочности и твёрдости, дуб долго вымачивают не просто в воде, а в особом растворе. В каком же растворе «морила» свои строки Людмила Абаева? Я думаю, в растворе русской духовной поэзии. Конечно, по большому счёту, в это понятие входят не только чисто духовные поэты, как Фёдор Глинка, но и вся традиция русской интеллектуальной поэзии от Боратынского и Тютчева до Заболоцкого.
Отношения с Творцом у поэтессы настолько своеобразные, что об этом нужно сказать несколько слов.Кто небо усеял звёздами
И землю засеял людьми,
Тот в вечном долгу перед нами
За наши короткие дни.
Прежде чем выставлять Творцу счёт за краткость земного бытия, не лишне бы вспомнить слова Достоевского (точнее, старца Зосимы): «В этой жизни ничего не начинается и ничего не кончается». Так что дни наши не исчерпываются земным бытиём. Впрочем, и отношения поэтессы с Творцом не исчерпываются этим замечанием. Живым религиозным чувством пронизаны многие её стихотворения: «Духу небесному, истинно сущему…», «Из глубины взыскующих ночей…», «Нет замысла и нет спасенья…», «О Господи, осень!..», «Пасха», а также – «В библейском небе…», давшее очень точное название всей книге – «Сны и птицы», ведь и те и другие связаны с небом. И действительно, по прочтении стихов возникает ощущение, что именно «библейское» небо стремится увидеть поэтесса сквозь «эмалевые небеса».
Сегодня трудно создать что-либо значительное в поэзии. Посреди разноголосицы сотен и тысяч авторов так легко затеряться отдельному человеческому голосу. Всё же надеюсь, что голос Людмилы Абаевой будет расслышан истинными любителями стиха, которых сейчас, увы, не так уж много.С. Джимбинов