ПОД ДВУМЯ ЗАМКАМИ

№ 2008 / 39, 23.02.2015


Ренэ Герра – имя «русского француза».
Коробушка Интернета «располна» ссылками на загадочную личность, интервью с ним, рассказами о нём, слухами о нём же.
Слухи разные. Как всякий неординарный человек, он больше притягивает к себе, чем отталкивает. И поэтому мировая паутина сообщает о «русском французе» больше положительного. Да и как не говорить. Ведь именно он сдвинул могильную глыбу молчания с таких имён, как тот же великолепный стилист Борис Зайцев, поэты тончайших чувств Георгий Иванов, Адамович, многострадалец, певец православного уклада Иван Шмелёв, и ещё поднял плиту забвения с десятка творцов русского зарубежья.
Зная о том, что профессор Ренэ Герра чисто говорит по-русски, краснодарский писатель Игорь Ясинский всю ночь учил приветствие на французском языке. В этом есть какой-то наш абсурдизм.
Рукопожатья.
В них есть свой смысл. И пожимая руку Ренэ, мистически ощущаешь прикосновение ладоней тех же парижских, каннских, грасских страдальцев, принесённых во Францию кровавым ветром Гражданской войны. Есть смысл и магия в этом ритуале.
Если бы я не знал, что Герра француз, то подумал бы, что эта мощная, физически крупная личность «станичного» склада. И он – кубанец, непременно. Потомок казака.
Как будто угадал мои мысли. Блеснул задорными глазами: «Меня кулаком называют».
Кулак-казак.
И всё же интеллигент чистейшей воды.
И чистокровный француз, хотя фамилия его скопирована с имени греческой богини войны Герры.
Но что фамилия? И что гены? Слово тоже покрыто материальным. Вначале оно было. Потом появилась материя, плоть. Общение французского учёного с русским, старым слогом, укладом и ладом сделало из Р.Герра такого вот казака. Кулака. Глыбу!
Ренэ Герра только что из Туапсе. Там в детско-юношеском лагере несколько дней шёл международный фестиваль «Читающий «Орлёнок». И Ренэ рассказывал российским детям о золотом, русском слове, о серебряном веке русской прозы и поэзии, о волшебной прелести полотен К.Сомова, Ю.Анненкова, М.Добужинского, Бакста.
«Быть под приглядом лучшей в мире русской литературы – нет ничего слаще. Дети не беспризорники, если у них есть Пушкин, Толстой и тот же эмигрант Бунин».
Так считает наш француз.
После Туапсе путь Ренэ Герра пролёг в «наш маленький Париж» – Краснодар. На встрече с кубанскими литераторами в уютном помещении Союза писателей России он сразу заявил: «Я ваш!» И это снайперски точно. Герра – член Российской академии художеств. Он удостоен российского ордена Дружбы. В Москве, в Петрограде и провинции у него обширный круг знакомств, в том числе и известный русский писатель Валентин Распутин.
У автора русских балетов в Париже М.Фокина есть книжка «Против течения». Ренэ Герра рассказал, как юношей-студентом он пошёл по примеру балетмейстера «против течения». И советского, и официально французского.
Дело в том, что Франция хоть и благородно приняла наших эмигрантов первой волны, всё же не хотела портить отношения с Советским Союзам. И подвижники литературы и искусства, выражаясь фигурально, жили под двойным замком. Первый замок – за границей. Вдали от России. Второй замок – их редко печатали. Не писали о них в газетах и журналах, боясь скандала с «красной Россией».
Студент Герра, уже отлично знавший наш язык и нравы, несмотря на то, что учёные Сорбонны рекомендовали ему изучать Глеба Успенского, прямо заявил: «Я выбрал Бориса Зайцева».
– Кто такой?– был вопрос членов учёного совета.
Они не знали или притворялись, что не знают великолепного писателя, автора биографии Чехова и Тургенева
Ренэ всё же победил. Своей настойчивостью. И презрением к риску – на кон была поставлена карьера учёного. И легко и просто, как это случается в старых русских домах, познакомился с Борисом Константиновичем Зайцевым.
Молодость почти всегда дерзка. И, может быть, опрометчива. Герра, вспыхнув лицом (видимо это всегда волнует), энергично рассказал, как он ездил на стажировку в Московский университет, и как за ним установили слежку, подозревая, что это никакой не француз и не сын землевладельцев и педагогов, а шпион Роман Герасимов.
Сейчас это трудно представить: его выслали из России, узнав о том, что Герра беседовал с Корнеем Чуковским о судьбах писателей-эмигрантов.
Два десятилетия Ренэ был невъездным. Агентом вражеской разведки.
Он не унывал. С «кулацкой упёртостью» Ренэ Герра пристально занимался и русской живописью, и русской литературой, показывая всему миру, что именно в Париже писатели создали свои лучшие вещи. Доказательства? Вот они. Иван Шмелёв – «Лето Господне», «Солнце мёртвых». Иван Бунин – «Тёмные аллеи», «Окаянные дни», Борис Зайцев – «Голубую звезду».
Не зачахли эмигранты на чужбине. Да, тосковали по серединной России, по донским и кубанским степям, но творили. Для них – Липецк и Орёл – малая родина. А большая – это русская литература. Они её не предали.
Пять лет дружили и работали вместе молодой Ренэ Герра и почтенного возраста Борис Зайцев. В это время Борис Константинович переписывался с писателем Виктором Лихоносовым, живущим на Кубани, в станице Пересыпь.
О том, кто такой Герра, можно написать не одну книгу. Детективную. Эпическую. Лирическую. Психологическую. Десять томов, а может, и двадцать. Его жизнь так же велика и могуча, как и коллекция – одних только работ художника Ю.Анненкова – тысяча. А всего в его необъятной коллекции пять тысяч живописных акварельных, графических работ, рисунков, эскизов. Тьма старинных открыток. Впрочем, все цифры приблизительны. Ренэ – интеллигент, а не коммерсант. А неопубликованная до сих пор любовная переписка В.Набокова (космическая, глобальная редкость), а до сих пор не увидевший печати дневник возлюбленной Бунина Галины Кузнецовой, а идея Герра построить в центре Парижа или Ниццы дом для этого могучего русского наследия, для коллекции, собранной французским профессором?.. Обо всём надо писать, и говорить, и добиваться… И, может быть, побеждать рутину и косность. И трусость.Николай ИВЕНШЕВ, г. КРАСНОДАР

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.