Капелла пассионариев

№ 2010 / 9, 23.02.2015

Один из старейших и прославленных отечественных хоровых коллективов – Государственная академическая хоровая капелла России имени А.А. Юрлова отмечает в этом году своё 110-летие.

Один из старейших и прославленных отечественных хоровых коллективов – Государственная академическая хоровая капелла России имени А.А. Юрлова отмечает в этом году своё 110-летие.

У истоков создания этого коллектива стоял крестьянский сын, самородок Иван Юхов, основавший в 1900 году самодеятельный православный хор. Впрочем, официальной датой образования капеллы до сих пор считается 1 января 1919 года, когда хор был национализирован и обрёл статус государственного.

С тех пор капелла ещё не раз меняла свои названия, не раз переживала периоды взлёта и упадка. Сегодня, во многом благодаря нынешнему художественному руководителю и главному дирижёру Геннадию Дмитряку капелла Юрлова вышла на новый профессиональный уровень, снова стала жить полнокровной музыкальной жизнью.

Геннадий ДМИТРЯК

– Геннадий Александрович, одним из ваших учителей был Александр Юрлов, при котором капелла обрела как бы второе рождение. Может быть, с этой, уже успевшей стать легендарной, фигуры мы и начнём нашу беседу?

– Прежде всего следует отметить, что Юрлов пришёл в непростое для капеллы время. После смерти основателя коллектива Ивана Юхова в 1943 году капелла долго не могла обрести постоянного руководителя. Не было тогда у неё и своего репетиционного помещения. А в 1957 году капеллу вообще хотели закрыть. Юрлов убедил министерство культуры отложить это решение и дать ему время для возрождения. Придя в капеллу в 1958 году, он по сути заново создал новый коллектив и новый репертуар. Хор стал исполнять русскую духовную музыку, произведения кантатно-ораториального жанра, сочинения современных композиторов.

Недавно я встречался с проректором Московской консерватории Владимиром Сухановым, и мы вместе пришли к выводу, что Александр Юрлов – это целая эпоха в современном музыкальном искусстве. И при этом – скольких молодых талантливых людей он опекал и поддерживал, скольким дал дорогу в жизнь! Здесь можно назвать Виктора Попова, Юрия Ухова (ставшего после смерти Юрлова во главе капеллы), Розалию Перегудову, того же Владимира Суханова.

– А какую роль Юрлов сыграл в вашей судьбе?

– Очень большую. В 1970 году, когда я был на пятом курсе Гнесинского института, он предложил мне поступить к нему в аспирантуру, чем круто изменил мою жизнь. И то, что я через 30 с лишним лет вернулся в капеллу в качестве руководителя, говорит о том, что им руководило какое-то провидение. Учась у Юрлова в институте, а потом в аспирантуре, я, конечно, видел всю его титаническую деятельность (помимо работы в капелле, он заведовал кафедрой в институте имени Гнесиных, руководил Всесоюзным хоровым обществом), которая, увы, подорвала его и без того слабое здоровье (ведь он был блокадником). Сердце его не выдержало, и он умер на 46-м году жизни.

Его трагическая смерть, как «Реквием» Моцарта, окружена тайной. Ведь он умер ночью 2 февраля, накануне открытия совместного съезда Всесоюзного хорового общества и Союза композиторов (это была его идея). Я очень хорошо помню его последнюю репетицию 1 февраля. Он готовил первое исполнение «Весенней кантаты» Свиридова, «Песни о гибели казачьего войска» Алексея Николаева и лирической кантаты «Целую женские руки» Ширвани Чалаева. Вот это он всё приготовил, а исполнить уже не успел. В этом для меня есть некая символика.

Признаюсь, что в те годы Юрлов своей фантастической энергетикой, своим непререкаемым музыкальным авторитетом затмил в моих глазах даже фигуру Александра Свешникова. Я недооценивал его сначала. Потом понял, что Свешников музыкант глубины необыкновенной. Для меня, к примеру, его исполнение «Всенощного бдения» Рахманинова является эталонным. Прошло уже больше тридцати лет с момента этой записи, а лучше, чем он, на мой взгляд, никто до сих пор не исполнил.

В своей деятельности Юрлов соединил два направления. Первое связано с возрождением русской духовной музыки. Он открыл ей путь. За ним эту музыку стали петь другие хоровики: прежде всего Владимир Минин, Валерий Полянский, Владислав Чернушенко в Санкт-Петербургской капелле. Юрлов, будучи учеником Свешникова, занимался воскрешением певческой хоровой традиции, и мы эту традицию стараемся сохранить, развить и продолжить в современных условиях. Второе направление – это исполнение современной музыки. Он сотрудничал с Шостаковичем, Свиридовым, Владимиром Рубиным, Николаевым, Чалаевым; первое исполнение многих хоровых произведений этих композиторов принадлежит Юрлову. Например, именно он впервые исполнил такие свиридовские шедевры, как «Патетическая оратория», «Поэма памяти Сергея Есенина», «Курские песни».

– Со времён Юрлова количественный состав капеллы сильно изменился?

– Конечно. Сейчас у нас около 60 человек. При Юрлове было больше 80. Времена меняются. Сегодня государству нет смысла содержать такие большие коллективы. Вообще, большие хоры – это, на мой взгляд, детище советской эпохи; они были нужны для идеологических целей (для открытия съездов партии и так далее).

– То есть нынешний состав вы считаете оптимальным?

– В какой-то степени – да. Хотя, конечно, хотелось бы иметь 80 и больше человек. Например, для исполнения «Реквиема» Верди или «Патетической оратории» Свиридова требуется хоровой массив в 100 человек. В таких случаях нам приходится дополнительно приглашать артистов.

– Кто у вас сегодня поёт в Капелле? Как вам удаётся выжить в современных непростых условиях?

– За время моей работы в капелле её состав сменился полностью. Причём постепенно, без революций и без истерик. Сейчас у нас нет ни одного певца без высшего музыкального образования. И я могу сказать, что на сегодняшний день наш коллектив по своим артистическим силам является одним из самых лучших. Мы старались подбирать людей не только по профессиональным, но и по человеческим качествам. Я радуюсь и горжусь тем, что мне фактически не приходится руководить. За эти годы у нас сложились такие отношения, когда не принято опаздывать на репетиции, потому что это недостойно артиста, потому что нам интересно быть вместе, интересно заниматься любимым делом. Из тех, кто пришёл в капеллу при мне, практически никто не ушёл. А ведь времена были нелёгкие. Мы жили на бюджетной зарплате в 6–7 тысяч рублей. И даже в этих обстоятельствах люди не уходили. Значит, их что-то удерживало. Благодаря правительственному гранту, который мы получили год назад, ситуация в капелле в корне изменилась. Мне хочется выразить глубочайшую признательность правительству и министерству культуры за эту поддержку. Без неё была бы невозможна та концертная деятельность, которую мы осуществляем сегодня. За прошлый сезон мы дали 40 концертов, то есть по 4 концерта в месяц. Объездили с гастролями много российских городов. И везде, замечу вам, полные залы. Капеллу Юрлова помнят, её ждут. И эта юрловская пассионарность до сих пор живёт в нашем коллективе.

– Как бы вы оценили нынешнее состояние современного певческого хорового искусства в России?

– Мне трудно однозначно ответить на этот вопрос. У нас ведь принято впадать в какие-то крайности. С одной стороны, действительно очень печально, что исчезли (или почти исчезли) хоровые студии, которые в советское время были почти в каждой школе, в каждом доме культуры (в своё время Юрлов мне сам доверил руководить одной из таких студий). Сегодня жизнь стала другой. Нынешние дети любят больше сидеть за компьютером, нежели заниматься пением. Но это же происходит неслучайно. По-видимому, совершается некая неотвратимая плата за вхождение в цивилизованный, глобализирующийся мир, которая выражается в потере некоторых национальных черт. И этому – всё нивелирующему – глобальному процессу, конечно, надо сопротивляться.

С другой стороны, есть и положительные моменты. Во время гастролей по России я вижу, что почти в каждом городе существует муниципальный камерный хор. Кроме этого, посмотрите, ведь ни один оперный театр, ни один оркестр, ни одна капелла не была закрыта. Все ведущие хоровые коллективы, в том числе и в Москве, выстояли. Поэтому я не могу сказать, что всё у нас плохо и ужасно.

– Кого из ныне здравствующих композиторов вы исполняете?

– Ну, например, мы сотрудничаем с замечательным композитором Алексеем Лариным. Поём его «Рождественские колядки». Поём также Валерия Калистратова.

– Недавно у вас была премьера «Реквиема» Шнитке. Интересно, как этот композитор сочетается в вашем репертуаре, скажем, со Свиридовым.

– Это разные люди. Но оба писали гениальную музыку. Конечно, исполнять в одном концерте Свиридова и Шнитке не имеет смысла – у них несопоставимая музыка. Основа свиридовского творчества – это Рахманинов, в первую очередь «Всенощное бдение». А Шнитке вышел из западной музыки. Нам было интересно работать над этим композитором. Это всё-таки очень сложная музыка: сплошные диссонансы, сплошные кластеры, мелодии как таковой нет… Я волновался: как это всё будет воспринимать публика? И вы знаете, был аншлаг, были такие овации, как будто я исполнил «Реквием» Моцарта!

– Какую литературу вы читаете?

– В основном специальную. Сейчас читаю письма Чайковского, статьи Вагнера о дирижировании. Черпаю из них вещи, которые затем претворяю в капелле. Из классиков в последнее время постоянно читаю Пушкина и книги о нём (двухтомник «Друзья Пушкина» читаю уже во второй раз). А летом стал учить наизусть «Евгения Онегина».

Беседу вёл Илья КОЛОДЯЖНЫЙ