Под толстым слоем гламура

№ 2010 / 26, 23.02.2015

Канны не самое подходящее место для серьёзных разговоров о литературе и кинематографии. Канны – мировой курорт, и сюда люди приезжают поплавать, на других посмотреть, себя показать, посорить деньгами, познакомиться с женщинами

Адвокат жизни Екатерина Мцитуридзе ждёт приглашения от Лучино Висконти

Канны не самое подходящее место для серьёзных разговоров о литературе и кинематографии. Канны – мировой курорт, и сюда люди приезжают поплавать, на других посмотреть, себя показать, посорить деньгами, познакомиться с женщинами, насладиться успехом. Вообще сейчас не принято говорить о серьёзных проблемах – это как бы неполиткорректно, неуважительно к правам человека. Европейские политики давно поняли, что самовыражение духа ведёт тоталитаризму. Искусство должно нравиться массам, и поэтому на вечные вопросы как бы наложено табу.

Эти вопросы покрываются толстым слоем гламура, чтобы не дай бог не возникла какая-нибудь новая идеологическая эпидемия.

Впрочем, Лазурный берег вдохновлял многих художников. Трудно назвать европейскую знаменитость, которая не была бы за последние 150 лет на этом побережье. Об этом говорит множество музеев в Каннах, Антипе, Ницце.

Русский павильон в этом году был достаточно большим, он занимал более семидесяти квадратных метров. Меня в этом павильоне особенно впечатлила презентация проекта «Суворов». Фильм о великом русском полководце заинтересовал многих иностранных продюсеров. Ещё не читая сценария, они готовы поучаствовать в финансировании. Бюджет будущего фильма составляет 37 миллионов долларов.

Наконец, моя собеседница – арт-директор Русского павильона на Каннском кинофестивале Екатерина Мцитуридзе освободилась, и мы сели за столик на террасе у самого берега моря. В море в метрах трёхстах от нас стояли огромные частные яхты с вертолётными площадками, с которых то и дело взлетали и садились вертолёты, катая своих пассажиров. Шум моторов мешал разговаривать. Мы не стремились следовать жёстко заданной теме. По крайней мере, начнём о литературе и кино, а там как получится.

– Как только появилось кино, писателя стал сразу интересовать вопрос – будет ли его произведение экранизировано. Нет, наверное, такого автора, который бы не мечтал увидеть свой роман на экране. Экранизация – это символ успеха и способ получить материальную независимость. Но, мне кажется, у современных режиссёров интерес к серьёзной русской прозе остывает.

– Почему же, я знаю, что многие режиссёры читают современную прозу. Даже периодику читают. Классика же экранизируется постоянно. Не проходит и года, чтобы кто-то в мире не экранизировал Чехова, Достоевского. Фильмов снимается много, и хороших сюжетов явно не хватает. Ведь хорошее редко, поэтому оно должно привлекать к себе внимание. Я абсолютно уверена, что если писатель талантлив, он рано или поздно добьётся признания.

– Вы, конечно, большая оптимистка, Катя, а сами вы пишете прозу?

– Я писала рассказы, но мои знакомые резко критиковали их.

– А вы не пробовали сменить знакомых?

– Дело не в знакомых, просто у меня, наверно, таланта к прозе не хватает. Я пишу в журналы.

– Ну, вот видите, вы не пишете прозу, а если бы писали, не были бы такой оптимисткой.

– Я думаю, талантливый человек никогда не теряет чувство оптимизма. Талант не позволяет ему потерять надежду. Я понимаю, что сегодня писателю труднее, чем вчера. Сегодня режиссёр не побежит к писателю со слезами на глазах, со словами «новый Гоголь родился», как Некрасов прибежал к Достоевскому ночью, прочитав «Бедных людей». Писатель, наверно, должен сам бегать – по принципу «волка ноги кормят». Такова жизнь. Кого-то такая жизнь может оскорблять, но бессмысленно и опасно идти против жизни. Нужно принимать её такой, какая она есть. Это как бы закон, и с ним надо считаться. Ведь сказал же Варлам Шаламов, что жизнь унизительная вещь, или что-то в этом роде. Но если ты принимаешь жизнь такой, какая она есть, она тебя меньше унижает. Я считаю, что нужно быть адвокатом жизни, а не прокурором.

– Влияет ли современное телевидение на качество кинематографа?

– Это интересный вопрос. Несомненно, телевидение всё упрощает, в том числе и кинематограф. Как человек, долго проработавший на телевидении, я не считаю, что телевидение выполняет какую-то просветительскую функцию. Телевидение негативно влияет на всю культуру, и даже на образование и мораль. Телевидение опускает человека ниже среднего уровня. Закон телевидения таков – из всего делать шоу. Я думаю, многие известные люди, которых приглашают на телевидение, не удовлетворены, ибо оно мешает им раскрыться.

Мне не нравятся современные сериалы. Взять хотя бы экранизацию Достоевского. Мне хотелось бы посмотреть что-нибудь живое, динамичное в течение полутора-двух часов, а не растянутые диалоги. Ведь книга читается на одном дыхании. Если Вы будете пересказывать «Войну и мир», он сказал, она сказала, то это убьёт живое искусство. Сериал абсолютизует части, в нём теряется смысл целого. Кстати, мне понравился один американский адаптированный сериал «Моя американская няня». Все мои интеллектуальные друзья смотрели, в том числе и Алексей Юрьевич Герман. Мне его сын об этом сказал.

– Произведение какого современного русского писателя вы хотели бы увидеть на экране?

– Может, это покажется банальным, но я хотела бы посмотреть фильм «Чапаев и Пустота» по Пелевину. Я очень люблю эти романы, несмотря на некоторые шероховатости языка.

– А вы никогда не мечтали стать актрисой?

– Нет, это не моё. Продюсером, да, а актрисой нет. Мне много раз предлагали сниматься в кино, но я всё время отказывалась. Впрочем, если бы Лучино Висконти предложил мне роль в своём фильме, я бы согласилась. Но это уже невозможно.

– Вы знаете кого-нибудь, кому удачно удалось сочетать роль писателя, сценариста, режиссёра и продюсера в одном лице?

– Сейчас так сразу трудно вспомнить. Ну, например, Спилберг. Он может написать сценарий, сам спродюсировать и снять. В России я никого не знаю. Писателю трудно быть продюсером, у него тогда просто не останется времени, чтобы писать.

– Вот вы говорили, что хороший вкус никогда не изменяет таланту. Но если безвкусица более доходна, тогда таланту, чтобы выжить, нужно или стать ремесленником, или оставить творчество. Ведь сегодня всё делается на скорую руку: и кино, и литература. Стоит взглянуть на экран в течение нескольких секунд, и сразу становится ясно, что сценарии бездарны, режиссёр бездарен, игра актёров бездарна. Смотреть и читать такие вещи сущая пытка, всё это страшно раздражает, но людям это нравится. Это особенность современной жизни, закон жизни.

– Было бы грех лукавить, но это так. И всё же я хотела бы принимать жизнь такой, какая она есть. Я ощущаю внутренний протест, если слышу: «вот как сейчас всё плохо, а раньше всё было гениально». Раньше тоже было много плохого. Как историк по образованию, я люблю обобщать и могу сказать, что люди в массе своей не меняются, меняется мода, стиль жизни, но большинство по своей природе просты и не могут и не хотят воспринимать сложности высокого искусства. Это та же самая проблема, которую ещё ранее поставил Фридрих Ницше, а в 20 веке Ортега-и-Гассет в книге «Восстание масс».

– Скажите, Катя, а может существовать политическая партия, которая бы лоббировала интересы высокого искусства?

– Это, конечно, очень красивая идея, может быть, Ницше в этом отношении что-то высказывал, но сегодня это нереально. Государство, в котором такая партия может иметь влияние, выразило бы интересы исключительного меньшинства, и было бы не демократическим. Лучше, когда искусство и жизнь идут параллельно без вмешательства государства.

– Разве наше российское государство не выражает интересы меньшинства? Людей, занимающихся созданием культурных ценностей, немного, но система образования, которая занимается продвижением этих ценностей, насчитывает миллионы. Система науки и образования в России деградирует, то, чему посвятили эти люди свою жизнь, лишается всякого смысла. Представляете, миллионы культурных и наиболее образованных людей недовольны, и не только низкой зарплатой. Это недовольство – большая политическая сила.

– Я не думаю, что люди сегодня в массовом порядке могут проявить какую-то политическую активность. Это утопия, как у Платона или у Томаса Мора. Признаться честно, я бы не хотела заниматься политикой. Моё призвание – это кино.

– Но без такой политики невозможно улучшить ситуацию ни в литературе, ни в кино.

– Эта ситуация не так уж и плоха, шедевры не создаются каждый месяц. Так было во все времена.

– Катя, какое главное качество помогало вам в вашей карьере?

– Наверно, сила воли. В 14 лет я уже начала работать и до сих пор не даю себе никаких поблажек. Сила воли – самое важное и прекрасное человеческое качество. Одно из самых моих любимых произведений – это произведение Ницше «Воля к власти». Я с удовольствием читаю книги, где главным действующим лицом является сила воли, например, рассказ Джека Лондона «Воля к жизни».

– Организация Русского павильона на фестивале в Каннах потребовала от вас много воли?

– Конечно, 4 года назад, когда я говорила об этом проекте, все в недоумении кривили рот и пожимали плечами. Первый год был особенно трудным, у нас был очень маленький павильон, примерно третья часть того, где мы сейчас находимся. Собственно, я это делала не одна, а вдвоём с Дмитрием Литвиновым. Министерство культуры России было равнодушно к этому проекту. Вообще оно встречает в штыки всякое новшество, которое требует от них дополнительного финансирования. Сколько раз я записывалась на приём к министру Авдееву, но он так и не нашёл времени встретиться со мной, хотя другие министры, не имеющие отношения к культуре, находили.

– Вы согласны, что Каннский фестиваль держится на четырёх китах, в том числе и на гламурности?

– Вы против гламурности? Но ведь гламурность была свойственна человеку всегда. Даже в древней Греции и древнем Риме можно найти гламурность.

– Ну, что же, гламурность древнего мира – это интересная тема для докторской диссертации, почему бы вам не попробовать?

– А почему бы и нет, у меня кандидатская есть, можно и докторскую написать. Вообще, в понятии «гламурность» ничего плохого нет. В России это понятие приняло негативный оттенок. Но в принципе гламурность – это красота.

Беседу вёл Геннадий МАТЮШОВ