Жизнь – это боль

№ 2010 / 48, 23.02.2015

Это интервью готовилось долго. Его брал Егор Молданов. Но в последний момент, когда, казалось, виден финиш, Мариам попросила Егора остановиться. Он остановился… А потом остановилось его сердце: навсегда…

Несостоявшееся интервью Мариам Петросян

Это интервью готовилось долго. Его брал Егор Молданов. Но в последний момент, когда, казалось, виден финиш, Мариам попросила Егора остановиться. Он остановился… А потом остановилось его сердце: навсегда…

Мне в наследство от друга достались его записи и нетбук, подаренный «Дебютом». Именно в нём, в папке «МОЁ» хранилась переписка, дневниковые записи, черновики будущих рассказов.

Когда Мариам Петросян согласилась коротко ответить на мои вопросы и сделала это, у меня возникло желание показать читателям и это несостоявшееся интервью. Оно собрано и стилизовано под интервью из большой переписки между Егором и Мариам.

Егор МОЛДАНОВ

Маша, я ещё раз прошу у вас об интервью, только сразу не отказывайтесь. Прочитайте вопросы, которые я вам скину в ближайшие дни, и тогда решите для себя, надо отвечать или не стоит. Я просто чувствую, что могу ещё вам чем-то помочь. Мне хочется, чтобы читатели, критики обратили внимание на вашу книгу, потому что она этого стоит.

Вопросы сами по себе диктуют какую-то форму ответов. Сухую, отчётную, искреннюю, занудную, язвительную, доверительную и т.д. В нашем с Вами случае они ничего не диктуют, поскольку мы друг друга не видим, и общаемся не только на расстоянии, но и с большим разрывом во времени. То есть искренне-доверительный вариант исключается, поскольку в форме письма он (лично для меня) может быть приемлем только с близкими людьми, а что до протокольно-отчётного, то Ваши вопросы не дают мне возможности ответить в такой форме. Даже если отвечать просто честно, это займёт столько места и отнимет столько времени, что не хочется даже начинать. Вариант «ответить, чтобы ответить» меня тоже не устраивает. Ну вот, столько написано, а ничего не сказано, видите? Хороший пример напрасной траты времени.

В общем, постараюсь ещё раз. Я получила, Егор, Ваши вопросы. И только на один из них можно ответить коротко и сразу. Все остальные подразумевают (для меня, во всяком случае) долгие и пространные объяснения, не интересные ни Вам, ни потенциальным читателям, ни мне самой. Зачем же тратить на них время и силы? Мне сорок лет. Каждые несколько лет читающий человек пересматривает и обновляет свои литературные пристрастия. Что-то перестаёт нравиться, что-то не понятое когда-то, наоборот, вдруг оказывается близко, что-то открываешь для себя впервые. Поэтому для меня понятие «любимые писатели» – это либо длиннейший список имён, либо ответ в духе «конкретно сейчас, в данный момент», но таким ответом как бы предаёшь всех остальных, поэтому он тоже не годится, а значит, я просто не в состоянии ответить на Ваш вопрос. Вроде бы такой простой. И они все такие. Так что, боюсь, интервью мне противопоказаны. Особенно в письменной форме. Я человек не Вашего поколения, Егор. Для меня общаться с виртуальным собеседником достаточно сложно. Я НИКОГДА не лазила в чаты, не участвовала в форумах и ничего нигде не обсуждала. Вы единственный незнакомый мне вживую человек, с которым я общаюсь через сеть. Не считая, конечно, девушек из «ЛайвБука», но с ними мы работали над текстом, а не общались. Так что мне недостаёт опыта для поверхностного общения. Как сказать что-то, ничего толком не говоря, или как ответить, не отвечая. Как умно вывернуться. Кому-то это легко, а мне трудно, поэтому я предлагаю Вам оставить мысль об этом интервью. Надеюсь встретить Вас в Москве и познакомиться по-настоящему.

Я вам всегда писал, что ценю ваше мнение, вашу свободу, и если для вас дать «виртуально» интервью сложно, то, поверьте, я больше не буду настаивать.

Мариам ПЕТРОСЯН

Егор! Не подумайте, пожалуйста, что меня заело на отказе от интервью. Просто они все одинаковые. По большому счёту, никакой разницы, кто отвечает. По-моему, и дающие, и берущие только теряют время зря. Тем более зазря тратят его читающие. Ответы почти всегда предсказуемы, не говоря уже о вопросах, если только речь не идёт о чём-то скандальном. За всю жизнь не прочитала ни одной книги, вдохновившись интервью с её автором в прессе, и думаю, что процент читателей, для которых это может послужить толчком к тому, чтобы взять в руки чьё-то произведение, ничтожно мал.

Я также не люблю публичности и отказываюсь от интервью, не желая кого-то пускать в свой мир. Мне нравилось чьё-то выражение, что душа – это не раскрытая книга, которую обязательно должны все прочесть. Дать интервью – это пусть немножко, но приоткрыть дверь своей души. Но ваша книга выдвинута на множество престижных премий, вас всё равно будут донимать с просьбами об интервью.

Мне нравится, что меня не знают, и мне пока совершенно не хочется выходить из «подполья». Пишите про книгу, автор – это намного менее интересно.

Книга книгой, но читателям интересен и сам автор.

Я могу ответить на ваши вопросы, Егор, мне это нетрудно. Всё равно, наверное, так или иначе, придётся делать что-то подобное, возможно, что Ваши вопросы мне даже в чём-то помогут представить, как это выглядит. Я прочитаю Вашу статью с большим интересом.

Спасибо, Маша.

Первое, что меня интересует, чтобы быть точным. «Дом» – это первое ваше литературное произведение, или были ещё публикации до «Дома»?

«Дом» – моё первое литературное произведение. Других публикаций не было.

Второе. Что заставило вас взяться за эту тему. Насколько я вычитал из нета, вы художник-мультипликатор, я бы не удивился, если бы вы написали просто «сказку» на такую тему? Что-то должно было быть или личное, или ещё что-то, если возможно, объясните это «что-то»?

Что заставило взяться за эту тему? Не знаю. По-моему, это скорее темы находят нас, чем мы их. В моём случае это были персонажи. Они нашли меня, а потом уже заставили выстроить для себя подходящий им мир. (Кстати, информация на сайте Большой Книги ошибочна. Я не художник-мультипликатор. Здесь, наверное, отчасти моя вина. Посылая в издательство «ЛайвБук» краткую биографию, я написала: «работала на Арменфильме в отделе мультипликации». Надо было уточнить, что просто художником.)

Третье. Клички детей. Я сам бывший воспитанник детского дома, мой приёмный отец долго проработал директором детского дома, но клички у нас были простыми: Заяц, Квака, Щука, ну и т.д. У вас клички необычные, более того, у них имеется музыкальная тональность. Они произносятся очень легко и непринуждённо: Табаки, Лорд, Слепой и т.д.

Третий вопрос не совсем поняла. Почему такие странные клички? Мне казалось, что даже слишком избитые. У нас в художественном училище на подоконнике были вырезаны ножом клички тех, кто занимал эту мастерскую до нас. И даже там были обязательные Чёрный и Толстый. А на параллельном курсе учился, например, Плоский. Странная кличка, да? Может, здесь дело в том, что Вы из другого поколения?

Четвёртое. Наверное, самое главное. Форма написания и композиционное построение. Форма напоминает мне сказки об Алисе Кэрролла с мудростью и грустью «Маленького принца» Экзюпери. Почему именно такая форма, как бы вы сами её для себя сформулировали?

Форма написания и композиция. Боюсь повториться, но думаю, что материал диктует отчасти и форму произведения. Материал и личные пристрастия автора. Я люблю сказки и до сих пор с удовольствием читаю книги, которые покупаю для своих сыновей. Для меня сказка – это серьёзно, и свою книгу я отношу к жанру «городской сказки», хотя это, наверное, не совсем правильно, но такого понятия, как «домовая сказка», не существует, так что я использую наиболее подходящий термин.

Относительно композиции. Боюсь, эта тема требует пространных и долгих рассуждений, и все они достаточно абстрактны. Конкретно в моём случае форма и структура книги поставили меня в достаточно жёсткие рамки. Я поняла это, когда пришлось выбросить из третьей книги сцены происходящего за пределами Дома. Они были необходимы сюжетно, но настолько не воспринимались единым целым с основным текстом, что пришлось с ними расстаться. Так что форма произведения, его структура иногда диктуют и ставят автору свои условия. Впрочем, как и персонажи.

Пятое. Правда, что книга была написана ещё 10 лет назад и всё это время лежала в столе? Немножко приоткройте историю создания книги.

Книга была написана примерно в 97-м. Вариант, который достаточно близок к тому, что читали Вы. А самый первый, совсем не похожий на этот, был написан в конце восьмидесятых. Я начала писать о Доме, когда была ровесницей его героев. А рисовала их раньше, чем начала о них писать. Так что замысел и герои намного старше, чем сама книга. Ту, самую первую версию, я отпечатала на печатной машинке, проиллюстрировала и отдала в переплёт. По размеру и весу получился энциклопедический словарь. Печатная машинка не даёт возможности форматировать текст и печатать с двух сторон листа. Финал там отсутствовал. Сама история была намного мрачнее, пафоснее и кровавее. Лет через пять я вернулась к ней. В месте, где я работала, был компьютер с принтером, тогда они были в диковинку, и все кто мог старались как-то воспользоваться этими благами. Печатали все подряд, даже ссорились. Тогда я написала второй вариант книги, а сразу после него – третий. Они немного отличались, хотя там было довольно много общих сцен. К вопросу о композиции. Первая книга была от лица Курильщика, вторая о Кузнечике, третья «Шакалиный восьмидневник». Я распечатала её в трёх экземплярах, разделив на два томика. Продолжение тоже было, но только разрозненные, незаконченные главы. Финала не было. Я не писала его специально. Хотелось иметь какое-то увлекательное занятие в старости. Глупо, конечно, но тогда я не думала о том, что старость бывает разная. На следующий год, побывав в Москве, я оставила один экземпляр в переплёте замечательной женщине Аэлите Семёновне. Других таких людей, как она, я не знаю. По-моему, они вообще не встречаются в природе. Это был 98 год. Вот отсюда можете, наверное, отсчитывать те десять лет, которые она (рукопись) пролежала в чьём-то столе. Я не знаю, чей стол имеется в виду. Может, Леонида Зубрилова (сына тёти Эллы, которой я дарила книжку), а может, это был стол Андрея Лупандина (его друга). Вообще история перемещений моей рукописи по Москве осталась для меня загадкой. Я знаю только, что в 2008 году Андрей (с которым я лично никогда не встречалась) предложил её издать.

Вот. Самым страшным вопросом оказался пятый. А казалось, что должен был быть четвёртый.

Мы проводим всю нашу жизнь, пытаясь предотвратить смерть. Питаемся, изобретаем, любим, молимся, сражаемся, убиваем. Но что мы знаем о смерти на самом деле? Только то, что никто не возвращается. Моему другу 16 ноября исполнилось бы 23 года. Исполнилось бы…

Нам суждено терять тех, кого мы любим, а иначе откуда нам знать, что они так важны для нас? И что делать, когда ты теряешь близкого человека? Опускать руки? Всё бросать? Нет!.. Нужно стараться изо всех сил, чтобы убедиться, что ты ещё жив. Что касается боли… Это жизнь! А растерянность и страх должны напомнить, что где-то существует что-то лучшее. То, за что стоит бороться!

Подготовил материал Артур АКМИНЛАУС