Последний помещик

№ 2011 / 40, 23.02.2015

К чис­лу на­и­бо­лее куль­тур­ных ли­те­ра­ту­ро­ве­дов-ис­сле­до­ва­те­лей со­вет­ской эпо­хи и, бе­зус­лов­но, ува­жа­е­мых и по­чтен­ных во всех от­но­ше­ни­ях лю­дей от­но­сит­ся Ки­рилл Ва­си­ль­е­вич Пи­га­рёв, со сто­ро­ны ма­те­ри до­во­див­ший­ся прав­ну­ком Ф.И. Тют­че­ву.

К числу наиболее культурных литературоведов-исследователей советской эпохи и, безусловно, уважаемых и почтенных во всех отношениях людей относится Кирилл Васильевич Пигарёв, со стороны матери доводившийся правнуком Ф.И. Тютчеву.

Кирилл ПИГАРЁВ

Он родился 13 апреля (31 марта) 1911 года в Москве в дворянской семье и с детских лет впитал в себя её традиции. Как отпрыск старинной и родовитой дворянской фамилии, К.В. Пигарёв был, по тогдашнему выражению, «лишенцем» – он был лишён права поступления в учебные заведения и был, как сказал о нём один из его учеников, Е.Н. Лебедев, «Self-Made Man’ом» (человеком, сделавшим самого себя (англ.). Он получил прекрасное домашнее образование и воспитание, владел несколькими иностранными языками, прежде всего французским. Элементы французского произношения отмечались в его обыденной речи на протяжении всей жизни. Его детские и отроческие годы проходили в основном в подмосковной усадьбе Мураново, связанной с именами Ф.И. Тютчева и Е.А. Боратынского, в которой его дядя Николай Иванович Тютчев (1876–1949), бывший камергер двора, основал в 1920 году музей, продолжая там жить вместе со своей сестрой Софьей Ивановной Тютчевой (1870–1857), которая была фрейлиной императрицы Александры Фёдоровны, почти как помещик, ни в чём особенно не изменив свой жизненный уклад, чем немало раздражал местных крестьян.

Оба они всей душой ненавидели советскую власть, за чаем на террасе усадебного флигеля вели очень опасные разговоры, но всё же как-то сумели приспособиться к новым порядкам и уцелели. Н.И. Тютчев впоследствии даже получил звание Заслуженного деятеля искусств и орден Трудового Красного Знамени. В юные годы К.В. Пигарёв испытал на себе сильное влияние С.Н. Дурылина, который был домашним педагогом и его, и его брата, и двух сестёр. Уважение и пиетет к имени своего наставника он сохранил на всю жизнь и до конца поддерживал почти родственные отношения с родными Дурылина, часто наезжая в гости в их дом в подмосковном Болшеве.

Печататься Пигарёв начал с семнадцати лет – в 1928 году в тютчевском альманахе «Урания» появилась его первая публикация «Тютчев – переводчик Гёте». Затем последовали более крупные работы в томах «Литературного наследства», в альманахе «Звенья» – «Судьба литературного наследства Тютчева», «Ф.И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России» и др. В дальнейшем Пигарёв всегда совмещал литературоведческую работу с исторической проблематикой. С 1932 года Пигарёв стал научным сотрудником мурановского музея, а в 1949 году после смерти Н.И. Тютчева его долголетним директором. Его часто можно было видеть проводящим экскурсии или просто беседовавшим с посетителями – его часто называли поэтому «последним помещиком, показывавшим своё имение». Благодаря Пигарёву музей «Мураново» в 1960–1970-х годах стал одним из видных научных учреждений, имевших мировой авторитет, прежде всего потому, что там находился огромный и ценнейший архив.

В 1920–1930-х годах Пигарёв близко общался с художником М.В. Нестеровым, часто бывавшим и гостившим в Муранове у Тютчевых и зарисовавшим несколько мурановских пейзажей. Впоследствии, в 1959 году Пигарёв издал превосходную мемуарную книгу М.В. Нестерова «Давние дни», написав к ней вступительную статью и комментарии. Весной 1941 года по ходатайству Нестерова К.В. Пигарёв был принят в Союз советских писателей одновременно со старым литератором, известным деятелем символизма П.П. Перцовым.

Призыву на военную службу он не подлежал по состоянию здоровья – от своего другого прадеда Н.А. Бирилёва, участника Севастопольской кампании, он унаследовал тяжёлую нервную болезнь – и продолжал жить в Москве и в Муранове, занимаясь научной работой. Вскоре в его судьбе произошёл некоторый перелом. Как-то раз в конце 1942 года ему передали, что его просит позвонить по прямому телефону не кто иной, как сам И.В. Сталин. Звонить ему пришлось из уличной телефонной будки, так как во время войны у многих москвичей были отключены телефоны, а у Пигарёва его и вовсе не было.

Его соединили со Сталиным, и вождь, похвалив его очерки о Кутузове в «Знамени», предложил ему написать патриотическую книгу о Суворове. Разговор был неторопливым, вождь говорил в своей медлительной манере, и возле телефонной будки собралась очередь. Пигарёва стали буквально выталкивать из неё. «Товарищ Сталин, я не могу больше разговаривать!» – в отчаянии почти закричал Пигарёв.

– А, не можете разговаривать? Ну, ладно, – и разговор на этом оборвался.

У Пигарёва от ужаса задрожали колени. Вернувшись домой, он ждал, что вот-вот за ним приедет «чёрный ворон». И в самом деле, вскоре перед домом, где он жил, в Собиновском переулке, остановился автомобиль, из него вышли двое военных и направились к парадной двери. Позвонили, им открыли, и один из военных отчеканил: «Вам приказано поставить телефон».

В 1943 году книга К.В. Пигарёва «Солдат-полководец» (Очерки о Суворове)», напечатанная на очень скверной бумаге, вышла в свет, а в следующем – 1944 году он защитил по ней диссертацию на степень кандидата исторических наук. После этого ему пришлось говорить со Сталиным ещё раз. «Что вы намерены делать дальше?» – спросил вождь. «Вернуться к изучению биографии и творчества Тютчева». Сталин ничего на это не сказал и повесил трубку.

И жизнь его в целом складывалась благополучно. В 1947 году вышла биографическая книга о К.Ф. Рылееве под заглавием «Жизнь Рылеева», а с 1949 года Пигарёв стал научным сотрудником отдела русской классической литературы ИМЛИ. В 1954 году появилась монография «Творчество Д.И. Фонвизина», которую вскоре Пигарёв защитил как докторскую диссертацию. Перу учёного принадлежат как чисто научные, так и научно-популярные работы, предисловия и комментарии в различных изданиях – о Е.А. Боратынском, К.Н. Батюшкове, В.А. Жуковском, П.А. Вяземском, Д.В. Веневитинове, Н.И. Гнедиче, М.Ю. Лермонтове, монографические исследования по проблеме синтеза искусств «Русская литература и изобразительное искусство (XVIII в. – первая четверть XIX в.)» (М., 1966), и «Русская литература и изобразительное искусство. Очерки о русском национальном пейзаже середины XIX в.» (М., 1972).

Но главной, конечно, его «любовью» оставался всегда Тютчев – в этой области К.В. Пигарёв занимает совершенно особое место. Начав с мелких, частных сюжетов биографии и творчества своего прадеда, К.В. Пигарёв написал капитальную монографию «Жизнь и творчество Ф.И. Тютчева» (М., Наука, 1962), нисколько не потерявшую своего научно-культурного значения и до сих пор. Это, несомненно, классическая работа. Но если биографическая её часть написана в лучших традициях жанра, с привлечением огромного количества архивных материалов, то теоретический, в частности, стихотворческий её аспект выглядит всё же не столь убедительным.

В 1966 году в академической серии «Литературные памятники» был издан двухтомник «Лирика Ф.И. Тютчева», подготовленный Пигарёвым – здесь им была проделана колоссальная, прежде всего текстологическая работа, которой он начал усердно заниматься ещё в молодые годы. Множество других изданий Тютчева в последующие годы и десятилетия также были подготовлены К.В. Пигарёвым, иногда вместе с кем-либо из молодых коллег – А.Л. Осповатом, А.Е. Тарховым и другими. Тютчевские тома «Литературного наследства» тоже, по всей вероятности, не существовали бы без Пигарёва. Второй том увидел свет уже после его смерти.

Автору этой статьи пришлось слышать когда-то от одного из московских литературоведов такую историю, похожую на анекдот, рассказанную со слов С.Н. Дурылина. «Мой ученик Кирилл Пигарёв, – говорил С.Н. Дурылин, – никак не может опубликовать свою работу о Тютчеве (о какой именно работе К.В. Пигарёва шла речь, установить не удалось. – А.Р.). И я ему посоветовал истолковать известные тютчевские стихи: «Умом Россию не понять,/ Аршином общим не измерить:/ У ней особенная стать –/ В Россию можно только верить» следующим образом: умом – это крепостническим умом невозможно понять Россию, аршином – буржуазным, а верить можно только в социалистическую Россию. Вот тогда статья непременно будет напечатана». Если и анекдот, то очень хорош. Но совершенно очевидно, что Пигарёв никогда, ни при каких обстоятельствах не грешил вульгарным социологизмом в отличие, например, от Д.Д. Благого – все его работы написаны на безупречно высококультурном академическом уровне и поэтому надолго сохранят свою ценность и полезность.

Последние годы учёный долго и тяжело болел. Скончался К.В. Пигарёв 14 мая 1984 года и был похоронен в Муранове, возле маленькой усадебной церкви рядом с могилами Ивана Фёдоровича и Николая Ивановича Тютчевых, сына и внука поэта.

Александр РУДНЕВ,
г. КОЛОМНА