Сознательно аполитична

№ 2012 / 1, 23.02.2015

– Ма­ша, рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, вы сей­час пи­ше­те в ка­кие-ни­будь пе­чат­ные из­да­ния или ин­тер­нет-ре­сур­сы?
– У ме­ня по­сто­ян­ная ко­лон­ка в га­зе­те «АиФ-Здо­ро­вье».

ПЕРСОНА НОМЕРА МАША ТРАУБ



– Маша, расскажите, пожалуйста, вы сейчас пишете в какие-нибудь печатные издания или интернет-ресурсы?


– У меня постоянная колонка в газете «АиФ-Здоровье». Остальные тексты, например, в «Новой газете», появляются от случая к случаю. К моему огромному сожалению.


– Какие темы волнуют вас как журналиста?


– Социальные проблемы, если говорить в целом. Но на самом деле мне интересны истории, обычные житейские истории – с трагедиями, счастьем, потерями. И люди. Судьбы. Я очень люблю брать интервью. Самые лучшие и удачные получались тогда, когда я проводила с «героем» целый день – ходила, смотрела, наблюдала. Как журналист, я не умею анализировать и делать выводы. Мне это не интересно. Мне нравится рассказывать.






Маша ТРАУБ. Журналист, жена журналиста.  Мама двоих детей и автор двух детских и  девяти взрослых книг, почти все из  которых стали бестселлерами.
Маша ТРАУБ. Журналист, жена журналиста.
Мама двоих детей и автор двух детских и
девяти взрослых книг, почти все из
которых стали бестселлерами.

– А как писателя?


– То же самое. Люди, судьбы, маленькие истории, которые, если копнуть глубже, превращаются в целую жизнь. Заглянуть в душу, в голову, добраться до того, о чём человек боится даже подумать.


– Сегодня многие ругают журналистов – все продаются и покупаются, стремятся к желтухе и чернухе. Как вы оцениваете современную российскую журналистику?


– Я не очень хорошо знаю современное поколение журналистов. Мой круг – это мой муж – блестящий журналист и аналитик, работающий в «Новой газете». Это блистательная Ирина Петровская. Ольга Романова, которая меня восхищает и профессионально, и по-женски.


Меня возмущают «мелочи». Журналист может позвонить с просьбой об интервью и честно, даже с гордостью сказать, что книг он моих не читал, и я должна вкратце ему пересказать содержание. Это, по меньшей мере, невежливо. Раздражает непунктуальность. Я точно так же езжу по Москве, по пробкам, но всегда приезжаю за пятнадцать минут до встречи. Сижу, пью кофе и жду.


Однажды у меня было интервью с известным дизайнером, в Милане. Я заблудилась и опоздала на двадцать минут. Дизайнер сказал сразу – мой правильный ответ на его вопрос прибавляет мне одну минуту к интервью. Он гонял меня по европейской истории, спрашивал о своих прошлых коллекциях – название, тема. В конце концов, он спросил меня, кто снял фильм «Цвет граната». И тут я выдохнула. Про Параджанова я знала всё. Ещё час я рассказывала дизайнеру про музей Параджанова в Ереване, после чего он сказал, что я могу его спрашивать сколько угодно. Это была моя личная победа. Это я к тому, что журналист должен быть образован, начитан. Пусть по верхам, не глубоко, но интересоваться разными темами, начитывать, насматривать. Мне кажется, сейчас этого нет. И теперь, когда я даю интервью, мне не интересно. Я разговариваю с диктофоном, а не с человеком. У нас нет точек соприкосновения. И вот что ещё удивительно. Сейчас даже журналистам удобнее брать интервью по почте – прислал вопросы, получил ответы. Кажется, что жанр вымирает.


– У вас есть книги как для взрослых, так и для детей. Вы – взрослый или детский писатель?


– Я – взрослый писатель, который хотел бы писать для детей. Хоть иногда, хоть одну книгу в пять лет. Детские книги – это то, что я пишу в стол, для себя, урывками, без всякой надежды на публикацию, просто потому, что не могу не писать.


– Когда впервые вы почувствовали потребность писать?


– Первую сказку я написала лет в шесть. И она была сразу же опубликована в районной газете, где главным редактором работала моя бабушка. В пятнадцать лет я написала сборник стихов, который тоже был издан. Я всегда писала – для стенгазет, творческих конкурсов. Бабушка, кстати, тоже журналист, репортёр, лет в шестьдесят начала писать детские сказки, похожие по стилю на Бажова. И получала от этого колоссальное удовольствие.


– Вы в большей степени журналист, публицист или всё-таки писатель?


– Сейчас уже писатель. Это моя работа. Нет, я уже не журналист. Если меня сейчас отправить работать в ежедневную газету, я вряд ли сделаю хороший материал. Не потому что не смогу, а потому что это не будет любимым делом.


– Каким было ваше первое художественное произведение? Как родилась идея?


– У меня были сын и муж. Я не могла сидеть и дежурить до ночи в редакции, не могла летать в командировки. Я уволилась сначала из газеты, потом из еженедельника, потом из ежемесячника. И села дома в качестве полноценной домохозяйки. Два месяца ходила по потолку от нерастраченной энергии и зудения в пальцах. Нет, дома всё было хорошо – я занималась сыном, готовила ужин, отдохнула. А потом поставила на кухонный стол ноутбук и написала первую повесть. Чтобы не сойти с ума от безделья. И разослала её по издательствам. Она, кстати, стала бестселлером. Это был идеальный вариант – я была дома, при кастрюлях и в то же время могла работать.


– Как родилась ваша первая книга?


– Мне позвонила редактор из издательства, кстати, с этим редактором, совершенно уникальной женщиной, которая, как я говорю, «живёт у меня в голове», чувствует меня до подкорки головного мозга, Юлей, я работаю до сих пор. И когда она переходила из одного издательства в другое, я ушла за ней. Я не могла её потерять. Мне везёт на встречи, везёт на людей. Так вот, Юля позвонила и спросила, есть ли у меня что-то ещё. Я, не моргнув глазом, ответила, что да, конечно, есть. И за две-три недели написала ещё одну повесть. Из этих повестей сделали книгу. Она неожиданно для всех была успешно продана, и я села за следующую. Меня выловили из самотёка, взяли с улицы. И это тоже была такая личная победа, поскольку даже мой муж не верил в то, что так бывает.


– У вас многонациональные корни. Вы чувствуете себя русской?


– Не знаю. Сложный вопрос для меня. Я отвечаю за все нации сразу. Когда в Москве были взрывы в метро, я помню, как меня на улице остановил молоденький милиционер – я шла из магазина с памперсами, детским творожком и без паспорта. Я – брюнетка со смуглой кожей, и он назвал меня «чернож…». Мне было больно, обидно, стыдно. Я оправдывалась и совала милиционеру в нос эти памперсы, понимая, что совершенно беззащитна. Выручил меня сосед-военный. Когда я начала писать для интернет-ресурсов, то почувствовала себя еврейкой в гетто из-за своего псевдонима Трауб. Я на собственной шкуре испытала всё то, что ощущают те, кого травят антисемиты – столь оголтелыми были комментарии к статьям…


В детстве я очень много переезжала – из города в город, из одного места в другое. В пятнадцать лет, оказавшись в московской школе, я говорила на смеси блатного жаргона, которого набралась на Севере, украинской мовы – мама меня отправляла ненадолго в Закарпатье, и ещё бог знает чего. И везде я должна была уважать место, в котором я оказалась, и людей, которые были вокруг. Даже сейчас я очень быстро ассимилируюсь, сливаюсь с обстановкой – начинаю говорить с акцентом той страны, куда приезжаю, одеваться так, как одеваются местные женщины. Мой муж оставил меня на месяц с детьми в Черногории и когда приехал, то узнал меня только по детям – я была типичной местной жительницей. Даже на рынке пыталась говорить на местном наречии.


– Как относитесь к мигрантам: легальным и не очень? В стране, особенно в столице, очень напряжённая межнациональная обстановка, засилье Кавказа, безалаберные дворники-таджики…


– У нас, кстати, прекрасный дворник-таджик. Он регулярно чинит мне то детскую коляску, то велосипед. Нельзя всех ровнять под одну гребёнку. Если мой сын не поздоровается с дворником или с консьержкой, меня это очень удивит. Надо понимать, что у этого дворника есть семья, а у консьержки из Молдавии больные ноги. Я знаю всё про внуков, детей, болезни, смерти всех тех, с кем сталкиваюсь каждый день. И если не могу помочь чем-то конкретным, то хотя бы поговорю, уделю внимание, посочувствую. У каждого человека что-то есть за спиной. Они не от радости едут в Москву. От горести. Почти всегда от горести. Мой сын учится в многонациональном классе. Так случайно получилось, но я этому очень рада. И когда недавно на уроке английского языка у них был текст про Мартина Лютера Кинга, про афроамериканцев, он искренне не понимал, в чём, собственно, проблема.


– Интересуетесь политикой?


– Я сознательно аполитична. Но полная аполитичность невозможна в силу того, что мой муж работает в главной оппозиционной газете страны. И все друзья нашей семьи ходят на выборы, пишут о политике. У меня был один смешной случай. Я приехала устраиваться на работу в одну очень важную компанию – должна была писать для них тексты. Приехала в рваных джинсах, старой майке, потому что тогда сильно заболел сын, и я металась, как подстреленная лань. Так вот, секретарша выглядела лучше меня. На главу компании я не произвела особого впечатления. Но, когда выходила из кабинета, на диване сидел мужчина, лицо которого мне показалось очень знакомым. Я подумала, что это, может быть, знакомый мужа. Я поздоровалась. Он тоже в ответ меня поприветствовал. Я спросила, как поживает его супруга и дети. Он рассказал мне про детишек. Мы распрощались, и я ушла, краем глаза заметив, что все, включая секретаршу, смотрят на меня как-то странно. Вечером я включила телевизор, и оказалось, что я так мило беседовала с большим чиновником из правительства. То есть его лицо я знала из телевизора. Муж долго смеялся. Я, кстати, эту работу получила…


А если серьёзно, я очень боюсь. За будущее своих детей, за судьбу мужа, за маму, которая всё принимает близко к сердцу и рвётся на баррикады. Иногда мне бывает очень страшно.


– Участвовали в выборах?


– Нет. Сидела с детьми.


– Как относитесь к митингам? Это эффективная форма протеста?


– Вот не знаю, как ответить. Мой муж был там, и друзья все там были. А я – я в этом смысле просто женщина. Мне важнее сохранить мой маленький «местечковый» мирок. У меня животная реакция – схватить детей в зубы и бежать куда-нибудь подальше. Нет, я никогда бы не вышла, как Горбаневская, с коляской на Красную площадь. Никогда. Я сначала мать, жена, а потом уже всё остальное. Может, это неправильно, но я так устроена. Я скорее нарежу бутерброды, наварю ведро супа и пойду всех кормить.


– Некоторые читатели в отзывах пишут, что вы «выворачиваете душу наизнанку». Откуда в таком молодом для писателя возрасте такой жизненный опыт?


– Мой опыт мне обеспечила моя мама своей очень тяжёлой жизнью. Она как раз убедила меня в том, что если поскрести золотую монету, в девяноста девяти случаях из ста окажется медяк. Мне интересно соскребать позолоту. Изнанка для меня всегда привлекательнее лицевой части.


– Роман «Я никому ничего не должна» написан от лица пожилой женщины, это ваше мироощущение?


– Нет, это среднестатистическое мироощущение всех женщин любого возраста. Можно и в сорок лет быть «ментально незрелой», а можно в двадцать быть пожилым, уставшим от жизни человеком.


– Издатели часто не рекомендуют вести повествование от первого лица – читатель сразу ассоциирует персонажа с автором…


– Мои читатели даже не сомневаются, что все персонажи существуют на самом деле, и все истории произошли в действительности. Нет, меня это совсем не смущает.


– Ваши любимые писатели?


– Джейн Остин, Джулиан Барнс, Исаак Зингер, Тонино Бенаквиста, Кристофер Бакли. Я могу долго перечислять. Вот не думала, что буду на пляже читать «Будденброков» Манна. А это прекрасный дамский роман.


– Вы следите за творчеством коллег по цеху? Есть любимые авторы-современники?


– Слежу, конечно. Мне нравится, как работает Денис Драгунский, хотя я его люблю безмерно как человека, как мужчину, как друга нашей семьи. Мне всегда интересен Дима Быков, но, кстати, больше как журналист. У него бывают блестящие колонки. Мне очень близка Петрушевская. Детские сказки Людмилы Улицкой – это что-то феноменальное, потрясающее.


– Над чем сейчас работаете?


– Мой рабочий график расписан до 2013 года. Мне это нравится, мне так удобно. Я должна знать, что в мае сдаю роман, в июле – сборник рассказов или новелл, ещё через пять месяцев – опять роман. Это с одной стороны тяжело, с другой – я знаю, что мои тексты ждут, и это очень мощный стимул для творчества.

Вопросы задавала Любовь ГОРДЕЕВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.