У пустоты на плечах

№ 2013 / 13, 23.02.2015

Продолжаем разговор о современной детской литературе, начатый в материале Елены Усачёвой «Время к весне…»
(«ЛР», № 9, от 1.03.2013).

Продолжаем разговор о современной детской литературе, начатый в материале Елены Усачёвой «Время к весне…»

(«ЛР», № 9, от 1.03.2013).

Размышления об упрёках современным российским детским писателям

в том, что писать они не умеют, и о дискуссиях последнего времени на эту тему.

Основное ощущение стойкое – все почему-то забыли о почве, на которой развивается современная детская литература (или то, что её заменяет – многие ведь считают, что современной детской литературы у нас нет). Забыли о том, сколько времени прошло с тех пор, когда вообще ничего не было. О том, что вот была советская детская литература и мощная система книгоиздания-распространения, о том, что её разрушили практически до основания – а многих классиков советской литературы, заклеймили как пропагандистов, выплеснув, в общем-то, с водой ребёнка. Но уже выплеснули, уже хода назад нет. О том, что законодательные ограничительные инициативы последних месяцев становятся для молодых писателей этаким «испанским сапожком» – для того, чтоб творить свободно, нельзя оглядываться и думать «а это 12 плюс – или уже 18? это пропаганда гомосексуализма или ещё ничего себе так, про традиционную многодетную семью?»

Вот это почва. И почва эта – чистое поле.

На котором, да, есть переводные образцы лучшей европейской детской литературы – повторюсь, лучшей, ведь из массы написанного переводятся сливки, создавая ощущение, что «они там все так». На этом поле, практически ни на что не опираясь – это и невозможно в сегодняшней ситуации, и трудно – стало что-то расти. На то, что растёт, смотрят, морщатся и говорят – ой, что-то не то выросло.

Или ещё напрашивается сравнение.

Вот разрушили иммунную систему детской литературы, получился такой ребёночек-доходяга. Его спасли, выходили в палате интенсивной терапии. Жить будет вроде. Но то температурит, то ещё чего. Перевели в обычную палату. Родственники, навещающие его из большого и прекрасного мира, где цветут деревья и здоровые мальчишки гоняют мяч на самостийном футбольном поле, больничного духа не выносят. Поправляйся-ка ты поскорее, говорят. Бациллы с улицы носят. Только пришли – уйти спешат, скучно им и тоскливо в больнице, да и о чём с ним говорить-то, болезным. Другое дело те, что на улице играют – живчики. Смотреть приятно и настроение сразу поднимается. А этот – ну, пусть старается, выздоравливает. И добавляют ещё – ты уже с постели-то встаёшь? Встаёшь. Значит, и бегать за мячом по улице сможешь. Как это не сможешь пока? Ну, как знаешь – я на улицу пошёл. Тут какой-то воздух тяжёлый.

У Анны Логиновой, переводчицы, другая ассоциация – дворовые таланты. К которым подходят с меркой Кисина и Плетнёва, не осознавая, что для того, чтобы из них получились кисины и плетнёвы, нужны годы упорной работы – не только их, но и с ними. Но сейчас ни у кого на это нет ни времени, ни терпения. Вон, в Корее и Китае музыкальные вундеркинды, пригласим-ка их играть. А то, что кто-то до них вложил в этих вундеркиндов массу сил и времени – не важно. Виден и оценивается только результат.

Всё это об одном и том же.

Нам советуют учиться у западных коллег. Это здорово, конечно. Но западные лекала у нас работать не будут. Должно родиться что-то своё (ну примерно, как родилась литература Латинской Америки, такой сплав индейской культуры и европейской; у нас это будет, скорее всего, смешение европейского, славянского и азиатского) – а это процесс долгий. Тем более долгий, что процессу этому никто не помогает – а даже наоборот.

Да, мы можем просто сказать – пишите лучше и будет всем счастье. Но, скорее всего, получится наоборот – то, что выходили в палате интенсивной терапии, падёт жертвой первой же инфекции. Или второй – не суть. И будет поле зачищено, на этом поле будут только переводные книжки. Иногда с отечественными иллюстрациями. Красивые и качественные – сразу вот, сходу классная проза и поэзия. Потом, конечно, всё равно все кинутся кричать о том, что детской литературы отечественной и не предвидится – только начинать придётся совсем уж с нуля.

Это очень по-нашему, по-русски – весь мир, до основанья, а затем…

Сейчас модно говорить про гражданское общество. Но гражданское общество это не только и не столько хождение на демонстрации. Гражданское общество – это частные инициативы. И много. Инициативы, которые «нипочему», «низачто», неоплачиваемые, не обмененные на благодарность или что-то ещё такое же по номиналу.

Пока что каждый из писателей, редакторов, переводчиков занят в основном устройством своей судьбы – почти каждый – разговаривая, правда, при этом про гражданское общество. Реальные мастер-классы – бесплатные – практически никто не организовывает, нет их и стихийных.

Да, есть фонд СЭИП с летними семинарами детских писателей, есть ДЕТГИЗ с осенним фестивалем для молодых писателей. Больше доступных семинаров «для всех» нет. А этих на всех не хватает – да и возникает рано или поздно проблема уровня. То, что хорошо для новичков, для людей с одной-двумя книгами не подходит. Для таких пишущих нет нигде и ничего.

Иногда в издательствах работают с авторами – редко, но работают. Могу сказать про себя и издательство «Самокат», к примеру. Очень симпатичным мне показался жест издательства «Фома», когда тех, кто не стал победителем в конкурсе серии «Настя и Никита» не отодвинули в сторону, а предложили доработать тексты. Но это и всё, пожалуй – поправьте меня, если ошибаюсь.

А ведь когда у тебя есть возможность в постоянном контакте с редактором расти и видеть свои тексты со стороны – это неоценимо. Такая связь нужна. Хорошо бы – общение людей, которые работают в совершенно разных направлениях.

Ни разу не слышала, чтобы те, кто чего-то добился в детской литературе, как-то обменивались опытом с другими – будь то мастер-классы, семинары, ещё что-то. Может быть, я всё пропустила, конечно, и меня сейчас поправят – что, к примеру, Артур Гиваргизов или Станислав Востоков участвуют в чём-то таком. Пока я об этом не слышала.

Конечно, никто никому ничего не должен – безусловно. Но тогда не будем упоминать гражданское общество – потому что оно всё-таки связано с иными категориями.

В разговоре с писателем и журналистом Алексеем Олейниковым промелькнула интересная мысль: «Ужас в том, что за нами никого нет. Нет никаких резервов и мощных тыловых частей. Мы не можем отсидеться по госпиталям. Вот есть какая-то зыбкая цепь перед лицом хаоса – и всё. Возникает странное чувство, что если не мы – то просто некому. Я стал это в последнее время ощущать как призыв к поколению. Даже не призыв – а вот ты пришёл, а тут стол грязный, тарелок полная раковина. Под столом тараканы канкан пляшут. Можно, конечно, сесть в уголке и пописать – но как-то уж некомфортно очень. Не так эта жизнь должна быть организована, что ли».

И это правда. Те, кто мог бы быть таким резервом и мощным тылом – по сути, отворачиваются, предлагая «писать лучше». Забывая, что на пустом месте это ещё ни у кого и нигде не получалось. Те, кому предлагают «писать лучше» – кажется, совершенно дезориентированы. Попытки как-то «организовать эту жизнь» получаются титаническим трудом – как в случае интернет-журнала о детской литературе «Переплёт».

Вспоминается «Алмазный мой венец» Катаева: «Он был поэт старшего поколения, и мы, молодые, познакомились с ним в тот жаркий летний день в полутёмном зале литературного клуба, в просторечии «литературки», куда Пётр Пильский, известный критик, пригласил через газету всех начинающих поэтов, с тем чтобы, выбрав из них лучших, потом возить их напоказ по местным лиманам и фонтанам, где они должны были читать свои стихи в летних театрах. Эскесс уже тогда был признанным поэтом и, сидя на эстраде рядом с полупьяным Пильским, выслушивал наши стихи и выбирал достойных. На этом отборочном собрании, кстати говоря, я и познакомился с птицеловом и подружился с ним на всю жизнь. Пётр Пильский, конечно, ничего нам не платил, но сам весьма недурно зарабатывал на так называемых вечерах молодых поэтов, на которых председательствовал и произносил вступительное слово, безбожно перевирая наши фамилии и названия наших стихотворений. Перед ним на столике всегда стояла бутылка красного бессарабского вина, и на его несколько лошадином лице с циническими глазами криво сидело пенсне со шнурком и треснувшим стеклом. Рядом с ним всегда сидел ироничный эскесс. Я думаю, он считал себя гениальным и носил в бумажнике письмо от самого Александра Блока, однажды похвалившего его стихи».

Я зачитывалась этим романом – настолько потрясающим для меня был этот мир, где несколько поколений поэтов и прозаиков жили бок о бок, подпитываясь друг от друга, где была какая-то творческая атмосфера, похожая на пенящееся шампанское, где можно было прийти к «писателю старшего поколения» и почитать своё – и получить по шее, наверное, и вдохновиться на что-то ещё. Ничего удивительного, что то время породило целую плеяду хороших писателей – им было у кого учиться и был какой-то компас, чтоб не заблудиться.

У нас такого компаса, увы, нет.

Не помню, кто сказал: «Все мы сидим на плечах у гигантов». Нам сидеть негде. Мы висим в пустоте. И это неприятное ощущение.

Надо чаще собираться. Может быть, у тех, кто постоянно живёт в Москве, получится почаще собираться – я очень надеюсь. Но без постоянных импульсов, без свежего взгляда, без новых участников и критиков такие семинары всё равно обречены, мне кажется – ведь рано или поздно участники начинают вариться в собственном соку и тогда ещё вопрос, на пользу они идут или во вред.

Выход? На мой взгляд, он описан выше, там, где про гражданское общество. Частные инициативы – и много. Необходимо общение писателей, редакторов, критиков.

И, если совсем честно – иногда хочется сказать: не надо нам помогать, вы просто не мешайте. Не надо нас сравнивать с теми, у кого в отличие от нас, превосходные стартовые условия. Не надо рождать устойчивый комплекс неполноценности. Потому что разговоры в стиле «ах, как плохо ты учишься, посмотри на Колю, он-то какой отличник – да ещё и по дому помогает, и в кружок цветоводов ходит» – как и в семье – имеют обратный эффект и не подбавляют радости от творчества, а только уныния и меланхолии. Психологи говорят – никогда не сравнивайте человека с кем-то, только с ним самим на предыдущем этапе развития. Если, конечно, не хотите отнять у него радость творчества и мотивацию.

Радость от творчества – это ведь и дружелюбная атмосфера. Вот именно это и может помочь. Атмосфера хорошего безумства, новых идей, свежего ветра. Открытых горизонтов и сообщества единомышленников. Всего этого у нас пока нет.

А есть пока что, как мне видится, только атмосфера какого-то странного соревнования – не везде, но в общем и целом. Отечественные авторы соревнуются с зарубежными и друг с другом – на немногочисленных и крайне скромных по масштабу для такой страны как Россия литературных конкурсах – и постепенно складывается ощущение, что все участвуют в каком-то огромном забеге. Или экзамене, где есть оценки и зачётка, и в конце золотая медаль и институт или же путёвка в техникум («плохо старался!»).

Изменить атмосферу – реально. Если захотеть. Понятно, что всем не до атмосферы – то очередным законом жизнь осложнят, то ещё что-нибудь придумают. Ещё в процесс вмешиваются законы рынка, вопросы прибыли и конкуренции. Правда, есть и ещё что-то – о чём не стоит забывать. То, что литература и творчество будут всегда и вопреки. Даже если запретят всё, что можно – будет литература иносказательная. Не менее хорошая – если дать ей сейчас развиться. Не дать – значит, не будет ничего, потому что переводная в ситуации тотального запрета тоже не прокатит. А новые Шварцы – они вряд ли появятся на пустом месте.

Поэтому она обязательно должна развиваться и существовать – своя литература. И хорошая.

Дарья ВИЛЬКЕ,
Австрия