ИСТОРИЯ: К ИСТОКАМ ИСТОРИИ
№ 2001 / 8, 23.02.2015
Имя Никона (Никиты Минова), патриарха всея Руси в XVII веке, было на устах большинства россиян, хорошо знакомо оно и далеко за пределами России. Тем не менее писателями Мордовии образ этого человека, облачённого высшим духовным саном, длительное время являвшегося как бы “правой рукой” царя Алексея Михайловича Романова, запечатлён не был. И вот наконец-то этот “пробел” восполнен Александром Дорониным, боле десяти лет скрупулёзно собиравшим материал о великом нашем земляке. Долгожданный его роман “Баягань сулейть” (“Тени колоколов”) в 1996 году был выпущен Мордовским книжным издательством.
Основным стержнем, к которому стягиваются все сюжетные узлы произведения, является образ патриарха-мордвина. Точка отсчёта, с которой начинается повествование о жизни Никона, — служба митрополитом в Нижегородском Софийском соборе. Используя приём ретроспекции, автор воскрешает перед читателем и детские, и юношеские годы Никона.
Образ Никона наиболее ярко раскрывается на фоне конфликта, происшедшего между двумя мордвинами: Никитой Миновым и протопопом Аввакумом. Никак не мог смириться Аввакум с теми нововведениями в православной церкви России, за которые ратовал не только Никон, но и патриарх из Иерусалима Паисий. Ведь греки, с языка которых на русский переведена была новая Библия, христиане других стран крестились тремя перстами, русские же — двумя. Многие из России, как и Аввакум, стойко держались за старые церковные обычаи, всеми силами стремились помешать Никону направить и христиан России пойти по единому пути, по которому идут христиане других стран. Сам же Никон хорошо понимал, что отход от единых христианских канонов “не позволял Москве встать на общий с этими странами большак”. И пусть порой он бывает жестоким, бескомпромиссным (вспомним, как по его настоянию Аввакум был сослан в холодную Сибирь), тем не менее читательские симпатии — на стороне патриарха, ибо Никон — преобразователь, с ним связаны многие прогрессивные начинания в жизни россиян XVII века.
В романе Никон предстаёт и мудрым государственным деятелем. Особенно это видно в период войны России с поляками и со шведами, когда царь Алексей Михайлович Романов сам достаточно долгое время возглавлял ряд частей войска русского и был на ратных полях. Никон в этот период “исправно заменял царя”, по сути, один правил страной. Противники нововведений Никона, его завистники никак не могли смириться с этим, строили всяческие козни, стремились очернить патриарха, вывести его из доверия государя. И это им вполне удаётся сделать. Гордость, самолюбие, наконец, “мордовское упрямство” не позволили пойти Никону на поклон к Алексею Михайловичу, “выяснить отношения” с ним, выявить правду. Лучше ссылка из Москвы в глухомань, нежели примирение с незаслуженно обидевшими его. Он самовольно покидает патриаршее место и уезжает из столицы, длительное время оставаясь, даже после своей смерти, в людской памяти патриархом всея Руси.
Красной нитью через всё произведение проведена мысль о принадлежности Никона к мордовскому народу, о тесной привязанности его к родным местам, мысли о которых придают ему силы, уверенность в себе. Недаром на протяжении всего романа патриарх почти всегда или находится в окружении эрзян, или для успокоения души ищет контакты с кем-то из представителей мордовского народа. Более глубокому раскрытию во многом способствуют именно образы эрзян Тикшая Инжеватова, Промзы и других.
Хотя жизнь Никона и проходит вдали от родных мест, писатель яркими, впечатляющими красками передаёт “мордовское” восприятие мира. И мордовские образы, и богатая этнографическая атрибутика, связанная с мордвой, и устно-поэтическое творчество, и живые зарисовки быта народа — всё подчинено созданию великолепного национального колорита произведения. При этом оосбенно следует отметить многоцветие языковой палитры романа. Александр Доронин сумел показать, какие огромные возможности предоставляются художнику слова в использовании эрзянского языка. Свежестью, сочностью лингвистических красок, образностью выражения мысли выткана вся ткань произведения. Без преувеличения можно сказать, что это — одно из лучших произведений мордовских писателей с точки зрения языковых особенностей. Доронин-лирик остался верен себе и в прозе. Притом здесь он во многом даже превзошёл самого себя как поэта-лирика.
Проходят годы, и снова из-под пера Александра Доронина выходит новый роман — “Кузьма Алексеев” (журнал “Сятко”, NN 1 — 10 за 1999 год), удостоенный главной литературной премии финского Общества М.А. Кастрена, о чём в конце 2000 года председателем парламента Финляндии было объявлено на III Всемирном конгрессе финно-угорских народов.
Вышеназванное произведение — панорамное полотно о жизни мордвы-эрзи бывшей Терюшевской волости (ныне Перевозского района Нижегородской области) 1806 — 1810 годов. Об одноимённом языческом жреце Кузьме Алексееве, который был не только духовным отцом своих соплеменников, но и предводителем крестьянских волнений того периода. Алексеев — историческая личность, а не вымышленный герой, причём личность неординарная. От одного только его имени “Кузька-бог” дрожала вся знать Поволжья, православные церкви его имя предавали анафеме. В петербургских и московских газетах о Кузьке писали одни небылицы. В своём краю он, мол, — зачинщик пожаров и насилий, травящий людей злодей-развращенец. По-иному говоря, государству и его церкви необходимо было подавить язычество, и это было сделано с помощью царя Александра I, который в село Сеськино, на родину Алексеева, высылает отобранный полк солдат-карателей. Силы были неравны, и вполне понятно, на чьей стороне оказалась победа. В назидание другим язычникам Алексеева отправляют на каторгу в далёкую Иркутскую губернию, предварительно вырвав у него ноздри и калёным железом поставив на лбу клеймо “богоотступника”.
В романе дан широкий пласт народной жизни: давно забытые быт и национальные игры эрзян, деревенская обрядовость и весёлый юмор. Все эти сведения автор собрал на родине своего героя. Умело он использовал и документы “По делу самозваного Кузьми-антихриста”, находящиеся в Нижегородском архиве, а также “следственные дела” Макарьевского монастыря, где Алексеева “учили уму-разуму”. В романе, как и в любом художественном произведении, есть, разумеется, и вымысел. Но он соразмерен и всеми нитями переплетён с живой тканью конкретных событий.
С уверенностью можно сказать: романы Александра Доронина вместили в себя весь комплекс волнующих автора тем и идей — от признаний в любви к природе родного края до горячей художественности в освещении исторической правды жизни эрзянского народа. Через дела и поступки своих героев писатель проводит мысль: четыре подпорки бывают у человека в его судьбе — дом с семьёй, работа, люди, с кем он проводит праздники и будни, и земля, на которой родился. Ибо человек без корней — перекати-поле, говорит он устами одного из своих героев.
Андрей БРЫЖИНСКИЙ,
доктор филологических наук, профессор
г. САРАНСК
Добавить комментарий